ы и горло, – но и ощущение мякоти, которая под давлением зубов лопалась и истекала соком. Он словно гнилой фрукт надкусил.
Грей отмотал несколько бумажных полотенец, достал из ящика перчатки и пакет для биоотходов и на тележке привез все в отсек. Ликвидировать лужу шваброй не получилось: слишком большая, поэтому Грей опустился на колени, промокнул рвоту бумажными полотенцами, а крупные ошметки сгреб в кучу и собрал руками. Упаковав все это в мешок, Грей налил на пол воды с хлоркой и начал орудовать шваброй. Заляпанные блевотиной туфли тоже пришлось протереть. Сладковатый привкус во рту превратился в тухлый, слово что-то испортилось. Грей вспомнил Мишку, который пах примерно так же, когда возвращался в трейлер, полакомившись полуразложившейся белкой или опоссумом, по-собачьи улыбался и лез к Грею ласкаться. «Улыбался» Мишка по-голливудски, обнажив моляры, и Грей на него не злился – что с собаки взять? – хотя тухлый запах не нравился ему ни тогда, ни сейчас, когда доносился из собственного рта.
В раздевалке Грей быстро переоделся, затолкал форму в контейнер для прачечной и поднялся на лифте на Уровень 3. Дежурил по-прежнему Дэвис. Он откинулся на спинку стула, задрал ноги на стол и просматривал журнал, помахивая носком сапога в такт песне, которую слушал через наушники.
– Сам не знаю, зачем до сих пор читаю это дерьмо, – перекрикивая песню в наушниках, начал Дэвис. – Какой смысл, если меня такие телки совершенно не заводят?! – Дэвис рывком убрал ноги со стола и показал Грею обложку журнала, где две обнаженные девушки слились во французском поцелуе «на публику»: их языки соприкасались самыми кончиками. Журнал назывался «Киски». Языки напоминали Грею куски мяса: такие, обложив льдом, в супермаркетах на витрины выставляют… Желудок сжался – новый приступ тошноты мог начаться в любую минуту.
– Ах да! – воскликнул Дэвис, а увидев выражение лица Грея, даже наушники снял. – Вы же, ребята, такие забавы не любите! Ну, извини! – Он наклонился было к Грею, но тотчас сморщился. – Боже, ну и запашок от тебя! В чем дело?
– Боюсь, съел что-то не то, – опасливо ответил Грей. – Пойду к себе, полежу.
Дэвис испуганно вздрогнул и отодвинулся подальше как будто от стола, а на самом деле – от Грея.
– Ни хрена себе!
– Клянусь, со мной ничего серьезного.
– Боже милостивый, Грей! – От страха глаза солдата чуть не вылезли из орбит. – Что случилось? У тебя жар?
– Меня просто вырвало. В мусорный контейнер. Наверное, съел слишком много, мне нужно прилечь.
Дэвис обвел Грея неуверенным взглядом.
– Вполне возможно, я видел, как ты ешь. И ты, и другие уборщики. Не стоит так на еду налегать! Да и вид у тебя, честно говоря, не очень. Не обижайся, но покойники и то краше. Неужели руководству придется сообщить?
Грей знал: в этом случае опечатают Уровень и Дэвис застрянет здесь неизвестно насколько. Что случится с ним самим, Грей понятия не имел, а догадки строить боялся. Особого недомогания он не ощущал, и проблема заключалась, вероятнее всего, не в этом. Но она существовала! Кошмары ему и раньше снились, но такие, чтобы вызывали рвоту…
– Слушай, ты уверен? – не унимался Дэвис. – В смысле, случись с тобой что-то серьезное, ты бы мне сказал?
Грей кивнул, чувствуя, как по груди стекает капелька пота.
– Господи, ну и день! – раздосадованно вздохнул Дэвис. – Ладно, на, держи! – Он швырнул Грею ключ от лифта и снял с пояса рацию. – Потом не говори, что я помощь не предлагал! – крикнул он и зачастил в микрофон: – Докладывает пост охраны на Уровне 3. Дежурный уборщик заболел. Нужна замена…
Только Грей его уже не слышал, он спускался на лифте в фойе.
К западу от оклахомского города Рэндалл, на пару миль южнее границы с Канзасом, Уолгаст решил сдаться.
«Тахо» притаился в автомойке чуть в стороне от проселочной дороги, номер которой Брэд давно забыл. Светало, и Эми крепко спала, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Три часа они гнали во весь опор. Дойл, как заправский штурман, диктовал маршрут, который составлял по данным навигатора, а позади мигала цепочка огоньков – погоня. Порой, когда они неожиданно сворачивали, огоньки исчезали, но потом неизменно появлялись вновь: копы брали след. Около двух часов ночи Уолгаст увидел автомойку и, выждав момент, свернул. Теперь они сидели в темноте и слушали, как мимо проносятся машины.
– Думаешь, долго придется ждать? – спросил Дойл. Весь его гонор как рукой сняло.
– Трудно сказать, – отозвался Уолгаст. – Пусть подальше отъедут.
– А вдруг они заставу на границе выставят? Или вернутся, сообразив, что потеряли нас?
– Если есть идеи получше, с удовольствием выслушаю!
Дойл задумался. Огромные, нависающие над лобовым стеклом щетки автомойки усиливали чувство клаустрофобии.
– Честно говоря, нет, – буркнул Дойл, и в салоне снова воцарилась тишина. Уолгаст ждал, что вот-вот вспыхнет яркий свет и из громкоговорителя раздастся голос представителя полиции штата, который потребует выйти из машины, держа руки за головой. Сотовые вроде бы ожили: сигнал появился, но аналоговый, такой не кодируется, поэтому Уолгаст с Дойлом не могли позвонить Сайксу и сообщить, где находятся.
