— Она чувствует свою хозяйку, до неё тут ближе чем из дворца, — пояснил воин, — говорить она будет только с вами, поэтому вы указываете дорогу.
Солк осторожно вытащил жемчужину из шкатулки, в этот раз он не увидел Наунет, вместо этого он оказался высоко под облаками, он видел все глазами птицы в небе, Солимию, этот полуразрушенный поселок, верблюдов и крохотные фигурки людей рядом. Потом он понесся над пустыней, в сторону восхода солнца, и увидел тот путь, что им предстоит пройти. Зыбучие пески и высохшие русла рек, глубокие трещины в скалах, как свежие, так и скрытые песками, и от того более опасные. И в конце пути разрушенный храм, окруженный погибшими от зноя деревьями, стоящий на берегу иссохшего озера. Мгновенье, и он снова оказался возле колодца, рядом со своими спутниками. Краем сознания он ощутил неуверенную просьбу от Наунет простить её за то, что не все опасности она может показать, предупредить и защитить от них.
Убирать жемчужину обратно в шкатулку, показалось совсем не правильным, будто закрываешь живое существо в клетку, Солк спросил у Камиллы освободить один из многочисленных мешочков с травами, бережно опустил жемчужину туда, и повесил его себе на шею. Не долго передохнув, маленький караван отправился в путь.
Снова бескрайние пески насколько хватает глаз. Там, куда они шли, не было ни чьих поселений, не было городов, не было воды, была только пустыня и палящее солнце над ней. Верблюды медленно брели по высохшему руслу реки, высокие берега немного защищали от солнечных лучей, позволяя продвигаться к цели не только ранним утром, но и днем. Жемчужина, висевшая в мешочке на шее Солка вела его вперед, неслышно подсказывая куда идти и предупреждая о песчаных ловушках.
Ночевали не разбивая шатров, расстелив постели прямо на песке. Ночной ветерок приносил хоть какое-то облегчение, позволяя выспаться. Ни насекомые ни звери не докучали им, ничего не могло выжить в этом гиблом месте. Иногда им встречались выбеленные солнцем и ветрами кости людей и верблюдов, нашедших здесь свое последнее пристанище. Возле костей лежали никем не тронутые одежда, оружие и даже золото.
По их подсчетам выходило, что они прошли примерно половину пути четыре дня дороги были позади, впереди примерно столько же. Окружающие их пески жили своей жизнью, иногда утрами они пели нагреваясь в солнечных лучах, тогда каждый шаг верблюда или человека сопровождался протяжным стоном потревоженной пустыни. Миражи манили близкой водой и прохладой. Другой жизни, кроме солнца и песка вокруг не было, постоянный зной и отсутствие воды, убили все живое.
Раскаленный ветер подхватил песок и закрутил его в небольшом смерче, и обессиленно утих, уронив горячие песчинки, легшие на их пути причудливым узором. Люди, не раз видевшие это, равнодушно продолжили свой путь, но стоило только приблизиться к границе рисунка, как песок подбросило вверх и из под его завесы в путников полетели острые осколки камней, верблюды заревели от боли и неожиданности. Потом песок закружил вокруг них, засыпая глаза, перехватывая дыхание. Камилла потеряла из вида и Солка и остальных спутников. Свист ветра не позволял услышать голоса людей, а потом наступило удушье и все поглотили темнота и тишина.
Глава 15
Ощущение полета, свист ветра в ушах и яркие сполохи света. Небо черное без звезд, как в предгрозовую ночь, но нет духоты и пахнет молниями. Яркая зеленая вспышка и громкий треск, тело будто укололи тысячи иголок, но боли нет, есть невесомость, свежесть. Вспышки становятся реже, тело наливается тяжестью, громкий треск, будто огромная скала раскололась и рассыпалась на тысячу частей, полет резко обрывается, исчезают звуки и свет, темнота, покой.
Камилла медленно приходила в себя, сквозь закрытые веки она увидела неяркий свет. Девушка лежала на чем-то мягком, вероятно оно должно было быть удобным, но создавалось впечатление будто её бросили как куклу, совершенно не заботясь об удобстве. Шея затекла и начинала болеть. Стараясь, не обращать на неё внимания, Камилла медленно села и осторожно огляделась вокруг. Высокий потолок отливал золотом и самоцветами, в сиянии граней которых дробился свет многочисленных светильников, свисающих на толстых золотых цепях и закрепленных на стенах, опять таки на золотых или позолоченных подставках. Лежала она на широком диване, покрытом очень мягкими на ощупь шкурами, рядом с диваном стоял хрустальный стол на котором грудой лежали крупные самоцветы. Свет дробился на их гранях, рассыпая вокруг радужные блики, теряющие в других радужных бликах множества драгоценностей, лежащих и на полу возле стен, и на других столиках и подставках. Все вокруг блестело золотом, его было столько, что казалось будто она угодила в чью-то шкатулку с драгоценностями. Девушка поднялась и подошла к столу, взяла прозрачный камень, размером со свой кулак, и провела его гранью по столешнице. На хрустале появилась глубокая царапина. Алмаз такого размера, будь он один, вызывал бы восхищение, а так он просто потерялся в груде других камней.
