оим альфой. Моим… да какой он, к черту, мой! Хотя… прямо сейчас я жила в его доме, ела его пищу, мылась в его космованной, захватила его диван и имела возможность получать регулярные дозы удовольствия от его тела. Так что да, в этот конкретный момент времени он был моим, а я, между прочим, топала в противоположном направлении, вместо того чтобы вернуться и воспользоваться всеми этими благами снова. Он ведь сам сказал: «Используй, если не хочешь быть использованной». Что же, если никакой другой формат отношений между нами невозможен, то так тому и быть. Нечего вовлекать в это эмоции, от этого пострадаю только сама.
Вскинув голову и гордо выпятив подбородок, я развернулась и буквально влетела лицом в грудь Риэра.
– Какого же хрена! – зашипела, схватившись за пострадавшую больше всего челюсть.
– Да что же ты резкая-то такая?! – обхватил он мое лицо, изучая ущерб.
– А ты зачем крадешься за мной?
– Я не крался, а просто догонял. Не моя вина, что ты топаешь и сопишь так, что ничего вокруг не слышишь.
– И зачем же ты меня догонял? Сообщить, что свободные передвижения по твоей территории мне запрещены? – набычилась я, готовясь отстаивать свое право на элементарные прогулки.
– Вообще-то, я собирался предложить объявить зоной нашего перемирия все мое поместье и ввести это правило на все время твоего пребывания здесь, – говоря это, Риэр посмотрел куда-то в сторону, хмурясь так, словно и сам не мог поверить вылетавшему из его рта.
И-и-и… я ощутила себя… дурой. Горло почему-то предательски сжалось, а глаза защипало.
– Но твоя идея запереть тебя в доме и заниматься непотребствами тоже ничего так. У меня где-то и наручники завалялись.
– Вот кто бы сомневался! – закатила я глаза. Дважды дура!
– И, кстати, ты обещала мне готовить. – Альфа обхватил меня за плечи и, не обращая внимания на мои взлетевшие в удивлении брови, стал прямо-таки тянуть в сторону дома.
Ну правильно, я не одна такая тут, желающая по полной поиметь выгоду от ситуации. Выключаем рефлексию, Рори, вот прям начисто.
– А если я ужасно готовлю? – фыркнула я и, расслабившись, прижалась к боку мужчины на ходу. Удобненько, однако.
– Было бы так, говнюк рыжий на твоей кухне столько не терся бы. – Напоминание о Витрисе снова отозвалось болезненностью в центре груди, и, явно учуяв это, Риэр тут же добавил: – Забудь. Нельзя привязываться к кому-то, кого не знаешь достаточно давно и хорошо.
– Никто никого не знает достаточно хорошо, и время тут совершенно не при чем. – Альфа как-то странно покосился на меня и только неопределенно пожал плечами.
Едва мы вошли в дом, нам навстречу, с вызывающе задранным трубой пушистым хвостом, вышел Барс и, остановившись у ног Риэра, кинул на его белоснежную правую кроссовку трупик мыши. А может, юной крысы, я не разбираюсь, но уж больно тушка была упитанной.
– Это, блин, что? – брезгливо попятилась я подальше от убиенного грызуна.
– Жертвоприношение! – неожиданно расплылся в довольной улыбке Риэр, наклоняясь, и без тени отвращения поднял серенькую пакость за хвост, словно необычайно ценный трофей. – Продолжишь в том же духе, вонючка, и я тебя прям зауважаю.
– Фу, не смей больше брать такую гадость в рот! – ткнула я в кота пальцем, но тот только махнул хвостом, демонстрируя отношение к моим приказам.
– Гадость – это та хрень химическая, которой ты его пичкаешь! – встал напротив альфа, рядом с пушистым нахалюгой. – Кот должен ловить и жрать мышей и птичек.
– У них глисты, блохи и прочие мерзости! – уперла я руки в бока, воинственно встречая его взгляд. – И его корм не гадость, а идеально сбалансированное питание!
– Да ты понятия не имеешь, из какой дряни на самом деле делают это питание! – уперся Риэр. – В гроб его раньше времени загонишь этой отравой!
– А грызуны – переносчики чумы, чесотки, холеры и этого… тифа! – блеснула я познаниями, хотя не очень была уверена насчет последнего. Но какая разница, главное – завалить оппонента большим количеством аргументов.
– Которыми мы, заметь, заболеть не можем, – разбил мои доводы Риэр.
– Если он станет таскать всякую фигню, то пускать его в постель я больше не буду! – ударила я ниже пояса, глядя при этом совсем не на Барса.
– Так, стоп, женщина! – поднял ладони в жесте капитуляции альфа, хотя проигравшим нисколько не выглядел. – Я не собираюсь с тобой цепляться сейчас. Не из-за долбаного кота уж точно! Поэтому оставляем последнее слово за мной, и это слово – он какой-никакой хищник, а значит, должен охотиться.
– Это восемь слов, – буркнула я, упорствуя в мелочи, но сдаваясь в целом.
– А на твоем месте я бы оценил все же возможные риски, – обратился Риэр к Барсу, уже давно забившему на нас и вылизывавшемуся на подоконнике. – Особенно последний из перечисленных.