– Слушай… – неуверенно начал Дойл. – Прости, что я разборку затеял!
На такой разговор у Уолгаста не было ни сил, ни желания, а ярмарка с каруселями казалась событием далекого прошлого.
– Ладно, тема закрыта!
– Дело в том… Ну, мне нравится моя работа, то есть служба в ФБР. О такой я и мечтал. – Дойл тяжело вздохнул и протер запотевшее пассажирское окно. – По-твоему, что теперь будет?
– Не знаю.
– Да все ты знаешь! – едко парировал Дойл и нахмурился. – И насчет Ричардса в яблочко попал.
За окном брезжил рассвет. Уолгаст взглянул на часы: почти шесть. Все, хватит тянуть время! Он повернул ключ зажигания и вывел «тахо» из автомойки.
Проснулась Эми. Она резко села, протерла глаза и, оглядевшись по сторонам, объявила:
– Я хочу есть.
– Ну что, покормим ее? – спросил Уолгаст у Дойла.
Дойл не ответил – Брэд чувствовал, что в сознании молодого коллеги появляется мысль, которая у него самого возникла уже давно. В принципе, последний вопрос на деле был констатацией факта: все кончено.
– Давай.
Уолгаст развернул «тахо» и погнал в обратном направлении, то есть к Рэндаллу. Главная улица городка – жалкие пять кварталов, где царило самое настоящее запустение: окна и витрины заклеены бумагой или замазаны мылом. Уолгаст решил, что где-то поблизости притаился «Вол-март» или другой супермаркет, из тех, что быстро стирают с лица земли городишки вроде Рэндалла. В конце квартала ярко горели окна какого-то заведения, а рядом у обочины припарковались как минимум пять пикапов. Так и есть, закусочная!
– Завтрак! – объявил Уолгаст.
Закусочная располагалась в продолговатом, как вагон, зале с навесным потолком, испещренным пятнами жира и копоти. С одной стороны тянулась длинная стойка, напротив – кабинки с мягкими сиденьями. Пахло крепким кофе и горячим маслом. У стойки сидело несколько мужчин в джинсах и фланелевых рубашках. Сгорбившись, они поглощали яичницу и кофе. Уолгаст с Дойлом и Эми заняли кабинку в глубине зала. Официантка средних лет с расплывшейся талией и ясными серыми глазами принесла кофе и меню.
– Чего желаете?
Дойл заявил, что ограничится кофе. «Луэнн» – гласил бэдж официантки, и Уолгаст, взглянув на него, поинтересовался:
– Луэнн, что сегодня самое вкусное?
– Если проголодались, все вкусным покажется, – лукаво улыбнулась Луэнн. – Кукурузная каша вполне приличная.
– Несите, – кивнул Уолгаст и вернул меню официантке.
– А девочке что? – спросила она, бросив взгляд на Эми. – Чего желаешь, солнышко?
– Оладушки.
– И стакан молока, – добавил Уолгаст.
– Принесу сию секунду, – отозвалась Луэнн. – Детка, оладушки тебе понравятся. Наш повар на них мастер!
Эми захватила в ресторан рюкзачок, и Уолгаст проводил ее до женской уборной.
– Мне пойти с тобой?
Девочка покачала головой.
– Ополосни лицо, вычисти зубы и причешись, – велел Брэд.
– Мы едем к доктору?
– Пока нет, наверное. Там видно будет.
Уолгаст вернулся в кабинку.
– Слушай, напарываться на приграничную заставу ни к чему, – тихо сказал он Дойлу. – Неизвестно, как фишка ляжет!
Молодой напарник кивнул: понятно. В перестрелке всякое случается – оглянуться не успеешь, как «тахо» изрешетят пулями, а их перебьют.
– А если связаться с отделением ФБР в Уичито?
– Слишком далеко, добраться не успеем, – покачал головой Уолгаст. – Тем более на этом этапе все будут твердить, что в жизни о нас не слышали. Задание-то с бухты-барахты возникло.
Дойл уставился на чашку с кофе. Глядя на хмурое, осунувшееся лицо коллеги, Уолгаст невольно его пожалел: не ради таких заданий юный Фил пришел служить в ФБР!
– Она хорошая девочка! – сделав глубокий вдох, сказал Дойл. – И какого черта…
– По-моему, с местной полицией проще договориться, – заметил Уолгаст. – Хочешь, отдам тебе ключи от «тахо». Я собираюсь рассказать им все, что знаю. Для нас это лучший выход.
– Для нее это лучший выход, – поправил Дойл без тени упрека: он просто констатировал факт.
– Да, для нее это лучший выход.
Еду принесли, как раз когда Эми вернулась из уборной. Поджаристые оладьи напоминали клоунское лицо, шевелюру повар «дорисовал» взбитыми сливками, а из черники выложил рот и глаза. Эми залила этот кулинарный шедевр сиропом и налегла на него с аппетитом здорового ребенка, запивая каждый кусок глотком молока. Наблюдать, как она ест, было одно удовольствие.
Уолгаст быстро расправился с кашей и отошел в предбанник. Сотовым пользоваться не хотелось, тем более что мобильник все равно остался в машине. Когда Брэд водил Эми в уборную, он заметил в коридоре на стене доисторический таксофон. Он набрал денверский номер Лайлы – раздались длинные гудки, потом включился автоответчик. Что сказать, Брэд не знал и молча повесил трубку. Если сообщение прослушает Дэвид, все равно сотрет.