— Вы интересуетесь политикой, майор Киркби? — в отчаянии спросила Фанни.
— Нисколько, — весело ответил тот.
— Какой стыд, Гектор! — укорила Серена.
Он улыбнулся, но покачал головой.
— Тебе придется подучить меня.
— Вы интересуетесь более важными вещами, майор? — спросил Ротерхэм, откинувшись в кресле и сжимая в руке ножку бокала с вином.
— Определенно политика не попадала еще в мое поле зрения.
— Ты должна привести его, Серена. Партии нужна новая кровь.
— Только не я! — откликнулась она. — С моей стороны будет дурно, если я заставлю его заниматься тем, чем ему неинтересно.
— Тем не менее сделай это.
— Вы хотите побиться об заклад?
— Не стану грабителем. Тебе никогда не удастся похоронить свои таланты. — Он поднес бокал к губам и взглянул поверх него на майора. — Серена родилась политиком. Можете ли вы подчинить ее? Я сомневаюсь.
— Она знает, я никогда не решился бы сделать это.
— Боже правый! — воскликнул Ротерхэм. — Надеюсь, вы это несерьезно! Нарисованная вами картина пугает, поверьте.
— А я надеюсь, что Гектор знает, что вы несете чепуху! — сказала Серена, протягивая руку майору и ослепительно улыбаясь.
Он взял руку, чтобы поцеловать.
— Конечно, знаю! И ты знаешь, что чего бы ты ни пожелала, я сделаю это, — со смехом ответил он.
Ротерхэм отпил вина, следя за этой болтовней с неожиданным ласковым выражением на лице. Вторая перемена блюд подошла к концу и, подчиняясь знаку Серены, слуги покинули комнату. Фанни взяла веер, но, прежде чем успела взмахнуть им, Серена сказала:
— Так получила ли я ваше одобрение и согласие, Иво?
— Естественно, если только я не обнаружу, что у майора есть жена в Испании или что-нибудь в этом роде. Когда вы намереваетесь пожениться?
— Не раньше чем кончится траур. Не думаю, что будет благоразумным даже объявлять о нашей помолвке.
— Вы правы. Но после того как контроль за вашим состоянием перейдет из моих рук в руки вашего жениха, будет самое время для этого, только сначала я лично переговорю с ним на эту тему.
— Да, прошу вас! — сердечно сказала Серена. — И мне бы хотелось знать, на что я могу рассчитывать, Иво! Вы знаете, я никогда не пыталась узнать точную сумму, которой я могу располагать, но ради этого гадкого Попечительного фонда…
— Около десяти тысяч в год, — равнодушно ответил он.
— Десять тысяч в год? — повторил майор упавшим голосом.
Ротерхэм бросил на него взгляд.
— Примерно. Точно сказать невозможно. Деньги поступают из нескольких источников, о которых я расскажу вам отдельно.
— Но… Боже, как это может быть? Конечно, я знал, что между нашими состояниями есть разница, но такая!
— Я не думала, что имею так много, — сказала Серена удивленно.
— Но должны быть какие-то ограничения! — воскликнул майор, хватаясь за соломинку. — Таким образом, доход составляет… — он замолчал, занятый подсчетами.
— Что-то около двухсот тысяч, — подсказал Ротерхэм. — Все это принадлежит семье Карлоу вкупе с титулом. Это состояние получил в наследство последний граф от своей матери, и оно принадлежит ему целиком.
— Да, я знала об этом, — сказала Серена. — Отец всегда говорил мне, что я унаследую собственность моей бабушки, но я не рассчитывала на такую сумму. Состояние очень внушительное, не правда ли, Фанни?
— Да я и с половиной всего этого не знала бы, что делать, — с благоговением произнесла Фанни.
Ротерхэм улыбнулся.
— Серена скоро узнает. Вероятнее всего она залезет в долги.
— Лучше бы вложить их во что-нибудь!
Эти слова, произнесенные горячим шепотом, заставили Серену с удивлением посмотреть на майора.
— Что ты хочешь сказать, любимый? Ты ведь не думаешь, что я способна совершить нечто абсурдное, вроде тех долгов, которые мне предрекает маркиз? Уверяю тебя, я не настолько расточительна! Ротерхэм, почему вы смеетесь? Я еще ни разу в жизни не была никому должна!
Он бросил насмешливый взгляд.
— Простите меня, Серена! Надеюсь, вы расскажете мне, как собираетесь поступить с 700 фунтами в год, которые, я считал, вы потратили на свой гардероб и на поддержание своей дорогостоящей конюшни.
— Вы отлично знаете, что всех моих лошадей купил отец.
— Верно. Теперь вам предстоит купить свою собственную.
— Что я могу с легкостью себе позволить.
— Безусловно, но будьте осторожны! Выложить девять сотен гиней за какого-нибудь эффектного гнедого, с которым вы захотели бы расстаться на любых условиях на следующий же день…
Ее глаза и щеки вспыхнули от гнева.
— Неужели вам никогда не нравились лошади?
— Да. Но не припомню, чтобы я заплатил невероятную сумму за животное, которое…
— Прекратите! — воскликнула девушка. — Все это было много лет назад, на заре моей юности. Только вы способны колоть мне этим глаза, Ротерхэм! Разве я продолжаю делать ошибки и сегодня? Разве?
— О, ну не такие серьезные. Я готов поставить крупную сумму на то, что вы переплатили за ту кобылу, которую я видел в Милверли, но…
Она вскочила на ноги.
