– Хорошо, – ответил я. – Я присмотрюсь к гостям, но ничего не обещаю. – Идеи этого самого Клещёва, как и его методы, были мне не то, что противны, я их, просто не разделял.
И точно никогда бы не присоединился к его движению. Да и дестабилизация, которую он вызывает своими иногда нелогичными действиями, неблагоприятно сказывается на экономических делах моей Семьи. Поэтому в этот раз у меня даже совесть не взбунтовалась, когда я дал своё согласие. Тем более, что я Громова предупредил: у меня может вообще ничего не получиться.
Глава 23
Я упал на мат и хлопнул рукой по полу.
– Уже лучше, вставай, – Иван подошёл ко мне и протянул руку, помогая встать на ноги.
– У меня никогда не получится, – проворчал я, потирая ушибленное плечо.
– У тебя уже получается довольно неплохо. Почему ты не сказал, что в конце сентября у тебя был день рождения?
– А зачем? Был и был, – я пожал плечами. – Никогда этот день за праздник не считал. Какая разница, прожил я на этом свете пятнадцать лет, или пятнадцать лет и двадцать дней? Что от этого изменится? – я встал во фронтальную стойку лицом к полковнику и опустил руки вдоль тела. Я уже заметил, что эта стойка является у Рокотова любимой, и большинство приёмов он проводит именно из неё.
– На сегодня закончим, – тихо сообщил мне полковник, внимательно меня разглядывая. – Не забывай заниматься на каникулах.
– А где сегодня Григорий? – обычно после того, как меня переставал валять по полу Иван, надо мной начинал издеваться Лазарев. Это происходило в тех случаях, когда они не набрасывались на меня вместе, что происходило гораздо чаще, чем издевательство надо мной поодиночке.
– У него появились какие-то дела, заставившие его покинуть этот мир на несколько месяцев, – спокойно ответил Иван.
Я только покачал головой. Ну, конечно, дела у него появились: неучтённый тайфун, захвативший позавчера половину побережья Второго континента, вот как эти «дела» называются. Видимо, Беор был не настолько крутым демоном, если его гибель позволила Лазареву без последствий находиться здесь каких-то полгода.
– Почему-то меня поставить в известность его величество не пожелал. Он вернётся? – Я сделал вид, что собираюсь, запихивая в сумку полотенце. Я его уже давно ношу с собой на тренировки по совету полковника. Мне было обидно, что со мной Григорий в этот раз даже не попрощался, потому что уверенности в том, что он сможет вернуться, у меня не было. Когда-нибудь у Григория точно не получится.
– Да, он вернётся, не расстраивайся, – Рокотов подошёл ко мне и потрепал по голове.
– Да я и…
– Это нормально, Дима, переживать из-за таких моментов. Переживать за тех, кто тебе дорог. Даже если это не человек. Когда ты уже это поймёшь? – Он улыбнулся.
– А вы когда уедете? Четыре месяца прошло, – я бросил сумку на скамью и прямо посмотрел на наставника. – Или я приеду с каникул, а меня ждёт большой сюрприз?
– Я очень занятой человек, – тихо проговорил Иван. – На мне завязано очень многое, в том числе финансово-бытовые условия существования моего подразделения. Я и так очень много времени решал все проблемы исключительно по телефону.
– Да-да, я понимаю, – я резко отвернулся от него и схватил сумку.
– Чего ты от меня хочешь? – я почувствовал, как меня больно схватили за плечо и развернули на сто восемьдесят градусов.
– О, я хочу многого, например, мне хочется, чтобы вы довели дело до конца! Да, я сейчас гораздо спокойнее на всё реагирую, но меня всё равно подташнивает и начинает кружиться голова, когда ко мне прикасаются случайно или намеренно чужие мне люди. А ещё я хотел бы, чтобы вы хотя бы попрощались, прежде чем поедете решать проблемы ваших людей. И, да, я понимаю, что это сверхнаглость с моей стороны, но сказать, когда именно вы уезжаете, вы можете?! Или в вас высокомерия столько же, сколько в моём далёком предке?
– Дима, всё ещё не…
– Так вы уезжаете? – от входной двери раздался тихий голос. Я вздрогнул, а Рокотов нахмурился, и мы вместе посмотрели на того самоубийцу, который решился нарушить учебный процесс полковника. Точнее, на ту.
И вот сейчас я смотрел на побледневшее лицо своей преподавательницы и понимал, что Денис был прав, Кира Третьякова очень неравнодушна к Ивану. Слишком уж удивлённой, испуганной и разочарованной она выглядела. Причём все эти эмоции отражались на её лице одновременно. И при этом она даже не пыталась их скрыть. Посмотрев на полковника, я понял, что или он абсолютно равнодушен к этой «взбалмошной девчонке», или очень хорошо скрывает свою заинтересованность.
– Что вам здесь нужно, Кира Анисимовна? – полковник скрестил руки на груди, равнодушно глядя на неё.
– Я подумала и решила попросить вашего протеже прийти ко мне на дополнительное занятие. Есть у меня пара способов и догадок, которые смогут помочь мне вывести его дар из спячки. Просто за всё это время у него не было ни одного отклика…
– Простите, Кира Анисимовна, но полагаю, что это необязательно. Мне тут недавно вспомнилось, что говорил Павел Анатольевич Устюгов по поводу моих способностей к магии стихий. Я – артефактор, поэтому могу оперировать и преобразовывать любую энергию в то, что мне необходимо. А на практике я не знаю, что произошло. Я хотел создать обычный файербол, но что-то, видимо, со страха перепутал, вот и получилось невесть что.
Девушка кивнула и задумалась.
– Да, скорее всего, это многое объясняет. Однако это не объясняет одного: «огонь смерти» не может сотворить ни один артефактор, даже если это Тёмный артефактор. – Она замолчала, а я немного побледнел. Полковник стоял рядом, не проявляя никаких эмоций. – Поэтому я долго думала и решила проверить одну теорию. Если ничего из этого не выйдет, то тогда я сообщу директору Троицкому, что наши занятия нужно прекратить.
– Дима, я вернусь после окончания каникул, – внезапно произнёс полковник. – Я обещаю. Не знаю, на какой срок, но обязательно вернусь. Счастливого Нового года. – Он подхватил свою сумку и прошёл мимо нас с Третьяковой. Это что сейчас было? Иван никогда не покидал зал раньше меня.
– Ну раз мы остались с вами вдвоём, и нам теперь никто не будет мешать, то прошу, Дмитрий Александрович, следовать за мной, – она развернулась и вышла. И что мне теперь делать? Я бросил сумку возле входа в зал и поплёлся за ней следом. На обратной дороге заберу.
– А вас не смущает, что я только после тренировки? Мне бы в душ сходить, переодеться? – догоняя её, полюбопытствовал я.
– Меня? Ничуть. Это может даже оказаться полезным. – Она даже головы не повернула в мою сторону.
Мы дошли до класса, в котором проходили наши уроки огненной магии. Она прошла за свою преподавательскую трибуну, а мне ничего не оставалось, как сесть за своё место и молча на неё уставиться. В игру в гляделки мы играли несколько минут. Первой не выдержала Третьякова.
– Дмитрий Александрович, скажите мне, пожалуйста, что вызвало в вас такой выраженный дисбаланс, что вы смогли сотворить огненное заклинание огромной силы? – она подошла ко мне, наклонилась и пристально уставилась мне в глаза. Я рефлекторно отшатнулся и отвернулся.
– Вы не могли бы так больше не делать. Если вы не знаете, я менталист, и сейчас не слишком стабилен, – меня слегка затошнило от близости чужого человека, но если не смотреть ей в глаза и к ней не прикасаться, ведь ничего не произойдёт?
– Я прекрасно это знаю, Дмитрий Александрович. Посмотрите на меня, я очень вас прошу, – тихо произнесла она. Что она делает? Зачем ей это? – Дмитрий Александрович, если вы не будете делать то, что я вам говорю, мы просидим здесь до наступления Рождества. Это не слишком радужная перспектива, не так ли?
– Да как хотите, только не говорите потом, что я вас не предупреждал. – Я посмотрел ей в глаза и схватил за руку.
К моему удивлению, она руку не отдёрнула. Меня даже не замутило, просто я понял, что начинаю проваливаться в чужой разум. Когда перед глазами понеслась череда картинок, на которых я не мог сосредоточиться, то почувствовал резкую боль в плече, после чего меня вышвырнуло из разума Киры Третьяковой. Я упал на пол, мне жутко хотелось пить и встретиться с белоснежным другом в туалетной комнате.
– Дура! Идиотка ненормальная! – Рокотов нависал над упавшей на пол девушкой и орал на неё. Я впервые видел, как он на кого-то повысил голос. Полковник был не просто зол, он был в такой ярости, что у него на лбу запульсировала вена. – Тебе же сказали, что элементы огненной стихии в даре Наумова, не связаны со стихией огня напрямую! А если бы он тебе сейчас мозги вскипятил?! Или я зря беспокоился, и у тебя нечего кипятить?!
– Этого не может быть, – шептала Третьякова, как заворожённая. – Этого просто не может быть. Я читала… Так могли только Лазаревы. Только, мать их, Семья могла так легко и непринуждённо…
– Э-э-э, ну я тогда пойду, – я поднялся с пола, почувствовав, что тошнота понемногу отступает. – Вы здесь без меня как-нибудь…
– Стой! – огневичка оттолкнула полковника и подошла ко мне. – Стой.
– Я стою, – я рассматривал свои ладони, не поднимая на неё взгляда. – Вы сами виноваты…
– Да плевать, – я так удивился, что поднял на неё взгляд. – Я ошиблась, но не до конца, просто я даже представить себе не могла…
– Офигеть, – это было всё, что я смог произнести, но глядя в сияющие зелёные глаза, не удержался от небольшой шпильки. – А вы от кого фанатеете: от его величества императора Григория, или от его высочества Великого князя Эдуарда?
– Что? – Третьякова заморгала. – Я не… О, Боги. Вот что, после новогодних каникул мы продолжим…
– Ничего ты с ним продолжать не будешь. Ты и так сделала почти всё, чтобы мою полугодовую работу слить в унитаз, – прервал её полковник. Он подошёл ко мне, внимательно осмотрел, посчитал пульс, заглянул в глаза и протянул брошенную в зале сумку.
– Я не знала, что нужно делать, теперь знаю, – упрямо повторила девушка. – Дмитрий не может владеть огненной магией, это невозможно, но есть такое понятие, как «Тёмное пламя». Раз у тебя получился «огонь смерти», значит, ты владеешь этим даром. Я, разумеется, никогда не смогу зажечь Тёмное пламя, но я знаю, как это делается. К тому же пламя есть пламя, какой бы окраски оно ни было, поэтому крайне важно научиться его контролировать. Я поговорю с директором Троицким…