Погрузившись в свои мысли, нечаянно забрела в тихий безлюдный переулок. Лавки торговцев остались позади. Вокруг — голые каменные стены, изредка встречались решётчатые маленькие окна простеньких хижин с наглухо зашторенными занавесками. Боролась с желанием постучаться в ближайшую дверь и попросить о помощи. «Интересно, а кем являются жильцы? Пожалуй, очередные адепты секты «Великолепного века». Приличные люди в современном мире не соблюдают варварские обычаи, не берут в плен и не устраивают адские пытки».
Размышления прервал подозрительный хруст за спиной. В отражении окна заметила надвигающийся силуэт.
Меж тем юноша чувствовал вину — так глупо упустил доверенную ему рабыню. Гюль-ага взбешён как никогда, пообещал высечь двадцатью ударами плетьми, чтобы впредь не терял бдительность. Отчасти он и сам карал себя за проявленную слабость и готов был понести наказание. Увидев птиц, не сдержался: они напомнили ему о далёкой родине. Выходец из Алжира, относился к народу гнауа — с берберского «чёрный мужчина». Истоки племени тянутся из Западной и Центральной Африки. Так сложилось, что свободу у него никто не отнимал — он уже родился бесправным в семье чернокожих невольников. С детства находясь под строгим контролем и угнетением со стороны хозяина, даже не предполагал, что в мире бывает по-другому. Особенность его внешности — чёрные кучерявые волосы, которые в гареме принято сбривать налысо. Характер его — точно грозовые тучи, они соответствовали его меланхолическому темпераменту, склонному к хандре и тоске.
Одним ранним утром его помещик собрал на хозяйском дворе всех мальчиков. Босоногие, в нищенской одежде, сонно моргая глазками, они не имели понятия, зачем понадобились в столь раннее время. Никто не понимал, откуда взялись чужаки, но, судя по тому, как любезно беседовал с ними рабовладелец, они имели для него важное значение. Незнакомцы внимательно осматривали каждого ребёнка, задавая странные для детского слуха вопросы:
— Как часто хвораешь и мочишься ли ночью?
Потупив взор — то ли от страха, то ли от смущения, — мальчуганы, краснея, отвечали. Слабых тотчас отбраковывали, поясняя, что те не выдержат испытание. Как выяснилось позже, это были скупщики евнухов, прибывшие за новым товаром. Он с кузеном и несколькими другими ребятами были помечены как наиболее выносливые. Провожая его, отец напряжённо молчал, а мать старательно прятала слёзы. Предотвращая детский рёв, их заверили, что покидают дома ненадолго и вскоре вернутся к родным. Этого не случилось. Миновало больше десяти лет, но помнит всё в деталях, будто это было вчера. Один из мальчиков не выжил — от полученных травм несчастный истёк кровью и умер в агонии. Уцелел ли кузен, не ведал: перед ритуалом их разделили. Но всё это время парень грезил о встрече. Их погрузили на корабль; после долгого и изнурительного путешествия экипаж с рабами сошёл на берег в порту Стамбула, а оттуда прямиком был доставлен на невольничий рынок, где его и заприметил Гюль-ага. Кастрированные африканцы пользовались спросом и ценились дороже некоторых невольниц.
В серале он прошёл специальную подготовку и приобрёл новое имя — Ясин. Это 36-я сура (глава) Священного Корана. Согласно легенде, после того как пророк Мухаммед прочитал суру «Ясин» перед одним из своих учеников, он сказал ему: «Поистине, это имя — одно из имён Аллаха и одна из тайн Его знания, которое Он ниспошлёт своим избранным рабам на земле для их блага». Мужчин нарекали этим именем, чтобы они были бесстрашными и обрели духовную силу для преодоления трудностей.
Тем не менее на новом месте было крайне тяжело. Покалеченный ребёнок, без знания языка, на чужбине не имел понятия, что от него хотят эти жестокие люди. Но со временем смирился. Как-никак, больше не приходилось искать пропитание на улице и ходить в оборванных тряпках. Когда подрос и вышел на службу, стал получать жалованье — шестьдесят акче в день, плюс выплата годового содержания. Об этом у себя на родине он и мечтать не мог. Ему разрешалось входить в сам гарем, чтобы следить за порядком (в отличие от белокожих евнухов) и выполнять поручения главного кызлар-аги. Безумно лёгкими, словно перо, были его шаги — как оказалось, это полезный навык для занимаемой должности. В нужный момент умение превращаться в тень может спасти жизнь.
Тем временем, стремительно миновав площадь, он с казначеем остановились у массивных ворот, за которыми доносился гул толпы. Судя по всему, на невольничьих подмостках вот-вот начнутся живые торги.
Всюду царил хаос. Злата пребывала в ужасе от происходящего. Согнанные в кучу рабы делились по возрасту, полу и навыкам. Их жалобные вопли, стоны от яростных ударов кнута, плач несчастных детей и ехидный смех надсмотрщиков смешались в единую чудовищную симфонию. Хватило сил не упасть на колени, затыкая уши руками. Хотелось оглохнуть хотя бы на мгновение, чтобы не слышать этот кошмар.
