– Я – твой альфа, и у тебя нет от меня никакого свободного времени! Нет и никогда не будет! – Что, опять все по старым рельсам? Сидеть, стоять, молчать, бояться? – А эти засранцы-недопески тебе никакая не ровня, и чтобы я больше не видел никаких фамильярностей между вами!
Блин, он разве что пламя изрыгать мне в лицо не начал, но, похоже, был на грани. Дым из ноздрей уже точно валил.
– Вероятно, ты что-то запамятовал в силу преклонного возраста, дорогой, но на дворе двадцать первый век! – не выдержав, оскалилась я. – Крепостное право, рабовладение и сраный феодализм отменили уже некоторое время назад, так что все люди равны!
У альфы задергалась правая щека вместе с глазом, и мне показалась, что одна полыхающая капля все же сорвалась из уголка его искривленного рта.
– Тогда так удачно, что я не человек и никогда им не был, да и ты теперь тоже. Как и эти безмозглые щенки! А в моем мире нет никакого равноправия и все имеют свои раз и навсегда определенные места в иерархии!
– Да? Ну и где же мое? – Кулаки сжались до такой степени, что почувствовала выступившую кровь.
– Подо мной! Во всех, мать его, смыслах! Тогда, когда захочу и как скажу! Других вариантов не предусмотрено!
Ох, как же во мне вскипело, вспенилось и подхватило-понесло. Мысленно. Перед глазами так и взрывалось, клокотало и ядовитой лавой изливалось. Бесишь, как же ты меня бесишь, скотина ты, старорожденная и атавизмами психическими обросшая гуще некуда! Вот только хрен я поведусь, ведь в этих наших чертовых скандалах я себя выигравшей не чувствую, а проигрывать тоже ой как не хочется. Сжав челюсти, опустила веки, отгораживаясь от вида на предмет дикого раздражения, и позволила себе перебрать в голове все вариации матерных слов, гадких эпитетов и изощреннейших способов послать далеко и красиво, вместо того чтобы монотонно считать побитых паршой позорных волчар в попытке справиться с эмоциями. Медленно, боясь расплескать все переполнившее душу гневное дерьмо, отвернулась и уставилась в окно.
– Под тобой, говоришь, – протянула, вкладывая в голос всю насмешливость, на которую сейчас была способна без срыва в откровенные оскорбления и бешенство. – Да ради бога, но только с одним малюсеньким и «легко» исполнимым условием. Я должна быть единственной коняшкой, на которой ты скачешь, долбаный всадник Апокалипсиса. А всю твою остальную Первую конную армию Буденного придется распустить за ненадобностью.
– Не до хрена ли на себя взвалить пытаешься, мини-хорс? – язвительно фыркнул Риэр за моей спиной.
– Не баись, вывезу, – я обернулась, только когда смогла натянуть на физиономию наглую ухмылку «меня ничем не прошибешь». – Мы, поняхи, изумительно выносливы, в отличие от всяких кобыл длинноногих.
– Да неужели? И с каких это пор лошадь наезднику указ? – наклонил альфа голову набок, отзеркаливая мою едкую гримасу.
Блин, ну понеслось, сейчас скатимся до словесной зоофилии.
– Что тут скажешь? Эволюция не стоит на месте. Хочешь кататься так, чтобы дух захватывало, – кончай хлестать по ушам!
– Да я сладко, гладко и с ветерком могу на любой, кого оседлаю, прокатиться. Дело в мастерстве наездника, кто под седлом – значения не имеет, – пренебрежительно ухмыльнувшись, кинул мне Риэр, и-и-и вот этим он меня все же достал.
В мозгу что-то бабахнуло, а кулак полетел вперед совершенно самопроизвольно, да так неожиданно и молниеносно, что альфа, с его безупречной животной супер реакцией, тупо это прошляпил. Костяшки врезались прямо в его губы, продолжавшие произносить какие-то вымораживающие разум гадости. Брызнула кровь, голова Риэра откинулась, подбородок, который я с таким наслаждением облизывала еще совсем недавно, задрался, а я взвыла дурным голосом, ибо накрыло такое чувство, будто я что есть сил впорола рукой в каменный монолит. Прижав к груди пострадавшую конечность, как в замедленной съемке наблюдала за возвращением дурной альфовской башки в нормальное положение, смиренно осознавая, что меня сейчас, наверное, начнут убивать, судя по безграничному бешенству во взгляде. И спасаться бегством уже не судьба. Ну я и не стала. Так и стояла, укачивая разбитую кисть. Испепеляющий взгляд оторвался от моего лица и опустился к окровавленной руке. Ясно, может, и не шею свернут, а только оторвут дерзкую оскорбившую длань.
– Вот ведь дура бешеная! – процедил Риэр, утеревшись ладонью, и мне на секунду показалось даже, что дернулся осмотреть последствия столкновения с его физиономией поближе, но потом резко выпрямился и прошел мимо в свою спальню.
Спустя всего пару минут вынесся оттуда вихрем, на ходу застегивая черную шелковую пижонскую рубашку и рявкнув: «Сегодня не жди», шарахнул входной дверью.
– А я вообще никогда не ждала! – заорала я вслед, подтверждая данную мне только что характеристику. Чего разоряюсь-то? Не наплевать ли ему?
