– Папа, папа, почему мне нельзя сделать день рождения в «Макдоналдсе»?
– А ты почему не спишь? – спросил он, не теряя выдержки.
– Потому что мама так сказала.
– Серьезно?
В большой комнате скрипнуло кресло.
– Это отродье врет, как и ты! – крикнула Вероника из глубины квартиры.
Шацкий посмотрел на дочь, стоявшую в прихожей с ангельским выражением на лице.
– Я никогда не вру, – прошептал он.
– Я тоже, – прошептала в ответ Хеля.
Вероника подошла к ним и беспомощно поглядела на девочку с каштановыми волосами.
– Сделай что-нибудь, в конце концов, ты ее отец. Скажи, чтобы почистила зубы, легла спать, и что дня рождения в «Макдоналдсе» у нее не будет. Только через мой труп.
– Все празднуют в «Макдоналдсе», – объяснила Хеля.
– Меня не интересуют все, – буркнула Вероника. – Вы меня тоже не интересуете. Где ты был столько времени? – спросила она Шацкого, приветствуя его поцелуем в нос. – Пил? – добавила она, нахмурив брови.
– Мне нужно было встретиться с Олегом, а пил я чай и яблочный сок, – гладко соврал он. Сам страдал прокурорским бзиком: ему казалось, что все вокруг врут, и он пытался угадать, в какой момент. Однако знал, что нормальные люди, пока не скажешь прямо, что их обманывают, или не ляпнешь какую-нибудь чудовищную нелепость, все принимают за чистую монету.
– Нужно было пригласить их к нам, мы давно не виделись. Интересно, что у Наташи.
Теодор Шацкий повесил плащ и пиджак. С облегчением снял галстук и ботинки. Может, ему следовало научиться ходить на работу в рубашке и сандалиях. Так было бы гораздо удобнее, подумал он. Хеля по-прежнему стояла в прихожей, опустив голову и скрестив руки на груди.
Шацкий поднял ее и прижал к себе.
– А если мы найдем какое-нибудь фантастическое место? – спросил он. – В сто раз лучше «Макдоналдса» и с большой игровой площадкой? Где можно побегать, и вообще?
– Нет таких мест, – отрезала Хеля.
– А если найдем?
– Я подумаю.
– Тогда, может, ты пока почистишь зубки и дашь нам немного времени, чтобы его найти?
Хеля молча кивнула, позволила поставить себя на пол и побежала в ванную. Остался вопрос, как найти игровую площадку, чтобы устроить Хеле день рождения за разумные деньги.
Он пошел на кухню, вытащил из холодильника банку пива, открыл и поставил рядом с Вероникой. Та прижалась к нему и замурлыкала.
– Я едва жива.
– Как и я, – ответил он.
Они стояли молча, тишину прервал писк мобильника, сообщавший об СМС.
– Это твой, – мурлыкнула Вероника.
Шацкий вернулся в прихожую и вынул телефон из пиджака. «Спасибо за чудесный вечер. Вы не очень вежливый, но очень милый прокурор. МГ».
– Что там? – спросила Вероника.
– Какая-то реклама. Вышли сто СМС и выиграешь кружку. Не знаю, я все стер.
Последняя фраза была правдивой.
Раздел четвертый
Среда, 8 июня 2005 года
Аргентина побеждает Бразилию со счетом 3: 1 в отборочных играх ЧМ. Родился первый ребенок, матери которого пересадили фрагмент яичника другой женщины. Архиепископ Станислав Дзивиш, прибывший в Краков, заявил, что не сожжет заметки Иоанна Павла II. В Попове проходит конференция «Женщины в заключении». Более трети осужденных женщин – убийцы, обычно жертвы домашнего насилия. Домашний кинотеатр и 10 000 злотых с сегодняшнего дня может получить особа, указавшая на виновников массовой гибели бакланов в заповеднике над Езераком. Создается рекламный Кодекс польских пивоварен. В рекламе нельзя будет использовать изображения, которые способны влиять на малолетних. В Варшаве состоялось большое празднество по случаю пятидесятилетия Дома молодежи во Дворце культуры и науки. В Аллеях Иерусалимских установили памятник генералу Стефану (Гроту) Ровецкому высотой 6 метров 25 сантиметров, а на Павяке[49] открыли бронзовый памятник вязу, который был символом свободы для заключенных. Полиция арестовала шайку злоумышленников, изготавливавших алкоголь из жидкости для огнетушителей. Изъято 10 000 литров жидкости, задержаны двое. Максимальная температура воздуха в городе – 13 градусов, пасмурно, небольшой дождь.
Теодора Шацкого всегда удивляло количество трупов в морге Института судебной медицины на улице Очки. Кроме Теляка, на других столах, где производилось вскрытие, лежали еще три тела, а четыре новых ждали своей очереди под окном на больничных носилках. В воздухе витал запах сырого мяса, приправленный легким ароматом фекалий и рвоты – эффект осмотра желудка и кишок. «Холодные хирурги», которым предстояло заниматься Теляком, были довольно молоды: старшему – около сорока, младший выглядел недавним выпускником вуза. Шацкий стоял у стены. Он никогда не испытывал восторга от вскрытия, хотя знал, что хороший патологоанатом может выудить из трупа гораздо больше, чем Криминалистическая лаборатория (которой так гордилась столичная полицейская комендатура) из всех следов, зафиксированных на месте происшествия. Тем не менее, он хотел поскорее закончить с этим.
Старший врач с иронией взглянул на него, надевая перчатки из латекса.
– Это пан прокурор поручил нам проверить, не вбил ли покойник вертел себе в глаз?
