За рекой начался подъем. Питер искренне надеялся, что там, куда они вот-вот попадут, найдется пристанище. Иначе до утра им не дотянуть: если не прикончат вирусоносители, мороз точно доконает. В такой холод главное двигаться. Эми уверенно шагала вперед, и Питер старался поддерживать темп. Разреженный воздух обжигал легкие, деревья стонали от ветра. Через некоторое время Питер обернулся – долина и ползущая по ней река остались далеко внизу. Они с Эми были в царстве теней, в зоне вечных сумерек, а за долиной уходящие на север и на восток горы купались в алых лучах заката. «Эми ведет меня на вершину мира, – подумал Питер. – На самую вершину мира».
С наступлением вечера Питер понял: они попали в настоящий лабиринт и то, что ему казалось вершиной, было лишь гребнем, одним из многих на пути к высшей точке горы. Холод и ветер делали каждый следующий ярд восхождения сложнее предыдущего. Чуть западнее начинался отвесный спуск – обрыв, иначе не скажешь. Питер промерз до мозга костей и отчаянно корил себя за то, что отпустил коня. В крайнем случае можно было вернуться к реке, перебраться через мост и… Мерин вполне мог и согреть их с Эми, и защитить от непогоды. Убить любимца Грира – настоящее преступление, еще пару часов назад Питер и думать о таком не мог, но сейчас, когда на горы надвигалась ночь, понял, что способен не только думать, но и совершить.
Эми неожиданно остановилась. Смертельно уставший Питер подошел к ней и стал жадно ловить воздух ртом. Здесь снега было меньше: его раздувал порывистый ветер. Девочка разглядывала ночное небо. Со стороны казалось, она пытается уловить далекий, едва различимый звук. Рюкзак и темные волосы облепил снег.
– В чем дело?
Теперь Эми смотрела на плотную массу деревьев слева, как раз напротив страшного обрыва.
– Нам туда.
«Зачем? Там же только деревья, снег и безжалостный ветер!» – про себя удивился Питер. В следующую секунду он разглядел в темном подлеске брешь, к которой уже спешила Эми. Вблизи Питер догадался, что перед ним калитка полуобвалившегося забора. Увитая густым плющом ограда тянулась вдоль леса по обе стороны от них. Разумеется, к зиме плющ сбросил листья, но облепивший плети снег скрывал забор не хуже, чем летом. Как давно они бредут мимо него, сами того не подозревая? За калиткой притаилась будочка, домом такую не назовешь: площадь не более пятидесяти квадратных футов, приоткрытая дверь держится на честном слове. Питер заглянул внутрь: снег, листья, по стенам грязные подтеки.
– Эми… – начал Питер, но девочка уже исчезла за деревьями. «Не отставать, ни в коем случае не отставать!» – приказал себе Питер и побрел следом. Эми не шла, а бежала. Сквозь пелену усталости и боль в окоченевших ногах пробилось ощущение: вот он, конец пути, совсем близко! Увы, силы стремительно таяли.
– Эми, подожди! – позвал он. Девочка точно не слышала. – Пожалуйста, подожди!
Эми обернулась.
– Ну куда ты спешишь?! – взмолился Питер. – Там же ничего нет!
– Есть, еще как есть! – звенящим от радости голосом возразила она.
– Где именно? – с неожиданной злостью спросил Питер. Он согнулся пополам и едва дышал. – Объясни мне где!
Эми посмотрела на темнеющее небо и зажмурилась.
– Повсюду, – ответила она. – Прислушайся!
Питер старательно напряг слух, растратив последние крупицы сил, но уловил лишь завывания ветра.
– Ничего, – раздосадованно проговорил он. – Эми, я ничего не… – Тут он услышал голос.
На заснеженной горе пели песню.
Сперва среди деревьев показалась антенна радиомаяка.
Лес поредел, и Эми с Питером вышли на поляну. Разрушенные здания и погребенные под снегом машины не оставляли сомнений: когда-то здесь жили люди. Радиомаяк, тонкую металлическую башню на четырех ножках, удерживали стальные тросы, утопленные в бетонном блоке. Маяк возвышался над широким углублением в земле, заваленным битым камнем, очевидно, фундаментом разрушенного здания. Венчал башню серый шар с шипами, чуть ниже в стороны расходились «лепестки», напоминающие лопасти весла. «Наверное, солнечные батареи», – подумал Питер и осторожно коснулся холодного металла башни. На одной из ножек-опор имелась надпись. Едва он стряхнул снег, проступили слова: «Инженерные войска сухопутных сил США».
– Эми… – окликнул Питер, но девочка снова исчезла за деревьями. Ветки еще качались, и Питер, твердо решив не отставать, пересек поляну и нырнул в подлесок. Здесь пение звучало громче, хотя слов Питер еще не разобрал. Казалось, ветер несет переливчатую мелодию со всех сторон. Пели где-то совсем близко! Деревья расступились – теперь их вершины не заслоняли небо. Питер увидел Эми и застыл как вкопанный.
Перед бревенчатым домиком спиной к ним стояла женщина. В окнах горел свет, из трубы вился дымок. Женщина отряхивала одеяло, а на натянутой между деревьями веревке сохли еще несколько. Неужели постиранное белье собирает? Собирает белье и поет… Густые темные волосы, в которых мелькали седые пряди, волнами ниспадали на плечи. Женщина куталась в тяжелую шерстяную накидку. Глядя на ее голые ноги, Питер поежился. «Она же в одних сандалиях! – удивился он. – Чуть ли не босиком по снегу ходит!»