Вот как-то в таком ключе у нас все дальше и пошло. Альфа потребовал «сварганить бутеров по-быстрому», я, обстоятельно изучив довольно обильное содержимое его холодильника, организовала пару роскошных отбивных и салат из помидоров, молодого чеснока и базилика. Риэр сначала недобро на меня глянул, обозрев накрытый стол, но потом все умял с завидной скоростью и даже сам вымыл посуду. Сытый и довольный, он завалился полусидя на свой мегадиван и включил какой-то дурацкий боевик, похлопав мне по месту рядом с собой, я, нахально раздвинув его ноги, уселась между ними, опершись спиной о его грудь, и положила его ладонь на свою, попутно воруя пульт, пока он отвлекся. Ха-ха, это было проще некуда! Отыскав канал о живой природе, под его тихое, но угрожающее рычание с невозмутимым видом уставилась на экран, начав поглаживать при этом его мускулистые бедра и нисколько не стесняясь издавать нечто вроде довольного мурчания, кайфуя от великолепной формы его мышц. Само собой, Риэр тут же расслабился, зато напряглось кое-что под моей поясницей, а в ответ альфа бесцеремонно расстегнул мои джинсы и сунул туда руку, начав одновременно слегка массировать сквозь тонкую ткань белья чувствительную точку и отпускать комментарии в своем неповторимом стиле о документальном фильме и закадровом тексте.
– Он увидел эту великолепную самочку, и сердце его забилось чаще! – разглагольствовал диктор, описывая первую встречу каких-то хорьков, что ли, после зимней спячки. – Смотрите, он так ею очарован, что просто оцепенел на месте!
– Да, блин, у него яйца посинели и стали неподъемными после стольких-то месяцев воздержания! – заявил на это Риэр, искусно играя с моим медленно нарастающим возбуждением плавными, едва ощутимыми движениями. – Вот он бедняга и стоит, чтобы глаза на лоб не вылезли!
– Смотрите, как мило они играют, как барахтаются, просто сияя счастьем от этой судьбоносной встречи! – голосом экзальтированного идиота продолжал актер.
– Какие там игры! Пристраивается и так и этак, а она динамит его! Он уже звенит при ходьбе, послушай сама, – фыркнул альфа, наглаживая меня интенсивнее и дразня затвердевшие соски. – Давай, парень, дожми ее, сбрось балласт, устрой извержение, покажи этим ученым придуркам, как на самом деле должны выглядеть счастливые, натрахавшиеся до нестояния зверушки!
– Ты это нарочно? – повернула я голову и увидела, что Риэр совершенно не смотрел на экран. Только на свои руки на моем теле.
– Ты про фильм или про это? – Он стиснул одну мою грудь, зажав при этом и без того уже слишком раздразненную вершину, и надавил ребром ладони точно по центру внизу, заставляя мое тело дернуться.
– С тобой фильм о живой природе какой-то порнухой становится, – сквозь участившееся дыхание ответила я и, мстя ему, стала тереться о его стояк.
– Я же не жалуюсь, что с тобой вообще любой разговор и занятие порнухой оборачиваются, – ухмыльнулся Риэр и завалил нас набок, берясь всерьез за избавление от моей одежды.
Чем закончились романтические приключения хорьков, я так и не узнала. Многие другие фильмы и передачи в тот день тоже не имели начала, иногда середины, и концовка сплошь и рядом была не пойми какая. Ерунда, а не телевидение, одним словом. Вот и приходилось много двигаться, потеть, принимать вместе душ, в процессе опять пачкаясь, есть обнаженными, дремать рядом урывками, и снова заниматься сносящей крышу акробатикой на всех доступных поверхностях. Естественно, только для того, чтобы не помереть от скуки. Так что вся суббота промчалась как-то незаметно. Но я бы ни за что не стала жаловаться на монотонность времяпрепровождения, не-а. Вернуться к неприглядной реальности мне пришлось ранним утром воскресенья, когда, в очередной раз вырубившись прямо поверх Риэра, я резко проснулась, более мокрая от пота, чем засыпала, и мои зубы стали постукивать от озноба, который не в состоянии оказалось прогнать даже тепло от его большого горячего тела. Боль во всех мышцах и жар были еще в самой начальной стадии, судя по тому, что я запомнила с прошлого раза. Чертово полнолуние уже стояло на пороге, и впереди то еще адское веселье.
Глава 48. Полнолуние
Тихо ворча себе под нос, я стала выпутываться из обвивших меня конечностей Риэра. Как осьминог, ей-богу! Как можно умудряться даже во сне оставаться таким сильным, что пришлось едва ли не ужом скользить по потной коже, чтобы выбраться? Поковыляла в ванную, припоминая, болели ли так мышцы в прошлый раз? Может, мне повезло эту фазу тогда проспать? Сейчас же казалось, что каждый мускул обзавелся воздушным пузырем внутри, который постепенно рос, распирая и доставляя нарастающий дискомфорт.
– Ну, здравствуй, Вселенная, – пробормотала, направляясь к унитазу.
Появление альфы в этом помещении не столько услышала, сколько почувствовала, когда уже стояла, упершись лбом в стену душевой, под бьющими по коже струями. Естественно, он тоже первым делом решил воспользоваться основным из удобств, и внезапно меня взбесило это долбаное журчание. Вот так, с полпинка, вдруг мне захотелось вызвериться, и не нашлось ни единой причины отказать себе.
– Ты, блин, не мог подождать, пока я выйду отсюда? – распахнув дверцу, зарычала, не забывая при этом пялиться на его охрененный голый зад.