Это не выглядело богато и роскошно, скорее смешно. Все вокруг смотрелось так, будто на человека свалилось чужое наследство, и он, пока не нашлись другие наследники, все быстренько перетаскал себе и еще не успел налюбоваться внезапным богатством, постоянно держит золото и самоцветы на виду, чтобы все всегда было видно, что это теперь его.
Такой вывод Камиллы, о хозяине этих покоев, не делал ему чести и не прояснял того, как она здесь оказалась. Хотелось бы, конечно, верить, что она не новая часть коллекции. Тут неслышно отворилась или появилась дверь, под самым потолком комнаты, от неё вниз потянулись золотые ступени, возникающие из ниоткуда, и на вершине лестницы возник высокий величественный мужчина в дорогой богато украшенной драгоценными камнями одежде.
Он только сделал первый шаг, а вся его величественность пропала без следа. Он настолько перестарался с украшением своей одежды, что идти в ней было тяжело, он едва не промазал по ступени, и с трудом сумел устоять на ногах. Несколько камней отвалились и с печальным звоном покатились вниз. Сообразив, что так дело не пойдет, мужчина остановился, его одежда начала быстро меняться, исчезли камни и золото, убавилось блеска, но зато на шее возник огромный бриллиант на толстой цепи. Камилла мимолетно пожалела его, представив тяжесть этого украшения.
Тут лестница, наконец, закончилась и незнакомец оказался прямо перед девушкой.
— Приветствую вас в моем скромном убежище, — произнес он и величественно обвел рукой комнату.
Камилле стоило большого труда не рассмеяться, настолько нелепо он выглядел, она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и вежливо поклонилась в ответ.
— Я бы хотела знать имя моего спасителя, и судьбу моих спутников.
Мужчина поморщился от этих слов, будто услышал что-то неприятное.
— Зачем вам нужны эти грубые мужики? — льстиво и витиевато начал он, — они никогда не смогут оценить по достоинству такую жемчужину как вы. Иначе, зачем бы они повели бы с собой такой прекрасный цветок в самое сердце пустыни.
Его губы произносили вежливые слова, а глаза при этом оставались пустыми и холодными, внешний вид лучился самодовольством, он слушал сам себя и сам себе страшно нравился. Его комплименты были такими же фальшивыми, как и его улыбка, — Если вы беспокоитесь о них, то с ними ничего не случилось.
Он взмахнул рукой, перед девушкой появилось круглое окно, из которого пахнуло жаром пустыни, Камилла подошла и заглянула в него, Солк и остальные мужчины лежали в тени скалы, возле пересохшей реки, вдоль которой пролегал их путь. Они медленно дышали, погруженные в колдовской сон, рядом спали верблюды.
Мысленно вздохнув от облегчения, что все пока живы, девушка повернулась к незнакомцу и сказала:
— Это не они меня вели, а я их, — обезоруживающе улыбнулась ему, — давно хотела посмотреть на сердце пустыни. Я слышала, что здесь живет великий повелитель пустынных демонов.
По лицу мужчины пробежала довольная улыбка.
— Не так уж я и велик, — с фальшивой скромностью ответил он.
— О, не нужно прятать свое могущество. Скажите ваше имя, возможно я читала про вас сказания, но в невежестве своем не могу узнать, перед кем сейчас стою, — почтительно поклонившись проговорила девушка. Нужно было разговорить его любой ценой, сыграть на тщеславии показалось хорошей идеей.
Мужчина просиял от удовольствия.
— Я всего лишь ученик великого Хильдерека повелителя самоцветов, Сигитиарн.
— Хильдерека? — переспросила Камилла, — ооо. Я читала про него сказания, не было ни одного самоцвета, который не отвечал бы ему. Ни одной горы, что могла бы надежно спрятать драгоценный камень.
С почтением продолжила она, хотя впервые слышала это имя.
— Читала я и об умном и красивом юноше Сигитиарне, что пришел учиться к чародею, как выдержал он нечеловеческие испытания, прежде чем Хильдерек взял его в ученики. Как ученик превзошел своего учителя, и не возгордился своим уменьем, а продолжал прилежно учиться.
Все это время мужчина слушал с довольной улыбкой и благосклонно кивал её словам, но на последних словах, его лицо полыхнуло злобой.
— Хильдерек боялся, что я уйду от него и прятал книги, с заклинаниями, боялся, что я стану лучше его, — со злостью и обидой прошипел он, — я бы превзошел его, но боги поссорились между собой, и начали воевать друг с другом. Тут каждый был уже сам за себя. Мне повезло, я выжил, а учитель застрял в скале и она поглотила его.
Сигитиарн помолчал какое-то время, потом выпрямил спину, высоко поднял голову и громко сказал, обращаясь к кому-то в своих мыслях.
— Зато я теперь бессмертен, и мне принадлежат несметные богатства. Теперь я заполучил себе женщину, которая сможет позабавить меня.
Глядя на него девушка видела перед собой не могучего волшебника, а самозванца, напялившего на себя корону, в отсутствии короля. Тем временем Сигитиарн взмахнул рукой и вместо самоцветов на столе оказались фрукты в хрустальной вазе, вино в высоких запотевших бокалах, лепешки, сыр.