Я стояла столбом на том же месте, бездумно глядя в потолок, словно меня приморозило, когда минут через пять кто-то постучал в окно гостиной. Подойдя к нему, увидела одного из охранников, демонстрирующего большой пакет с кубиками льда.
– Велено передать! – указал он глазами на мою руку. И вот тут мне захотелось разреветься. Нет, я не дура, я круглая идиотина.
Я сделала несколько кругов по дому. Несколько сотен кругов, если уж быть точной. Сначала эти вышагивания сопровождал Барс, с задранным трубой пышным хвостом, но позже мои метания его, видно, утомили, и он занял обычный наблюдательный пункт на подоконнике, предоставляя мне в одиночестве вариться в своих переживаниях. Вот с чего я вообще должна переживать? Это что, я устроила ту безобразную сцену? Ладно-ладно, признаю, если смотреть с точки зрения такого замшелого поборника неукоснительного соблюдения всех иерархических заморочек, то можно трактовать мое поведение как откровенную провокацию. Но, в конце концов, Риэр ведь живет не на другой планете и вполне себе прекрасно ориентируется в современных реалиях, так что тоже должен понимать: желания выводить его из себя у меня изначально не было. Да у меня его совсем не было, я пыталась сдержаться до последнего. Поставьте моей терпимости памятник из золота в натуральную величину и не забудьте в довесок медалью наградить! Короче, как в той поговорке: хотела как лучше, а получилось как всегда. Но все равно считаю себя в полном праве обидеться. Просто после того, что между нами стало в последнее время происходить, этот его демонстративный уход явно за приключениями был словно плевок в лицо. Уж такого я точно не заслужила. Это как тычок лицом в дерьмо, как прямое указание на то, что клал он прибор на чувства, которые заставил меня испытывать, как надпись горящими буквами: «Ты для меня НИКТО», как…
А ну-ка стоп, Рори! Какого фига себе душу тут на кулак наматываю и злюсь на него? Если все так и обстоит в действительности и все выросшие у меня эмоции никогда и не имели почвы, если они вымахали на долбаной гидропонике из элементарных проявлений его заботы и вежливости, как сколько-нибудь гостеприимного хозяина, то разве вина Риэра в том, что я напридумывала чего и в помине нет? А вот да, его вина! Потому что… Потому! Но на этом пора заканчивать страдашки.
Сказано – сделано! Отыскав в сумке свой давно сдохший телефон, я поставила его на зарядку и, запустив, увидела несколько пропущенных звонков и сообщений от Маши. Набрав ее, я… взяла и вывалила рассказ о нашем эпичном скандале, хотя сто раз приказала себе этого не делать, да и прежде за мной не водилось привычки поплакаться кому-то.
– Рорька, чего ты, блин, хочешь от этих наших ископаемых ящеров? – зафыркала она мне в ухо. – Ты хоть понимаешь, что, даже без учета всех этих видовых заморочек, родились и сформировались они в те времена, когда женщина не являлась существом с равными правами и властью решать за себя? Они могут нас любить, аж боготворить, баловать, на руках носить, исключительно в нужных им направлениях, опять же защищать от всего мира, включая наше собственное самовольство, да кучу всего делать ЗА НАС, но ни в коем случае не позволить нам принимать самостоятельные решения.
– Вот и как это объясняет мою ситуацию?
– Пф-ф-ф! Ты сначала – пофиг, добровольно или под давлением обстоятельств – вручила ему право заботиться о тебе. Если мужик, вроде наших, впрягся в эту лямку – все, точка, ты уже шагу не ступишь без его контроля. Просто возьми и забудь о том, что тебе можно и нужно что-то решать самой. Это для них как пинок по яйцам. Типа ты его тыкаешь рожей в то, что он слабак, не способный что-то охватить своим орлиным взором. Чертово унижение, на которое они отвечают единственно известным им способом – причиняя боль тебе.
– Что-то ты мне не показалась затюканной и покорной подружкой властного демона, – указала я Маше на очевидное.
– Рорька, мы вместе почти пятьдесят гребаных лет! И поверь, были у нас моментики, что хоть вешайся. Да и сейчас… сама знаешь. Их не переделать, можно разве что к чему-то постепенно приучить.
Я с усилием потерла переносицу, пытаясь уложить в голове услышанное. Как ни крути, не выходило. Еще худо-бедно объяснить поведение альфы вспышкой беспочвенной ревности я могла. Но эти средневековые мотивы были мне как-то чужды. Все же я привыкла к стереотипу поведения мужчин моего времени, или мне по жизни попадались только те, кто с радостью переложил бы всю ответственность на меня, мотивируя это равноправием?
– Ладно, все это имело бы значение, если бы между мной и Риэром был хоть намек на то, что есть между тобой и Саем. – Господи, чего же это так горько и завистливо-то прозвучало? Стыдись, Рори! – У меня же в наличии чертов ковбой, беспечный, мать его, ездок, путешествующий по просторам жизни без ограничений.
– Поэтично, дорогая, но ни капли не реалистично, – засмеялась девушка. – Знаешь что? Вот не парься, а просто ложись спать. Когда яйца мужика уже у тебя в кармане, то куда бы он ни рыскал, а потеть станет в твоей постели. И да, жди меня завтра в гости!
Глава 59. Прозрение
Идея поспать была бы чудесной, если бы не затаившийся где-то на просторах сонного царства злоумышленник. Очень подмывало уйти куда-то из разгромленного дома, но куда тут податься, кроме как опять в компанию моих связа