— Зачем, — уставился на меня мой друг.
— Иногда ты можешь мыслить очень туго, — я отмахнулся и рухнул на кровать, закрывая голову подушкой. Судя по звукам, Дилан выбежал из комнаты, а спустя некоторое время вернулся.
— Ты был прав, черт тебя раздери, — еле слышно проговорил он. Я принял вертикальное положение, от чего голова закружилась, а к горлу подкатил неприятный кислый ком.
— И как они отреагировали? — я поднял глаза на друга, который лихорадочно вышагивал по комнате из угла в угол.
— Деймос, почему ты догадался первым, а не я?
— Потому что гнев всегда затмевает разум. Что ты им сказал?
— Сказал, что это часть некоторого исследования, которое дало свои плоды. Резерв подрос у многих, но не у всех, и не так, как у меня. Это можно как-то объяснить?
Я пожал плечами и кивнул на книгу.
— Ты прочитал то же самое, что и я. Можно спросить у Эда: он наверняка знает о семейной ритуалистике гораздо больше, чем рассказывает. Только вот, гад, молчит. Из него сведенья нужно клещами вытаскивать, и то, если у дядюшки хорошее настроение. А если настроение отличное, то мне могут под нос сунуть очередную книжку и уйти, не объяснив ничего, просто сказав про то, что читать я вроде умею.
— Сегодня собирается грандиозная семейная пьянка, — грустно улыбнулся Рей и сел рядом со мной на кровать.
— Я думаю, что ты как непосредственный виновник торжества должен примкнуть к семейным гуляниям и оторваться по полной, чтобы полностью оценить тяготы такой мерзопакостной штуки, как похмелье.
— Дей, ты столько для нас сделал… Да и все вы… Если бы не эти малолетние придурки с их детскими шалостями, мы бы с тобой так и не познакомились. Деймос…
— Так, а вот это ты вообще куда-то не в ту сторону свернул, — грубо прервал я Рея, прежде чем он договорится до чего-нибудь, о чем впоследствии будет сильно жалеть. — По-моему, Милтон провел отличную сделку, получив очень подготовленных людей для себя любимого. Вы ведь с Вэн хотите принять его предложение?
— Да, через полгода. Нас не просто так выперли отсюда, чтобы мы не мешали тебя Эвану с Эдом отшлифовывать до алмазного блеска. Нам предстоит что-то вроде очень скучной стажировки: Ванда здесь в Жильне будет осваивать приемы оперативной работы, я в Хавьере буду подробно изучать анализ.
— Постой, мне сказали, что вам предоставили своеобразные каникулы… — голова просто раскалывалась и совершенно не хотела соображать.
— Ага, конечно. Наши каникулы длились почти два месяца и уже подходят к концу. К тому же, как показала практика, нам вообще нежелательно что-то масштабное делать по раздельности. Может быть со временем это пройдет, но сейчас: меня чуть не затрахали до смерти суккубы, а Ванда вышла замуж за какого-то урода, которому лично я предлагаю прямо сейчас сломать руки и ноги, чтобы он лежал себе тихонечко в гипсе и не принес нашей Ванде неприятностей.
— Тогда уж давай отвернем ему голову и отобьем яйца, — мрачно закончил я. — Ну так, на всякий случай, — мы переглянулись, и я поморщился. — Нет, пусть Вэн сама шишек себе набьет, может, в следующий раз головой будет думать.
— Ты сам-то веришь в это?
— Не верю, но так хочется.
— А ты уже подумал над тем будешь работать на СБ или нет?
— Я не знаю, Рей, — это была та проблема, о которой я вообще не хотел даже начинать думать. Я хотел начать работать в Службе безопасности. Хотел до звездочек в глазах, но я Фолт, а еще я — Нейман. Мы долго разговаривали на эту тему с тем же Алексом Милтоном, с моим крестным, с Эдуардом… Мне не просто предлагалась работа, мне предлагалась именно Служба. Меня бы привели к присяге, как это делали мои предки, клянясь Служить Империи. Сейчас я должен был бы поклясться Служить Шории. Не правительству, а именно Шории, и я был не против. Эта присяга была магической, и нарушить ее без смертельного исхода для присягнувшего не получилось бы ни у кого. Я стал бы офицером СБ, которых на сегодняшний день было всего четверо, и одним из них был как раз Алекс Милтон. А всего офицеров могло быть пять, и за этим тоже следили наложенные давным-давно чары. Можно сказать, что данное звание дожидалось именно меня. И да, я просто грезил этим, в своих мечтах представляя церемонию. Но. Но заключалось в том, что мне пришлось бы отказаться от любого другого гражданства, кроме гражданства Шории. И Марина даже слышать не хотела, про то, что когда-нибудь переедет жить пусть даже в Хавьер. Не то чтобы я открыто спрашивал, но намеки делал. Она считала Шорию очень второстепенной страной и постоянно удивлялась, почему я все еще мотаюсь к ней во Фландрию, а не перебрался в эту продвинутую страну из моей дыры. Я не хотел об этом думать, во всяком случае, сейчас. — Рей, помоги мне Дефоссе выкурить отсюда, — жалобно произнес я, отбрасывая пока мысли о Службе.
