Дверь настежь распахнулась, громко стукнувшись о стену, и в кабинет влетел Рокотов, злой, как Беор, осознавший себя Гаврюшей из-за козней дяди Эдуарда.
– Вон! – просто бросил он в нашу сторону. Долго упрашивать нас было не нужно. Так быстро мы с Полянским ещё ни разу не собирались.
Выскочив из класса, уже хотели ретироваться, но любопытство, которое сгубило не одну кошку, внезапно заставило меня остановиться. Я прокрался обратно к двери и приник глазом к замочной скважине.
– Ты что делаешь? – прошептал Полянский, садясь на пол рядом со мной.
– Тсс, – в скважину я ничего не увидел, но прижав ухо к двери, понял, что могу слышать, что происходило в классе. – Интересно же.
Денис колебался недолго, приникнув к двери чуть ниже, чем это сделал я.
– Кира Анисимовна, чего вы добиваетесь, заставляя меня каждый раз приходить сюда? Вы прекрасно знаете, что Наумов должен уже вовсю заниматься у меня и становиться похожим на человека, а не просиживать штаны на ваших, совершенно бесполезных для него занятиях? – вкрадчивым голосом поинтересовался Рокотов.
– Я не понимаю, почему вы считаете, что именно ваши занятия с этим мальчиком являются приоритетными? – спокойно произнесла Третьякова. Мне иногда казалось, что она какая-то слишком спокойная для обладателя такого неуправляемого дара. Либо это высшая степень собранности и контроля, либо у неё как минимум биполярное расстройство.
– Потому что я взял на себя труд и ознакомился с делом Дмитрия, в котором, в том числе, говорится о прохождении его собеседования. Почему-то мне показалось странным, что именно меня попросили заниматься с ним. А вот вас, кажется, кроме удовлетворения собственного эго, не заботит ничего, – всё время, пока Иван говорил, нам приходилось прислушиваться, потому что полковник ни разу не повысил голоса.
Но когда заговорила Третьякова, мы практически вжались ушами в дверь, потому что она стала говорить ещё тише, практически зашептала. Видимо, слова полковника её всё-таки задели. Но почему бы ей, как обычной девушке, впадающей в истерику, не начать визжать и вопить, облегчая нам с Полянским нашу непростую, надо сказать, задачу.
– Вы не имеете права судить обо мне, вы ничего обо мне не знаете, господин Рокотов. И я ознакомилась и с личными делами моих студентов, и результатами проверок комиссий, и результатам их практики. И результатами результатов. А вы ничего, как мне известно, не знаете ни о даре, ни о магии. А о Богом забытом даре магии огня вы, господин Рокотов, также не имеете ни малейшего представления. Вы не имеете понятия, что огонь не проявляется в магах до четырнадцати лет, вы не имеете понятия, что огонь в источнике мага вспыхивает, когда тому грозит смертельная опасность. И вы понятия не имеете ни о чём, кроме махания руками и ногами с вашими любимыми мужскими игрушками. Так что не нужно меня учить тому, чего вы не понимаете. Я же не пытаюсь вас учить техникам рукопашного боя, не так ли? Вы же пытаетесь меня выставить как совершенно некомпетентного…
– Вы и есть некомпетентная, взбалмошная девчонка, которая по какой-то причине решила поиграть в куклы, используя вместо кукол студентов-магов. – Не дослушав её до конца, произнёс полковник. Для него это было не характерно. Как правило, он даёт высказаться до конца и возможно, иногда даже слушает своего собеседника.
– Что вы хотите этим сказать? – прошипела Третьякова.
– Вы со своими внешними данными и со своей специальностью, вы, которая в своё время закончила учёбу на Первом факультете, находитесь здесь, в качестве обычной преподавательницы? Серьёзно? Идите домой к вашему достопочтенному родителю и попросите его подобрать вам уже, наконец, выгодную партию. В этом будет гораздо больше смысла и пользы, чем пытаться заниматься делом, в котором вы ничего не понима… – его речь прервал звук удара. Она что, залепила ему пощёчину? Я аж подпрыгнул, ну почему ничего не видно?! – Надеюсь, вы понимаете, что я позволил вам это сделать. Но в следующий раз даже не надейтесь на какой-либо положительный результат. Предупреждаю сразу, несмотря на то, что вы женщина, я просто сломаю вам руку. Вы взбалмошная, привыкшая получать всё по первому требованию, избалованная девчонка, вот только у меня нет пиетета к подобным вам. В этом мире очень мало людей и нелюдей, которых я действительно уважаю и к чьим словам готов с радостью прислушиваться, и, поверьте, вы к ним не относитесь.
– Не судите по себе, господин Рокотов, – спокойным голосом, без каких-либо признаков шёпотной речи произнесла Третьякова. – Если вы являетесь близким другом моего отца, это ещё не значит, что вы хоть что-то знаете обо мне. – У меня отвисла челюсть. Ни за что бы ни подумал, что эти двое друг друга знают. Теперь было видно, хотя скорее слышно, что не просто знают, но ещё и избирательно друг друга ненавидят. – Знаете, господин Рокотов, – интересно, а почему она его так называет-то постоянно, даже как-то непривычно, – не следует считать меня некомпетентной идиоткой. Если я, по-вашему, не понимаю, что у вашего протеже нет никакого дара огня, то можете сломать мне руку, в которую вцепились мёртвой хваткой. И то, что вы мне мешаете разобраться, в чём здесь дело и каким образом Наумов смог сотворить одно из опаснейших заклинаний огненной стихии, порождает во мне всё больше и больше вопросов.