— Если вы посмеете… если вы посмеете снова сказать мне, что у нее слишком короткий корпус!..
— Серена, ради Бога! — взмолился майор. — Ты огорчаешь леди Спенборо! Что особенного в том, что лорд Ротерхэм хочет покритиковать кобылу?
Она даже головы не повернула, но заставила себя сдержаться.
— Ну, милорд? Ну же?
— Не пытайтесь угрожать мне, девочка! — ответил тот. — Повторяю, у нее слишком короткий корпус. — Он посмотрел на нее горящими глазами. — И вы знаете это.
Серена прикусила губу. На мгновение взгляды их скрестились, но вдруг она рассмеялась и снова села.
— Из всех одиознейших существ… Возможно, корпус у нее немного коротковат… но лишь немного. Вам не следовало бы так некрасиво провоцировать меня на глазах жениха.
— Слишком велик был соблазн. Утешьтесь тем, что в гневе вы прекрасны!
— Благодарю! Сама же я далеко не в восторге от своей несдержанности. Так о чем мы говорили до того глупого спора?
— Майор Киркби высказал желание инвестировать твое состояние. Если я снова не спровоцирую тебя, я поддерживаю столь мудрое предложение.
— Вы ошибаетесь, — сказал майор. — Я и в мыслях не держал уберечь Серену от долгов. Мне бы хотелось сделать так, чтобы ни она, ни я не могли нажиться на нем.
— Но мой дорогой Гектор! — воскликнула Серена. — Ты, должно быть, сошел с ума!
— Я в своем уме. Ты понимаешь, дорогая, что твое состояние в десять раз превышает мое?
— Неужели? А что особенного? Ты боишься, что люди решат, что ты женился на мне из-за денег? Но ведь ты знаешь, что это не так.
— Не только это. Серена, неужели ты не видишь, какое невыносимое у меня положение?
— Нет, почему? Если бы я воспользовалась своими деньгами, чтобы изменить твой образ жизни, то это было бы, конечно, ужасно для тебя, но я обещаю, что этого не произойдет. Все деньги будут у тебя в руках, поэтому, если вдруг я захочу купить дворец или еще что-нибудь в этом роде, то просто не смогу сделать этого.
Майор рассмеялся с каким-то стоном.
— О, дорогая, ты не понимаешь! Но лорд Ротерхэм-то должен понять.
— Да! Я должен не давать согласия на ваш брак?
— Бог видит, я хотел бы этого.
— А я — нет! — сказала Серена. — Гектор, я все понимаю, но ты действительно слишком донкихотствуешь. Обещаю, что мы не будем тратить много, но зачем отказываться от денег? Кроме того, кому они достанутся, если не нам? Ротерхэму? Моей кузине? Я еще не настолько свихнулась, чтобы просто взять и отдать такую сумму им или еще кому-то!
— Я не это имел в виду. Конечно, я не прошу отказываться от состояния и даже не уговариваю тебя вложить все в дело. Но когда дойдет до окончательного решения, не могли бы мы создать новый опекунский фонд, Серена?
Она смутилась.
— Не вижу никакого смысла. О каком фонде идет речь?
— Не… не о каком-то необычном, — пробормотал майор, сбитый с толку ее полнейшим непониманием.
Он увидел, что Фанни смотрит на него с невинным недоумением, и поспешно сказал: — Сейчас не тот случай и не то место! Я надеюсь, что обговорю все с лордом Ротерхэмом, и он даст свое согласие.
— Но это не имеет никакого отношения к Ротерхэму! — с негодованием воскликнула Серена. — Что ты предлагаешь?
— Не будь такой недотепой, Серена, — нетерпеливо сказал Ротерхэм. — Насколько я понимаю, майор Киркби хочет сказать, что твое состояние следует вложить в ваших детей.
— В моих детей! Ты именно это имеешь в виду, Гектор? Господи Боже, почему же ты не можешь сказать это?
— Потому что сейчас не время, — сказал Ротерхэм. — Он же сказал тебе.
— Ну, если это и так, то вы, кажется, так не думаете.
— Нет, но это потому, что у меня отсутствует деликатность.
Она рассмеялась.
— И на меня ничего не тратить? Знаешь, Гектор, мне не хотелось бы вкладывать все состояние в моих детей.
— Не все! Я не настолько неблагоразумен. Но если ты оставишь себе десятую часть, Серена, разве нельзя удовлетвориться этим, тем, что у тебя есть сейчас, и тем, что я могу тебе дать? — умоляюще произнес майор.
Она не колеблясь ответила:
— И этим, и даже меньшим, если бы я была бедна, любимый! Но… но я не бедна и думаю, что с нашей стороны будет смешно выбрать более низкий доход, чем нам необходимо. Допустим, я действительно залезу в долги или нам неожиданно потребуется крупная сумма денег? Мой дорогой, мы сойдем с ума, думая, какими мы были глупцами, отказавшись от этих денег.
Ротерхэм хохотнул.
— Восхитительный здравый смысл, Серена! Я верю в ваш успех и в то, что вы заставите майора Киркби думать по-вашему. Но в конце концов у вас будет несколько месяцев, чтобы решить этот вопрос.
— Да, давайте не будем больше говорить об этом! — взмолилась Фанни, вставая со стула. — Вам обоим это очень сложно.
Майор подошел к двери и распахнул ее. Фанни остановилась рядом с ним, заглянула в лицо и сказала с тоскливой улыбкой: