— А теперь положи свои тряпки на скамейку, — он продолжал стоять передо мной, заложив руки за спину. Мне даже показалось, что он не пошевелился ни разу за это время.
Разложив одежду так, чтобы она не помялась, я снова подошел к своему инструктору.
— Сейчас ты должен запомнить одну важную вещь, я буду заниматься с тобой не просто физической подготовкой, я буду давать тебе элементы рукопашного боя, созданного однажды Темными. Это нужно для того, чтобы попытаться тебя стабилизировать. Я разве не сказал, что могу сделать так, что ты не будешь каждый раз при прикосновении к тебе или просто приближении кого бы то ни было запускать свой мозг в режим сканирования чужого мозга? — нет, ты мне этого не говорил. Я сжал зубы так, что почувствовал во рту привкус крови. — Мне это будет сделать проще, чем любому другому, Нейман… — он запнулся, и покачал головой. — Вот ведь дилемма: Неймана не нужно было бы стабилизировать. А вот Фолта нужно. И что нам делать? Как мне тебя тогда называть?
— Вы можете называть меня просто по имени, раз для вас выбор моей фамилии представляет трудность.
— Это не для меня представляет трудность, это может вызвать определенные проблемы для тебя, если вдруг я ошибусь при свидетелях, — он снова улыбнулся, точнее слегка усмехнулся.
— Почему я сомневаюсь, что вы можете что-то перепутать?
— Интересно, на чем основана такая пугающая вера в меня, учитывая то, что мы практически незнакомы? Не отвечай, Деймос, — он проговорил мое имя практически по слогам. Похоже, сволочизма в полковнике хватит на десяток таких как я.
— Все преподаватели называют учеников по фамилии, при этом добавляя «мистер» или «мисс» — вот это от пола зависит, — зачем-то решил уточнить я.
— Проблема в том, что я не являюсь преподавателем этой школы, — он ответил мне сдержанной улыбкой, — я твой личный тренер, наставник, или просто репетитор, которого наняли ради твоего обучения, и я не связан моральными принципами, правильностью поведения, кодексом, или что там еще регламентирует отношения между учениками и учителями этой школы. Так что, пожалуй, твое желаемое «мистер» я опущу. Или ты хочешь, чтобы я называл тебя мистер Деймос?
В ответ я промолчал, еще больше стискивая кулаки. Ну крестный, не мог поприятнее преподавателя найти?
— Приступим, или у тебя есть какие-то вопросы ко мне перед началом наших с тобой занятий?
— Простите, сэр, а чем будет отличаться именно эта физическая подготовка от той, что преподается доцентом Уайтом? — я тихо задал интересующий меня вопрос, стараясь не выдавать накопившееся раздражение от пятиминутной беседы с этим полковником.
— Отличия существенные, Деймос. В мою задачу будет входить не увеличить твои бицепсы, не увеличить силу, скорость, гибкость… Это, конечно, все будет и так увеличено на первом этапе подготовки, но не будет являться основной целью, к которой мы будем приближаться. Основной целью будет выработка у тебя абсолютной координации, или умение так согласовать мышцы тела, чтобы выполнить поставленную перед ним двигательную задачу, причем независимо от сигналов мозга.
— Вы сказали, что это будет не первым этапом, а что будет первым? — я чувствовал, как колотится сердце, при этом оно колотилось где-то в районе горла.
— Первым этапом будет сделать так, чтобы ты не думал, — Роше позволил себе улыбнуться чуть более искренне. — Я буду увеличивать нагрузку пропорционально твоей переносимости так, чтобы никаких мыслей в голове просто не было.
— Но как же я тогда буду посещать другие занятия?
— Очень даже просто. Я узнавал, что на остальных занятиях вас пока будут учить дозировать ману. А для этого работы мозга не требуется, более того, она даже противопоказана. Поэтому я, как добрый самаритянин делаю целых два добрых дела: я пытаюсь тебя стабилизировать и подготовить к следующему этапу, и предоставляю тебя другим преподавателям в идеальном умственном состоянии, для выполнения тех задач, которые они перед тобой будут ставить. И запомни самое главное: основные враги координации на моих тренировках — неумение расслабляться и торопливость. Скорость будет увеличиваться постепенно. А сейчас что мы будем делать? А, Деймос, сумеешь угадать?
— Бегать, — довольно флегматично ответил я. А что тут гадать: все новые свершения в моей жизни начинаются с этого небольшого слова из шести букв.
— Абсолютно верно, бегать. Но перед этим нужно разогреть мышцы. Сейчас я покажу тебе упражнения, которые ты будешь делать перед каждым нашим занятием. Да, хочу предупредить, больше я с тобой разогревом заниматься не буду. Начиная с завтрашнего дня, ты будешь приходить за полчаса до начала основных занятий и разогреваться самостоятельно. Предупреждаю сразу, если начнешь халтурить, то все возможные травмы будут на твоей совести и являться уважительной причиной отмены или переноса занятий не будут. Как и неуважительной тоже. Восстанавливаться в случае твоей халатности будешь самостоятельно и в течение суток. Не сможешь? Твои проблемы — тренировки ради такой мелочи как, допустим перелом или растяжение связок, не будут отменены.
