Сара устала, взмокшие от пота волосы растрепались, глаза затуманились. Ночь была тяжелым испытанием для всех, а наступивший день обещал стать еще тяжелее. Тем не менее голос девушки звучал жестко и требовательно: здесь, в Больнице, распоряжалась она.
– Сообщишь мне, если она проснется?
– Да, мы же договорились!
Санджей повернулся к застывшему у шторки Джимми.
– Ладно, пошли!
Молино даже не пошевелился. Он не отрываясь смотрел на девочку, точнее сказать, глазел.
– Джимми!
Молино с трудом отвел взгляд.
– Что?
– Я сказал, пошли отсюда!
Джимми смущенно покачал головой.
– Простите, Санджей! Кажется, я на секунду отключился.
– Тебе нужно выспаться! – посоветовала Сара. – И вам, Санджей, тоже.
Мужчины вышли на крыльцо, где на жаре плавились Бен и Гейлин. Чуть раньше у Больницы толпились желающие взглянуть на Приблудшую, но Охранники убедили их разойтись. Уже перевалило за полдень, и улицы опустели. Мимо прошагали члены Аварийной бригады в тяжелых сапогах и масках: с ведрами в руках они спешили в Инкубатор, чтобы еще раз обеззаразить Большую комнату.
– Трудно объяснить, но ее глаза… – начал Джимми. – Вы видели глаза девочки?
– Они были закрыты, – вздрогнув, напомнил Санджей.
Молино пристально смотрел на крыльцо, словно что-то потерял и не мог найти.
– Сейчас мне тоже так кажется, но почему в палате я чувствовал, что она на меня смотрит?
Санджей промолчал: ну что тут ответишь? Тем не менее слова Джимми задели за живое: когда наблюдал за девочкой, ему тоже показалось, что на него смотрят.
– Вы знаете, о чем он? – спросил он Бена с Гейлином.
– Понятия не имею, – пожал плечами Бен. – Эй, Джимми, а вдруг девчонка на тебя запала?
Молино передернуло. На вспотевшем лице читалась паника.
– Хорош шутить! Раз такой умный, зайди туда и убедись! Говорю тебе, ощущения странные!
Бен посмотрел на Гейлина, но тот лишь плечами пожал.
– Вот чума, Джимми, я же пошутил! Чего ты завелся?
– Ничего смешного нет! Гейлин, а ты что ухмыляешься?
– Я? Я вообще молчу!
– Довольно ссориться! – остановил их потерявший терпение Санджей. – В палату никто не войдет. Джимми, надеюсь, это ясно?
– Как скажете… – нехотя кивнул Молино.
– Я серьезно! Запрет распространяется на всех! – Санджей многозначительно посмотрел Джимми в глаза. С Су Рамирес его не сравнишь, с Алишей тоже… «Наверное, потому я и назначил его Первым капитаном!» – подумал Санджей.
– Что делать с Сапогом? – спросил Джимми. – Мы что, на самом деле его выгоним?
«Мальчишка… Только его мне сейчас не хватало!» – беззвучно вздохнул Санджей. В первые часы после ночного происшествия Калеб Джонс принес немало пользы: колонистам требовался виновник. Сейчас же изгнание представлялось бессмысленной жестокостью, о которой потом все пожалеют. А вот мальчишка оказался не из робкого десятка. Когда зачитывали обвинения, он держался стойко и без малейших колебаний взял вину на себя. Недаром говорят: внешность обманчива, и такое поведение Калеба немало удивило Санджея.
– Охраняйте мальчишку как следует! – приказал он.
– А как насчет Сэма Чоу?
– При чем тут Сэм?
– Ну… – замялся Джимми. – Сэм, Мило и остальные хотят, чтобы Сапога изгнали.
– Где ты это слышал?
– Слышал не я, а Гейлин.
– Ну, мне Кип рассказал, – уточнил Гейлин. – Он навещал родителей и ухватил обрывок разговора.
Младший охранник Кип Даррелл был сыном Мило.
– О чем?
Гейлин неуверенно пожал плечами.
– Сэм заявил, что, если Сапога не изгонит Семейный совет, он сам этим займется.
«Только самоуправства сейчас не хватало! – с досадой подумал Санджей. – Хотя, наверное, ничего удивительного». А вообще странно, конечно, что с катушек сорвался мягкий и безобидный Сэм Чоу. Как и многие Чоу, Сэм работал в теплицах, растил горох, салат и морковь, словно своих детей. Вероятно, из-за детей он и расстроился. Другая Сэнди буквально не вылезала из Инкубатора, а в Колонии не уставали «обмывать» отпрысков Сэма.
– Бен, Сэм – твой двоюродный брат. Ты ничего не слышал?
– Когда? Я же с утра на посту!
Санджей велел удвоить охрану карцера и зашагал по тропинке. «Тишина-то какая! – удивился он. – Даже птицы не поют». Мысли понемногу вернулись к девочке и странному ощущению, которое она вызывала. Почему-то милое детское личико казалось приманкой – Саджей клюнул на нее, вспомнив, как маленькая Маусами цеплялась за перила инкубаторской кроватки, вставала и подставляла щеку для поцелуя – а за ширмой опущенных век чувствовался внимательный взгляд. В общем, Джимми не преувеличивал: в глазах девочки было что-то жуткое.
– Санджей! – Крик Джимми вырвал его из плена мыслей. Молино подался вперед, на губах застыла невысказанная фраза.
– В чем дело? – спросил Санджей, чувствуя неприятный холодок страха. – Что такое?
Джимми открыл рот, но слова не шли.