Помилуй бог, подумал Шацкий, еще не хватало остряка патологоанатома. Это чересчур для начала дня.
– Нам нужно это знать, – сказал он спокойно.
– Очень хитрая теория, – врач злорадно улыбнулся и начал тщательно осматривать тело.
Помощник делал заметки.
– На конечностях и туловище синяков, колотых и резаных ран, входных отверстий от пуль не обнаружено, – диктовал патолог. Он осторожно поднял запавшее веко, под которым когда-то был глаз Телята. – Отсутствует правый глаз, фрагменты стекловидного тела и роговицы видны на щеке, – он вложил палец в глазную впадину и выгреб остатки чего-то серого. Шацкий прищурился, чтобы лучше видеть. – Черепная кость за правой глазной впадиной разрушена и вдавлена внутрь, вероятнее всего, острым предметом, – он поднял и внимательно осмотрел голову, раздвигая волосы. – Помимо этого, на голове покойного следов иных повреждений не обнаружено.
– У меня вызывает дрожь ваше следующее поручение, – обратился к Шацкому хирург и уверенным движением раскроил грудную клетку и живот Теляка в форме буквы Y, собрал кожу и зацепил ее за подбородок, в то время как его помощник «снял скальп» с черепа. – Давайте подумаем, может, так: «Обращаемся с просьбой установить, мог ли покойный, найденный с отрезанной головой под трамвайным вагоном, отрезать ее сам перочинным ножиком, а потом улечься на рельсах в ожидании трамвая».
– Люди способны на всякое, – прокурор повысил голос, чтобы перекричать механическую пилу, которой младший патолог пилил череп. Как обычно, в этот момент ему захотелось выйти, чтобы не слышать мокрого чмока, которым сопровождалось вскрытие головы. У него разыгралась желчь, когда он услышал ненавистный звук. Такой же, как при попытке открыть засорившийся слив.
Шацкий ожидал дальнейших шуток, но хирурги сосредоточились на работе. Младший подвязывал что-то в глубине корпуса, старший ловкими движениями инструмента, чрезвычайно похожего на нож для резки хлеба, вырезал у Телята внутренние органы и клал их на дополнительный поднос в ногах трупа, затем подошел к открытому черепу.
– Ладно, с нарезкой потрохов можно подождать, все равно там ничего нет. Посмотрим, что с головой, – он пододвинул к раскрытому черепу небольшой алюминиевый столик, осторожно вынул серо-красный мозг Телята и положил на поднос. Заглянул внутрь черепа. Внезапно нахмурил брови.
– Это должно было быть невыносимо, вероятно, он действительно покончил с собой, – сказал врач серьезно. Шацкий подошел на два шага ближе.
– Что случилось? – спросил он.
Врач запустил руку внутрь головы Телята, явно пытаясь вытащить что-то, оказывавшее сопротивление. У Шацкого перед глазами встали сцены из «Чужого». Патолог повернул руку, как бы поворачивая ключ в замке, и медленно вытащил кисть. В пальцах он держал развернутый презерватив.
– Думаю, у него были навязчивые идеи. Он не мог с этим жить. Бедный человек… – Врач склонил голову в задумчивости, а его помощник трясся от едва сдерживаемого хохота. Шацкий закусил губу.
– Вы отдаете себе отчет, что в кодексе есть параграф, касающийся издевательства над трупом, – сказал он холодно.
Патолог выбросил презерватив в корзину и посмотрел на Шацкого взглядом, каким дети в классе глядят на первого ученика и любимца учительницы.
– Как вам удается быть дубоголовыми чинушами? – спросил он. – Вас специально этому учат?
– У нас бывают психологические тесты на занятиях, – ответил Шацкий. – Вы можете продолжать, или мне позвонить в контору и попросить два дня отпуска?
Врач ничего не сказал. Он молча осмотрел внутренность черепа и – очень тщательно – мозг, потом нарезал на ломтики внутренние органы. Шацкий узнал сердце, легкие, печень и почки. Он старался приготовиться к худшему – желудку и кишечнику. Снова желчь. Надо было утром выпить чаю вместо кофе, подумал он. Наконец хирург заглянул в желудок; воздух наполнился кисловатым запахом.
– У вашего клиента была рвота незадолго до смерти, – сказал врач прокурору. – Причем солидная.
Шацкий сразу подумал о пустом пузырьке с успокоительным, найденном в его комнате.
– Можете проверить, чем его рвало? – спросил он.
– В смысле, морковка или котлетка? – Патолог не мог удержаться от иронии.
– В смысле, токсикология.
– Ясное дело, можем. Вам нужно проверить на все или на наличие конкретной субстанции?
– Конкретной.
– А вы знаете, какой? Мы бы от руки написали запрос в токсикологию. Так будет быстрее.
Шацкий ответил, что узнает, пока они будут зашивать.
– О’кей, – сказал патолог. – Клиент был здоров, никаких болезненных изменений во внутренних органах. Сердце в порядке, легкие некурящего, рака нет, язвы нет. Хотел бы я быть в таком состоянии, когда стукнет пятьдесят. Причина смерти очевидная – повреждение мозга с помощью острого инструмента. Вертел пронзил темное тело и продолговатый ствол, старейшие части мозга, ответственные за главные жизненные процессы. Идеальный удар. Погиб мгновенно. Выстрел в висок по сравнению с этим – долгая и мучительная смерть. Вертел прошел через мозг и задержался на затылочной кости, внутри виден след. То есть удар был достаточно сильным, но не настолько, чтобы продырявить череп.