Ну вот, кое-что если и меняется, то только на время и то не полностью. Или все дело в том, чего я понатворила? Но, между прочим, совсем нечестно судить меня, человека разумного, за то, что накосячила какая-то зверюга, вероломно прикинувшаяся мною. Интересно, я правда была настолько уж сокрушительной?
– Мурата помнишь? – Я последнее вслух спросила? – Так вот, он по сравнению с тобой был все равно что игуана против крокодила.
Крокодила? Серьезно?
– Как тебе вообще женщины дают с такими-то способностями к романтическим сравнениям? – прошипела я в спину Риэру, и он притормозил, оборачиваясь.
– И правда, как? – насмешливо поднял он бровь, пристально глядя мне в глаза, но потом покосился на Уравнителя, наблюдавшего за нами как за чем-то весьма любопытным, и подступил ближе, прошептав: – Держи рот на замке и слушайся только моих указаний. Ясно, Рори?
– Но…
– Никаких вопросов, своеволия и сцен, – прищурился он грозно, – и даже не допускай в свою бедовую голову мысль сменить коня на переправе.
Чего? Какие такие лошади? Ах, он об этом!
– Ну, насчет этого не парься, – так же тихо ответила я. – Жеребец мне хоть и достался дурноезжий, но чудо какой выносливый и, кажется, не подлый. Сам не скинет – не слезу.
От похотливого отблеска, появившегося на мгновение во взгляде Риэра, мне вдруг стало намного теплее.
– И, кстати, в той ипостаси ты была охрененно крута. В жизни не видел ничего подобного. Так что с крокодилом – это был комплимент, – заявил он. – А теперь шевели своими булками, пока случайные туристы или местный лесник не узрели этот гребаный парад нудистов.
Глава 50. Якорь
Дорога была на редкость убитой – колдобина на колдобине, да все такие, что я себе пару раз чуть язык не откусила. Ехали мы медленно и никак не меньше часа. Уравнитель развалился на заднем сиденье, воткнул наушники в уши и погрузился в копошение в своем навороченном телефоне. Охраннику он велел бежать с остальными, и тот без единого звука повиновался. У меня возникли сомнения, мог ли вообще этот йети говорить. Всякий раз, стоило мне попытаться рассмотреть что-то в зеркале заднего вида, нарывалась на угрожающий взгляд Риэра, так что сочла за благо просто устроиться поудобнее и смотреть только вперед. Когда я наконец увидела ворота в поместье, то у меня реально челюсть отвалилась. Сплошная полоса довольно толстого рифленого металла, высотой бывшая прежде метра три, сейчас оказалась не просто сорвана с места, но и перекручена, как конфетный фантик.
– Охренеть… – пробормотала, поворачивая голову в процессе движения. – Это как же… зачем же… КАК? Прости, Риэр!
– Возможность на такое посмотреть того стоила, – ухмыльнулся альфа, а я заметила, что все его ссадины и царапины почти затянулись. У меня же под повязками появился жуткий зуд.
Я ожидала чего-то совсем уж ужасного дальше, после ворот, но дом, как ни странно, стоял целехонький. Ну, за исключением пары треснувших окон и подвальной двери, валявшейся в конце лужайки у самых деревьев и согнутой, будто кто-то поиграл ею в самолетики. Ладно, я даже знаю кто.
– Так, давайте сразу к делу, а потом уже дамочка пойдет рассиживаться в ванной! –активизировался Уравнитель, как только Риэр остановил машину у крыльца.
У меня особых возражений не было. Он мне не нравился, так что чем быстрее свалит, тем лучше.
– Рори, иди в дом! – Ой, ну как же без приказов-то я найду верное направление?
– А как же… – оглянулась я на подтягивавшуюся компанию из голых парней и одной девушки.
– Топай в дом! Не твоя забота!
Неожиданно от этой категоричной фразы внутри врубилась мегамикроволновка, заставившая мгновенно вскипеть.
– Моя! – зарычала, разворачиваясь к альфе так, что мы оказались нос к носу. Импульс гнева и потребности защитить и отстоять то, что ощутила необъяснимо своим, был таким мощным, что реакция опередила мысль. Пальцы скрючились, верхняя губа вздернулась, дыхание сделалось резким и рваным. Моргнув, я тряхнула головой, не понимая, откуда что взялось.
– Рори! – повторил Риэр тихо и с нажимом, но без прежней грубости. – Я не претендую на твое главенство над этим выводком голодранцев. О них позаботятся, обещаю, а у нас есть дела поважнее.
Я послушно поплелась в дом, продолжая недоумевать, что же за прилив собственничества только что испытала.
– Раздевайся и ложись! – без предисловий ткнул мне Михаил на огромный диван альфы.
Моя натура восставала против необходимости слушаться его, и я воспользовалась на этот раз желанием Риэра подчеркнуть свою роль лидера, поэтому демонстративно посмотрела на него, приподнимая бровь и игнорируя указания Уравнителя. Надо было видеть ту краткую, но абсолютно отчетливую гримасу довольства, что промелькнула на лице альфы.
– Зачем ей раздеваться? Она и так едва одета! – встал Риэр рядом.
– Может, ты лучше меня знаешь, как делать мою работу? – тут же озлился блондин. – Эти лохмотья не должны мешать изучать исходящие и входящие потоки.
– Рори, разденься и ложись, – посмотрел на меня альфа.
– На спину или на живот? – переспросила я тоном готовой угодить рабыни.
– Так, шутки кончились! – резко посуровел Михаил, склоняясь надо мной. – Не ерзай, крошка.