Приставив лезвие кинжала к её шее, проходимец в чалме вымогал драгоценности и деньги, которыми она, естественно, не обладала. Поняв, что имеет дело с иноземкой, вынудил следовать за ним. Ловко двигаясь по закоулкам, приволок её на пыльную площадь. В пути она сделала робкую попытку заговорить, но мерзавец лишь больнее сжал запястье, обрушив на неё поток брани на незнакомом языке. Судя по интонации, похититель был настроен враждебно и её стремление к диалогу не разделял.
Неизвестность, ожидавшая впереди, пугала не на шутку. Резко перестало хватать воздуха — это напомнило о приступе паники, охватившем её ранее в темнице. Неприятные воспоминания помогли обуздать эмоции. Постепенно дыхание выровнялось, следом за ним — сердцебиение. Мысленно похвалила себя за эту крохотную победу. «Рано или поздно я выпутаюсь из этой ситуации. В туманном будущем, сидя зимним вечером у камина, накинув вязаную шаль на плечи, поведаю внукам о своих приключениях — если, конечно, деменция обойдёт разум стороной. Грех пропадать таким воспоминаниям, и хотя бы ради этого стоит бороться за свободу».
Проводник подвёл её к огромному шатру и, бегло переговорив о чём-то с головорезом у входа, грубо толкнул в спину. От неожиданности она буквально влетела внутрь. Первое, что бросилось в глаза, — пёстрые ковры. Масляные лампы слабо освещали помещение; маленькие язычки пламени колебались от порыва воздуха — так же, как и её вера в себя, едва она встретилась с тяжёлым прищуром мужчины, восседавшего наподобие трона. Даже несмотря на разделявшую их сетчатую вуаль, всем нутром она ощутила ледяную дрожь. «Этот тип и мать родную продаст — чего уж говорить о посторонних». Боковым зрением заметила, как её конвоир почтительно склонил голову, на что тот лишь снисходительно скривил тонкие губы. Нервно переминаясь с ноги на ногу, она обречённо ждала своей участи. Внезапно ей показалось, что Гюль-ага с Хазнедар Ягмур в принципе не такие уж и плохие ребята. «И правда, всё познаётся в сравнении», — заключила она.
Мужчина, годившийся ей в отцы, встал и подошёл вплотную. Одним ловким движением он стянул с неё паранджу. Оказавшись перед ними в одной ночной сорочке, Злата ахнула от неожиданности и возмущения.
— О-о-о, то что надо! — воскликнул он, хищно облизнувшись. — Какую сумму ты за неё просишь?
От его жадного, скользящего по телу взгляда её скрутило омерзение.
— А сколько не жалко, господин?
— Знаю тебя с рождения, Фуркан, но каким был пронырой, таким и остался, — усмехнулся тот, доставая из кармана увесистый чёрный мешочек и бросая его оппоненту.
— С вами приятно иметь дело, — довольно хмыкнув, Фуркан стремительно удалился.
Судорожно сглотнув и собрав в кулак обломки гордости, Злата презрительно вздёрнула подбородок, всем видом показывая, что не признаёт его власти. Воинственный вид «новоприобретённой» наложницы вызвал у «хозяина» приступ хохота.
«Девица не из робкого десятка», — подумал он, и в нём проснулся азарт. Омар был потомственным работорговцем. Ему не было и пяти, когда он вместе с дедом коротал дни на невольничьем рынке. В десять лет успешно провёл первую сделку, а в пятнадцать, перехитрив старших братьев, занял место больного отца. Имел личный гарем из наложниц, подобранных, как уникальная коллекция драгоценностей. Ему незнакомы сострадание и любовь. Единственное, что вызывало в нём трепет, — богатство, которое он сегодня приумножит с началом аукциона.
Медленно, словно хищник, он обошёл её, изучая тело и лицо. Попытался прикоснуться, но получил отпор.
— Либо ты сама раскроешь свою красоту, либо я выведаю её силой, — с едва скрываемым раздражением проговорил он. — Отныне я твой господин, владелец и повелитель!
— Ошибаетесь. У меня уже есть повелитель, и он будет недоволен, узнав о произошедшем, — Злата решила пойти ва-банк.
— Сомневаюсь, что его власть сильнее моей, — иронически усмехнулся он.
— А зря, — саркастически приподняв бровь, ответила девушка. — Представьте, я собственность самого султана!
Глава 18
На базарной площади, готовясь к торгам, суетились воротилы здешней торговли, продавцы диких животных и рабов. Приводили живой товар в надлежащий вид, а то, что планировалось сбыть задорого, наряжалось в яркие костюмы и дешёвые, но привлекающие внимание украшения. Это помогало завлечь денежного покупателя и отвести взор от возможных изъянов. Промышляли и обыкновенным мошенничеством, выдавая взрослых особей за молодых, больных — за здоровых. Главное — ухитриться всунуть товар так, чтобы покупателю казалось, что выбор сделал сам и никто его к покупке не принуждал. Это распространялось практически на всех, исключение — Османский дворец. Правитель обман не потерпит, казнит — и делу конец. Оттого при появлении Гюль-Аги вокруг него продавцы разом оживились в предвкушении золотых монет. Богатые господа, в свою очередь, ревностно скрывали от него своё недовольство, для них он представлял прямую конкуренцию и мог выкупить желаемое за любую сумму из государственной казны. Занимаемая должность имела статус в обществе, но, не являясь аристократом по рождению, он чувствовал нутром от окружающих нотки зависти и презрения. Будучи рядовым евнухом без власти и признания, ловил на себе сочувственные взгляд