– Ничего, – сокрушенно покачал головой он и отвел глаза. – Сара права, мне нужно выспаться.
Много лет спустя события, сопутствовавшие появлению девочки, вспоминались Питеру в виде танца: партнеры сходятся – расходятся – вращаются каждый вокруг своей оси – притягиваются друг к другу неизвестной, неотвратимой, как гравитация, силой.
Накануне ночью, когда Питер заглянул в Больницу и увидел девочку, он испытал шок. Не ужас, не изумление – кровь лилась рекой, Сара лихорадочно зашивала рану, Калеб прижимал компресс, – а самый настоящий шок. Раненую он узнал с полувзгляда – это она спрятала его под каруселью, провела темным туннелем на крышу, поцеловала в щеку и захлопнула дверь.
Поцелуй… Пока нес Вахту милосердия и ждал Тео, Питер снова и снова вспоминал этот поцелуй и пытался разгадать его значение: поцелуй был не похож ни на подаренный Сарой в Первую ночь, ни на дружеский, ни даже на невинный детский. Впрочем, что-то детское в нем имелось: девочка умирала от смущения, торопилась, а потом стремглав убежала в коридор, захлопнув дверь перед его носом. Иными словами, подобрать подходящее объяснение Питер не сумел и, лишь попав в Больницу, догадался: поцелуй означал обещание. Один поцелуй – все, что потребовалось бессловесной девочке, чтобы пообещать: «Я найду тебя».
Оставив Калеба в карцере, Питер с Алишей спрятались под кустом можжевельника в двух шагах от Инкубатора и смотрели, как с больничного крыльца спускается Санджей, а минутой позже – Джимми Молино. С Джимми творилось что-то странное: он двигался как лунатик, не понимающий, куда и с какой целью идет. Таким образом, на крыльце остались лишь Гейлин и Бен Чоу.
– Ничего не получится! – сокрушенно покачала головой Алиша. – Они в жизни нас не пропустят.
– Пошли! – шепнул Питер и узким, огибающим теплицы проулком повел ее к черному ходу. Окна с той стороны заложили кирпичами, но штабель пустых ящиков скрывал наклонную металлическую дверь, за которой начинался желоб, круто спускавшийся в больничный подвал. Когда Питер был маленьким, Пруденс Джексон, нередко работавшая по вечерам одна, разрешала скатываться с него, как с горки.
Питер распахнул дверь:
– Залезай, Лиш!
Судя по грохоту, девушка не раз стукнулась о борта желоба, но вскоре снизу зазвучал ее голос: «Порядок!» Питер влез в желоб, закрыл за собой дверь и оказался в кромешной тьме. В детстве именно тьма доставляла наибольшее удовольствие: при свете катание по желобу потеряло бы всю прелесть.
Р-раз – Питер с грохотом понесся вниз и через несколько секунд попал в хорошо знакомую комнату, заставленную ящиками. Справа от желоба стояла морозильная камера с бесконечными рядами банок, в центре – широкий стол, а на нем весы, коробки с инструментами и огарки свечей. Алиша ждала у лестницы, которая вела наверх, в приемную, и смотрела на льющееся оттуда солнце. Ступеньки обрывались у выходящего на крыльцо окна. Как же прокрасться мимо него незамеченными? Питер взбежал по ступенькам, на предпоследней замер и глянул на окно. Он находился слишком низко и увидеть ничего не смог. Голоса Охранников звучали глухо: к счастью, Бен с Гейлином стояли спиной к окну. Питер махнул рукой Алише, мол, все спокойно, быстро пересек приемную и шмыгнул в палату.
Девочка проснулась и сидела на койке. Питер заметил, что ее переодели в чистую сорочку, сквозь которую просвечивала белая повязка. Сара устроилась на краешке койки, держала девочку за руку, но смотрела в другую сторону.
Перехватив взгляд Питера, девочка вырвала руку и испуганно прижалась к изголовью кровати. Сара мгновенно вскочила и обернулась.
– Господи, Питер! – хрипло прошептала она. Каждая клеточка ее тела излучала напряжение. – Как ты сюда попал?
– Через подвал, – ответила подоспевшая Алиша.
Девочка сжалась в комочек – подтянула колени к груди и крепко обхватила их руками, прячась за складками длинной сорочки как за ширмой.
– Глазам своим не верю! – шепнула Алиша. – Пару часов назад на ее плече живого места не было.
Сара громко вздохнула и, расслабившись, обессиленно упала на соседнюю койку.
– На самом деле моя пациентка в полном порядке. Рана затянулась.
– Не может быть!
– Не может, но это так, – покачала головой Сара. – Только девочка, похоже, не желает, чтобы об этом узнали: только кто-нибудь заглянет, она тут же притворяется спящей. Тут Санджей с Джимми заходили, так она даже глаз не открыла. Может, хоть с вами поговорит – я из нее ни слова не вытянула.
Питеру казалось, что Сара с Алишей в другой комнате: их разговор он едва слышал. Медленно, как в трансе, он приблизился к койке. Девочка опасливо смотрела на него поверх колен, пряча глаза за длинными спутанными прядями. Больше всего она напоминала загнанного в угол зверька. Питер сел на краешек кровати.
– Питер, – окликнула Сара. – Что… что ты делаешь?
– Ты ведь следом за мной пришла, верно?
«Да, – чуть заметно кивнула девочка, – следом за тобой».
– Она спасла меня, – объяснил Питер, перехватив вопросительный взгляд Сары, – защитила в молле, когда вирусоносители напали. – Он повернулся к Приблудшей. – Так ведь? Ты защитила меня? Ты их прогнала?