Для большей убедительности он схватил меня за ступни и чуть дернул, и от этого контакта все волоски на теле вздыбились, будто от электрического разряда. Кажется, я даже могла бы увидеть искры, бежавшие по коже, если бы не смотрела в потолок, изображая полное безразличие. Ладони Уравнителя поползли вверх по ногам, и мне приходилось стискивать зубы, потому что ощущалось это так, словно на нем были перчатки из крупной наждачки, бесцеремонно сдиравшей некую защитную пленку вокруг меня. Дыхание мужчины изменилось. Два чересчур длинных вдоха, и потом серия коротких, поверхностных. Посмотрев все же ему в лицо, я едва не передернулась. Кожа из загорелой стала пепельно-серой, там, где щеки не были скрыты бородой, проступили зигзагообразные черные полосы, но хуже всего были глаза. Его зрачки будто превратились в жидкость и потекли, расплываясь по всей радужке уродливой кляксой, и смотрел он ими в никуда. Ладони добрались до низа моего живота, скребущее чувство усилилось, и, видно, это стало заметно.
– Какого хрена она морщится? – встал за плечом у Михаила Риэр.
– Отвали! – огрызнулся тот. – Не нависай надо мной, от тебя фонит жутко.
– Ей неприятно, разве не видишь? – альфа отступил совсем немножко, и его опасно напряженный взгляд заметался между моим лицом и руками Уравнителя, подбиравшимся по ребрам к груди.
– А я что, подписывался ей парочку оргазмов обеспечить?
– Будто бы ты смог, даже если очень постарался бы! – фыркнул Риэр, а я закатила глаза. Как мальчишки, ей-богу!
– Не могли бы вы сосредоточиться получше, чтобы закончить побыстрее! – вставила я свое веское слово, уже откровенно морщась.
– Не учи меня! – тут же отреагировал Михаил.
– Не указывай ей! – рыкнул Риэр и добавил язвительно: – Ты уверен, что облапать ее сиськи – это верное направление твоей работы?
Но Уравнитель его уже не слышал.
– Здесь, здесь, – забормотал он, ставя ладони на ребро и сводя их вместе между моих грудей, словно зажал что-то, – здесь нарушено.
Он провел так до подбородка, обхватил мою голову, наклонившись, будто поцеловать собирался, и стал, как незрячий, ощупывать лицо, изредка слегка царапая своими многочисленными перстнями. Потом его пальцы проскользнули под затылок, и меня резко затошнило, когда он коснулся места, куда тыкал загадочный посетитель моих снов.
– Меня сейчас вывернет! – честно предупредила я, когда Михаил продолжил надавливать и щупать там, посылая новые волны дурноты, бормоча бессвязно «да-да-да» и «офигеть как же это сделано».
На мое предупреждение никто из мужчин не среагировал. Михаил отпустил меня только для того, чтобы скомандовать:
– Перевернись, живо!
Его лоб взмок, странный ритм дыхания стал еще отчетливей, широко распахнутые глаза казались поистине жуткими. Как только он перестал прикасаться ко мне, сразу полегчало, но желудок снова сжался еще сильнее, когда я перевернулась, а Уравнитель положил обе ладони на затылок, прямо-таки вдавливая мое лицо в обшивку дивана. Надеюсь, он не удушить меня таким образом задумал.
– Сейчас уберу. Терпи. – Ох, как же меня достало слушать «терпи» в последнее время! Каждый раз это оборачивалось очень сильной болью. Почему нельзя честно сказать «будет охренеть как больно», это было хотя бы…
Додумать я не успела, потому что началось что-то реально адское. Ощущалось это так, будто Михаил запустил пальцы одной руки мне прямо в череп, сквозь кость, а второй ухватился за позвоночный столб между лопатками и стал тянуть с сокрушительной силой. Я бы истошно заорала, но легкие, как и все остальные внутренности, будто стиснули в мощном кулаке, и я просто беззвучно разевала рот, судорожно извиваясь. Но Михаил поставил колено мне на поясницу, удерживая на месте и продолжая пытку.
– Что ты творишь! – попытался столкнуть его Риэр, но внезапно нарисовавшийся неандерталец налетел на него, отбрасывая.
– Не лезь, придурок, я пытаюсь освободить ее от якоря! – пыхтя и еле ворочая языком, огрызнулся Уравнитель, пока я уже начала прощаться с жизнью.
Ответом стало только жуткое рычание, уже знакомый мне влажный хруст костей и щелканье суставов, потом еще одно, иной тональности, и дальше что-то начало грохотать, падать, глухо врезаться в стены, и запахло кровью.
Михаил усилил нажим, одновременно матеря на чем свет стоит альфу, и я не выдержала. Больше выносить это не было сил – он совершенно точно вытягивал из меня саму жизнь. Действуя на одном голом инстинкте самосохранения, воззвала не только к собственным, уже иссякавшим силам, но и потянула их извне, от всех объединенных со мной странной связью. Пот хлынул из всех пор так, словно меня облили из ведра, и, скользя по нему, как по маслу, я извернулась взбешенной змеей, вырываясь из-под Михаила и падая на пол с дивана. Прежде чем он снова схватил меня, перевернулась и со всей доступной сейчас коллективной дури, лягнула его в грудь обеими ногами. Уравнитель отправился в полет к противоположной стене, вот жаль только траектория вышла неудачной, и закончил он его как раз в огромном экране телевизора Риэра. Тот с оглушительным шумом и треском разрядов перелом