В этот момент я понял, что полковник не шутит и крайне серьезно относится к моему воспитанию. В голове пронеслась дикая и убийственная для меня мысль: это что же получается? Придется вставать раньше, чтобы успеть хотя бы позавтракать? Внезапно во мне проснулся протест. Он что издевается надо мной? Не буду я ничего разогревать по утрам!
Тем не менее, именно сейчас я выполнил все необходимые упражнения, хотя их выполнение вызвало во мне некоторое недоумение. А все потому, что разминочные упражнения были какими-то легкими что ли. Кроме растяжки. Вот она доставила мне массу проблем, потому что я впервые почувствовал боль в паху, и это было… некомфортно.
А потом мы бегали. Бегали мы вместе с Эваном, он бежал рядом со мной все время этой такой странной тренировки. Бегали мы долго, нудно, трусцой. Бегали мы почти все время, которое было нам отведено для занятия. При этом Роше строго следил, чтобы я, не дай Прекраснейшая, не ускорился и продолжал шаркать по спортзалу, наматывая круги со скоростью, едва ли превышающую скорость идущего человека. Усталость, конечно, была, но не критичная. Дыхание оставалось ровным, я не напоминал астматика, попавшего в парфюмерную лавку, но на очередном круге, я их уже даже не считал, я вдруг почувствовал вакуум в голове. Мыслей было мало, и текли они вяло почти с такой же скоростью, с которой мы бежали. Мне позволяли останавливаться каждые три-четыре круга, но только для того, чтобы поприседать или попытаться поотжиматься от пола. Последнее получилось очень плохо, большую часть времени я лежал, вяло барахтаясь на полу. Когда Роше видел, что я начинал жульничать, меня поднимали, заставляли приседать, а потом снова отправляли в положение лежа, повторить упражнения хоть как-то похожее на отжимание. А видел полковник мои попытки всегда, поэтому просто отлежаться не получилось ни разу.
Незадолго до окончания урока полковник меня остановил и заставил снова проделать комплекс упражнений, почти такой же, как и при разогреве.
— Ты, конечно, можешь сейчас переодеться, но советую сначала сходить в душ, — он в очередной раз усмехнулся, глядя на меня.
Я мысленно с ним согласился и вяло подумал, что будь передо мной зеркало, то я смог бы увидеть, что мой взгляд вряд ли сейчас отличается от взгляда Гаврюши, когда тот хрустел соломой в своем загоне.
Эван неспешно подошел ко мне и похлопал по плечу. Я посмотрел на него недоуменно, но увидел только, как он кивнул каким-то своим мыслям.
Совершенно не думая, я расстегнул олимпийку и почувствовал резкий запах. Я наклонил голову и принюхался, действительно — это пахну я сам, и далеко не розами благоухаю. Я резко застегнул кофту и вопросительно посмотрел на Роше.
— Тебе сколько лет, ребенок? — полковник вздохнул. — Нет ничего более отвратного, чем пот вступающего в половозрелый возраст юноши. Я же предупреждал, сначала в душ, а лучше в горячую ванну, если такая есть в вашей школе.
— Зачем?
— Это сейчас у тебя ничего не болит, но совсем скоро… — он снова усмехнулся. — Я удивлюсь, если ты завтра утром встанешь без боли. А ванна, она немного поможет. Да, я договорился с Патриком и другими преподавателями: так как это первое занятие со мной, ты на сегодня освобождаешься от всех остальных. И на ближайшую неделю тоже. Все равно примерно через час ты будешь ни на что не способен. Да и пока твое изнеженное тело не привыкнет к стабильной нагрузке, ты не будешь в состоянии заниматься чем-то еще. Ах, да, обезболивающие я тебе принимать запрещаю. До завтра.
Я безропотно вышел из зала и поднялся с подземных уровней. Совершенно не думая, что делаю, я направился прямо к помещениям Первого факультета к себе в комнату и упал, не раздеваясь, на кровать. Боли я не чувствовал, зато ощущал усталость. Глаза закрылись сами собой, и я даже не заметил, как задремал. Проснулся я от того, что при попытке перевернуться во сне, все-таки почувствовал, определенный дискомфорт. Особенно сильно болели мышцы ног. А еще усилилось чувство дискомфорта в паху.
— Да чтоб тебя, — простонал я и сполз с кровати. Заглянул в туалет, чуда не произошло, душ все так же не работал. Придется шлепать в ванную, которая сейчас закреплена за Штейном. Зараза.
Вытащив чистую одежду из шкафа, я прихватил с собой мыло, шампунь и, подумав, мазь от угрей, потому что тот, который был на лбу начал доставлять определенные неудобства, натягивая кожу.
Ключ от ванной у меня был, поэтому я направился прямиком туда, не спрашивая разрешения у Штейна.
Сняв с себя потную спортивную одежду, я оценил то, что Роше говорил про юношеский пот. Действительно отвратительно. Поэтому я наскоро принял душ, и только потом принялся набирать горячую ванну. Пока в глубокую емкость текла вода, от которой поднимался пар, я внимательно осмотрелся. Что-то изменилось с прошлого года. Внезапно до меня дошло: в этой комнате, которая когда-то была закреплена за Дефоссе, стало гораздо больше всевозможных бутылечков, баночек и флакончиков. Открыв один из них, я почувствовал резкий запах парфюма. Неужели Штейн всем этим пользуется?