– Не стоит копаться в том, где копать не следует. И не нужно вашу паранойю списывать на меня. Я вас уверяю, Кира, мальчик прост как медный рубль, можете мне поверить.
– Но почему-то поверить вам я не могу, господин Рокотов.
– Как вам будет угодно. Значит, ищите свой огненный дар. Может, он у него спрятан настолько глубоко, что молодой неопытный преподаватель просто не может его вытащить наружу? Как вам такой вариант? Больше не пытайтесь задержать Наумова, и мы не будем мозолить друг другу глаза.
– Быстро, – я отлепился от двери и понёсся к лестнице с низкого старта.
Полянский не отставал. Выскочив на лестничную площадку, мы остановились, глядя друг на друга. Нам предстояло сейчас разойтись, но услышанное было просто необходимо обсудить. Нет, друзьями с Денисом мы так и не стали, но могли, по крайней мере, вполне терпимо общаться друг с другом.
– Она запала на полковника Рокотова, – наконец, произнёс Полянский.
– Почему ты так думаешь?
– Наумов, ты совсем того? – парень покрутил у виска пальцем. – Это же очевидно. Ну ладно, бывай.
– Дима, – я резко обернулся на голос Рокотова. – Тебя вызывает к себе Троицкий.
– Зачем? – я невольно нахмурился.
– Насколько я понимаю, чтобы устроить твою встречу с одним человеком, которого нельзя игнорировать, и на встречу с которым желательно не опаздывать, – спокойно ответил полковник. – Иди. На занятие придёшь, когда освободишься.
Он обошёл меня и направился вниз в тренировочный зал. Немного помешкав, я встрепенулся и быстро направился к кабинету крёстного. Интересно, с кем хочет познакомить меня Слава, если даже информацию об этом передал через Рокотова.
Постучавшись, но не дождавшись ответа, я быстро вошёл в кабинет. Крёстный, как я и ожидал, был не один. Кроме него в кабинете присутствовал тот самый невзрачный мужчина, глава Государственной Службы Безопасности. Неожиданно, если честно.
– Добрый день, Дмитрий Александрович, – мужчина поднялся со стула и, подойдя ко мне, протянул руку для рукопожатия.
Я замешкался, но потом осторожно пожал протянутую ладонь и нахмурился. Я уже не лез в головы посторонним, находившимся рядом со мной в непосредственной близости. Но прикосновения иногда всё же вызывали некоторый дисбаланс.
Но в этот раз никакого ответа я не почувствовал, а лёгкая дезориентация быстро прошла, уступив место ощущению знакомой стены. Это ощущение присутствовало у меня в первые дни занятий с полковником Рокотовым. Да этот человек умеет закрываться, а раз он так делает, то это означает только одно: он знает, кто я на самом деле.
– Добрый день… – я вопросительно посмотрел на собеседника.
– Громов Андрей Николаевич, глава Государственной Службы Безопасности, – спокойно представился он. – Не волнуйтесь, я здесь не за тем, чтобы предъявлять вам измену родине, – он скупо улыбнулся, хотя его глаза оставались абсолютно непроницаемыми. – Насколько мне известно, вы приглашены на свадьбу Леопольда Демидова? – я кивнул. – Хорошо, не будем ходить вокруг да около. Мне нужна ваша помощь. Позволите мне продолжить?
Я перевёл взгляд на крёстного. Слава в это время пристально смотрел на нас, задумчиво вертя в руках карандаш.
– Разумеется. – Проговорил я, присаживаясь на свободный стул.
– Мне всего лишь нужно, чтобы вы присмотрелись к некоторым людям, которые будут присутствовать на свадьбе. Особенно меня интересует информация о том, будет ли кто-то из присутствующих находиться в этот период под ментальным воздействием или под каким-нибудь заклинанием, влияющим на разум.
– Простите, но пока я не могу использовать ментальную магию, – проговорил я, стараясь сохранять спокойствие, но при этом незаметно вытирая о штаны вспотевшие ладони. Я был прав. Этот человек точно знает, кто я такой, и прекрасно это показывает, даже не упоминая.
– Я не требую никакого стопроцентного результата, – улыбнулся краешком губ Громов. – Вы что-нибудь слышали о Клещёве и его последователях?
Неопределённо пожав плечами, я быстро взглянул на крёстного. Но как раз в этот момент Слава решил заточить карандаш. Наверное, он был недостаточно острым. Тогда я снова посмотрел на Громова.
– В гостиной Первого до меня иногда доносились некоторые обрывки разговоров, но как следует я в них не вникал. Мне просто неинтересно, – осторожно ответил я.
– У нас есть информация, что Клещёв использует не совсем честные методы для привлечения последователей в свою группировку. Просто, находясь под влиянием, человек, особенно маг, может стать не совсем стабильным и не отвечать за свои поступки. Нам нужно разобраться в том, кто работает на него добровольно, а кто нет, – пояснил Громов осторожно, подбирая каждое слово.