— М-да, а вот с этим точно могут возникнуть определенные трудности, но давай попробуем. Только сперва в душ что ли сходи, да чем-нибудь подлечись, а то на тебя без слез не взглянешь.
— Спасибо, друг, ты как никто умеешь утешить.
— А почему твоя лоза тебя не лечит? — спросил он, новым взглядом глядя на мою татуировку.
— Надо же, догадался, — фыркнул я. — Ты же сам читал — артефакт или бракованный, или не продуманный. В любом случае я его случайно активировал и теперь вынужден терпеть нешуточную боль, когда лоза соизволяет меня полечить, что тоже не слишком приятно. А сейчас вообще выяснилось, что меня любимого надо беречь от тяжелых повреждений, чтобы это веселое граффити не залечило меня до смерти. Ладно, я в душ и пойдем выкуривать Лео.
Лео удалось выкурить только через неделю, и то, когда я, плюнув на гордость, заявился к Кристине и слезно умолял забрать мужа домой, потому что он нам сильно мешал. А мешал Лео действительно сильно, пытаясь присутствовать на каждой моей тренировке, чем очень сильно нервировал Эдуарда, который под пристальным взглядом своего родственничка дергался, чем в свою очередь нервировал Эвана.
Всю эту неделю Рей честно провел у меня, частенько сглаживая острые углы наших непростых отношений с Дефоссе. Исключением стал тот памятный вечер, когда его родственники закатили пир на весь мир, точнее на деревню. Я от лица Рея тоже был приглашен, но еще не до конца отошел от свадьбы Ванды, чтобы с улыбкой на лице брать стопку с очередным мутным содержимым, радуясь за семейство Диланов.
Когда Лео наконец-то убрался, все вздохнули с облегчением. Рейн отправился в Хавьер на свою стажировку, а мною Эд с Эваном занялись по полной. Эван все еще не оставлял мечты сделать меня если не мастером абсолютного боя, то кем-то очень близко его напоминающего. Могу с гордостью сказать, что что-то ему в итоге сделать удалось. Особенно мне нравилось то, что я вижу в зеркале. Вот только когда я надевал одежду, принятую носить на различных приемах, то выглядел я в ней худощавым, и почти не развитым в физическом плане, что еще усугублял мой невысокий рост. А мои любимые футболки почему-то не проходили дресс код. Поэтому сомневаюсь, что хоть кто-то подумал о том, что я гораздо сильнее, чем выгляжу. Зато это в будущем могло быть отличным подспорьем в плане маскировки, по крайней мере, мне хотелось бы об этом думать. В конечном итоге, собираясь на очередной прием, я стал нацеплять на себя очки без диоптрий и все больше становился похож на обычного ботаника, который полностью погряз в семейных делах и от натуги, вчитываясь в договора, особенно в то, что было написано самым мелким шрифтом, по молодости лет посадил себе зрение. Марина моего веселья не разделяла и, в конце концов, заставила меня расстаться с моими очками, чем на некоторое время взбудоражила общественность, и дала небольшую рекламу офтальмологической клинике своего брата, где сделали мне операцию на глаза и вернули зрение. Мне это не совсем понравилось, что за мой счет кто-то пытается навариться не особо честным путем, но своего недовольства я никак не показал. Марину я любил гораздо больше, чем какие-то непонятные даже мне самому принципы.
А еще я так и не научился тратить деньги. Постоянно, когда я расставался с довольно большой суммой, меня охватывала паника. Наверное, поэтому при проведении тех немногочисленных переговоров, которые требовали моего личного присутствия, я прослыл очень осторожным, тщательно взвешивавшим каждый свой шаг дельцом. Ну еще бы, у меня ведь есть лучший друг, который к тому же еще и довольно сильный эриль, и не просто эриль, а аналитик имеющий доступ к множеству различных баз данных, к которому я всегда приносился со своей паникой. Так что пока я не совершил ни одной критичной ошибки и мои дела процветали. Во всяком случае, гномы ни разу не намекнули мне про возможные проблемы. Во время нашего почти двухгодичного заключения я выучил завещание отца наизусть и теперь, по крайней мере, ориентировался в том, чем именно я владею. Про самолет, как я и думал, Эд не забыл, и первое время, когда изучение завещания было в самом разгаре, он будил меня среди ночи и требовал полный пересказ некоторых параграфов слово в слово, не давая мне времени, чтобы хотя бы прийти в себя. Если ответ его хоть малость не устраивал, он с садисткой ухмылочкой повторял эту экзекуцию из раза в раз, пока я не выучил свое завещание назубок. Чего греха таить, в это время оно мне неоднократно снилось.
Прошло еще полгода, перед тем, как Эван сообщил, что покидает поместье уже на продолжительное время. Для меня это было своего рода ударом: я так привык к тому, что полковник всегда рядом — этакий гарант того, что в итоге все будет хорошо, что сначала даже растерялся. Гладя на мой потерянный вид, Эван смягчился и сообщил, что не прощается навсегда, и чтобы я не смел закрывать для него доступ в поместье. Что теперь мы можем общаться с ним на равных, и он будет наведываться, чтобы кружечку пива в тишине пропустить. Я покивал головой, про себя думая, что мы никогда не будем с ним на равных — это невозможно, но, пересилив себя, в момент его отъезда обратился к нему на «ты» и назвал просто по имени.