Они с Эми приблизились на пару шагов, и Питер, наконец, разобрал слова песни. Низкий грудной голос женщины источал непостижимую умиротворенность. Она складывала одеяла в корзину и пела, совершенно не замечая присутствия гостей, которые стояли неподалеку.
Спи, дитя мое, спокойно
До утра.
Не тревожься ни о чем ты
До утра.
Сладкий сон к тебе придет и с собою заберет
До утра.
Даже солнышко заснуло
До утра.
И луна блестит на небе
До утра.
Ангелы на крыльях дивных унесут тебя в край мирный
До утра.
Спи, не бойся темноты
До утра.
Пусть хранит тебя сегодня, завтра и всегда
Наш Господь всесильный.
Спи, мой милый, до утра.
Проворные пальцы женщины замерли на веревке.
– Эми! – воскликнула она, обернувшись.
«Привлекательная, – отметил Питер, – а кожа темная, как у Тетушки. Сколько ей лет?» По миловидному широкоскулому лицу возраст не определялся: морщин не было, глаза блестели.
– Как я рада тебя видеть! – не проговорила, а словно пропела женщина, сияя от радости. Она подошла к девочке и с материнской нежностью взяла ее за руки. – Моя малышка выросла! – Тут она взглянула на Питера, словно заметила его лишь сейчас. – А это твой Питер! – Женщина изумленно покачала головой. – Именно такой, как я представляла. Помнишь, когда мы впервые встретились, я спросила, кто такой Питер. Ты была совсем крошкой!
По щекам девочки заструились слезы.
– Я его бросила!
– Тише, милая, тише! Все так, как должно быть.
– Он велел бежать без оглядки, и я бросила его, бросила!
Женщина сжала ладони Эми.
– Ты разыщешь его снова! За этим ведь пришла? Не я одна приглядывала за тобой все эти годы. В твоем сердце живет не только твоя печаль – в нем и его печаль, Эми. Он тоже по тебе тоскует.
Солнце село. Над домиком сгустился ледяной мрак. Питер неподвижно стоял на снегу, не в силах шевельнуться или сказать хоть слово. Он явно был частью происходящего на поляне, но какой именно?
– Скажите, пожалуйста, скажите, кто вы! – пролепетал Питер, едва к нему вернулся дар речи.
В темных глазах женщины вспыхнул озорной огонек.
– Ну как, Эми, скажем? Объясним Питеру, кто я такая?
Девочка кивнула, и на лице женщины расцвела лучезарная улыбка.
– Я та, которая тебя ждала. Я сестра Лейси Антуанетт Кудото.
Рядовой Санчо умирал.
Сара ехала в самом хвосте колонны. В крытом кузове большого грузовика были две полки, на которые положили раненых. В том же кузове везли столько снаряжения, что Сара едва протискивалась между ящиками. Второй раненый, Уидерс, пострадал не так сильно – обжег кисти и предплечья. Если не попадет инфекция, он выживет, а вот Санчо – вряд ли.
После того как в рудник бросили бомбу, что-то случилось. Возможно, трос где-то пережало или взрыватель не сработал – в общем, возникли проблемы. О дальнейших событиях Сара слышала обрывками и каждый раз немного по-новому. Санчо в страховочном поясе спустился в рудник, чтобы найти и устранить неисправность. То ли он уже поднялся на поверхность, то ли только поднимался, и Уидерс бежал, чтобы снять с него пояс, когда взорвалась канистра с топливом.
Санчо вспыхнул как факел. Сара без труда представляла, как пламя ползло от ног к голове, приваривая форму к телу. Чудо, что Санчо от шока не умер, но чудо ужасное. Господи, как он кричал, когда Сара с помощью двух солдат отдирала почерневшую форму, а вместе с ней почти всю кожу с ног и груди, обнажая алую плоть. Когда обрабатывала ожоги, Санчо снова кричал. Несмотря на старания Сары, раны на стопах и голенях загноились, и тошнотворно-сладкий запах паленой кожи смешался с запахом гнили. Грудь и руки обгорели полностью, а лицо цветом напоминало набухшую почку или ластик на карандаше. Едва Сара обработала ожоговую поверхность – процедура жуткая, иначе и не скажешь, – Санчо забылся беспокойным сном и глаза открывал, только чтобы попросить воды. К удивлению Сары, он пережил одну ночь, потом – еще одну. Перед отъездом она набралась смелости и сказала Гриру, что готова остаться в гарнизоне вместе с Санчо. Майор и слушать не желал, они, дескать, и так слишком много людей потеряли. «Постарайтесь ему помочь!» – сказал он.
Какое-то время колонна двигалась на восток, но теперь снова свернула на юг. Судя по тому, что жуткая тряска, прыжки по колдобинам и буксование среди талого снега закончились, они снова ехали по дороге. Сару мутило, от многочасовой качки болели кости, казалось, ей не согреться никогда. Колонна то и дело останавливалась, дожидаясь, пока разведотряд Алиши не доложит, что путь свободен. Грир заранее объявил: за первый день нужно добраться до Дуранго, где есть укрепленное место для ночлега – старый элеватор, – одно из девяти по дороге в Розуэлл.