нных. А мало того, что я не знаю, как им в глаза теперь смотреть, потому как почти уверена, что наши вопли с Риэром слышали все кому не лень, так еще и провоцировать новый виток такого же безобразия не было никакого желания. Вот и осталась я на месте, только сменила дислокацию с гостиной на спальню. Принюхалась к идеально заправленной постели – пахло чистотой и кондиционером для белья. Такое чувство, что на этой кровати вообще никто не спал со времени ее появления в доме. Не отказала себе и в неудовольствии изучить содержимое шкафов эффектно свинтившего альфы. Ну, по крайней мере, никаких наручников в меху и хранилища секс-игрушек не обнаружила. Ясное дело, ведь его единственно любимая форма извращений – траханье мозгов перепадами настроений. Забравшись в постель вместе с Барсом и телефоном, погрузилась в путешествие по просторам сети, выискивая, что бы посмотреть или почитать, дабы отвлечься и от мыслей невеселых, и от намеков организма на то, что ночь – время, предназначенное для сна. От звука движка подъехавшей машины вздрогнула и напряглась, не зная, чего ожидать.
Хлопнула входная дверь, секунда тишины – и потом быстрые шаги. Риэр влетел в спальню на такой скорости, что я вжалась в подушку. Выражение лица какое-то зверское, весь будто струна, натянутая до звона. Неужели я опять облажалась, нарушив девственную неприкосновенность его постели? Может, она тут поставлена дожидаться его невестушки чистокровной, а я такая-сякая покусилась на священное будущее брачное ложе? Альфа пришпилил взглядом меня, перевел его на Барса. Ну да, я сама вперлась без разрешения и кота еще притащила. Сейчас что-то будет? Но Риэр просто дернул головой из стороны в сторону, словно у него шея затекла, и с этим движением отчетливо просматривающееся напряжение покинуло его лицо и тело. Молча он направился к шкафу и стал раздеваться, и не думая отвернуться от меня. Медленно расстегивал пуговицы, так же неторопливо стягивал рубашку и джинсы, а потом взялся за боксеры. Вот тут я подумала, что надо или музычку соответствующую включить, или отвернуться. Дабы уберечь мою насквозь пораженную им психику, выбрала второе. Тем более так легче было скрыть, что я старательно к нему принюхивалась, хоть и продолжала себе повторять, что плевала я, провонял он там кем-нибудь или нет. Матрас за моей спиной прогнулся, возвещая о вторжении на ложе блудного альфы.
– Подвинься! – буркнул он мне и ткнул пальцем в Барса: – А ты вообще свали.
Во избежание любых неприятных последствий мы с котом, как две адекватные и мудрые личности, послушались. Риэр растянулся рядом и затих, хотя по дыханию я точно знала, что не уснул. Скорее уж, наоборот, он словно затаился, ожидая любого моего движения, чтобы… что? А я вот не стану делать никаких движений. Не стану, и все! Не стану, я сказала!
– А как же «сегодня не жди»? – Ей-богу, один бескостный орган в моем организме, который совсем не мозг, точно нуждался в экстренном купировании.
Риэр схватил меня за плечо так стремительно, будто только этого сдуру ляпнутого ему и надо было, и перевернул на спину, нависнув надо мной. В руке у него был телефон, который он ткнул экраном мне в лицо.
– Ноль часов три минуты! – ехидно продублировал он голосом светящиеся там цифры. – Так что завтра уже наступило, пупс.
– Ты хоть понимаешь, как по-иди… неумно ведешь… ведем себя оба? – Блин, я так скоро заикой стану, выбирая подходящие формулировки.
Риэр фыркнул, похоже, собираясь сказать очередную колкость, но я просто взяла и провела кончиками пальцев по его искривившимся губам, перестав скрывать во взгляде, как же хотела поцеловать его даже сейчас, когда по логике вещей гораздо больше должна была желать врезать еще разок. Внезапная мрачность набежала на его лицо, и в тех местах, где наши тела соприкасались, вдруг резко подскочила температура, но альфа стремительно отстранился, будто мое касание было для него неприятно или болезненно, и тут же отвернулся спиной, создавая между нами дистанцию.
– Спи давай, я здесь только чтобы страховать тебя, – холодно сказал он.
Я закусила губу, стараясь даже дыханием не выдать, что этот его откровенный отказ принять мою попытку примирения действительно ранил. Что же, и на том спасибо.
Невзирая на все переживания, уснула я почти сразу, не в силах бороться с чувством безопасности, привносимым самим фактом присутствия Риэра рядом. Эх, загадочная штука, эта психика.
Проснулась я от колыхания матраса подо мной и сквозь ресницы увидела в бледном утреннем свете, как альфа выбрался из постели и стал одеваться. Никто страшный в моих снах не объявлялся, или если и присутствовал, то в памяти это не отложилось, но вот мое тело точно помнило ощущение живого тепла по спине, на бедрах и животе – там, где буквально только что прижимался ко мне и располагал свою руку Риэр. И каменную твердость вкупе с ритмичной пульсацией у своей задницы я тоже прекрасно помнила. Может, бодрствующий альфа и корчил из себя ледяную обиженку, но вот во сне он точно меня хотел. Само собой, утренний стояк никакой не барометр сути отношения, но все равно немножко душу согрело.
– Вставай, – хрипло отдал он команду. – Я иду недопесков муштровать, а у тебя очередное рандеву с Уравнителем.
– Маша сегодня приедет, – торопливо сказала я ему в спину и скривилась, ожидая нового взрыва недовольства. – Если ты против, то я могу встретиться с ней за пределами…
– Никаких выездов! – грозно оборвал меня Риэр. – Переживу как-то ее присутствие на моей территории. А то знаю я эти ваши бабские вояжи раненых сердец.
Ну конечно, ты же у нас многоопытный и сердец этих, лично покромсанных, повидал немерено.
– Неужели есть необходимость начинать в такую рань? – проныл отчаянно зевавший Михаил, когда мы встретились под навесом за домом. – Ты что, Риэра с утренним сексом обломала, раз он подорвался ни свет ни заря, да еще и бросается на всех как зверюга?
Неужто йети не донес Уравнителю о вчерашнем цирке? Или я зря переживала, и все действительно убрались подальше, прежде чем разразилась та буря на пустом месте?
– Какая на сегодня рабочая установка? – решила я сразу сменить тему.
– У нас сначала одна и та же установка, Аврора, – научить тебя отслеживать твою привязку к организатору. Вчера мы просто ограничились пресечением его внедрения в твое сознание. Ох и мастак же я заумно выражаться спозаранку! – хохотнул сам над собой Михаил, почесав затылок. – Короче, ты же можешь видеть, ощущать и общаться с этим типом во сне, то есть на уровне подсознания, а нам надо вывести это на сознательный уровень во время бодрствования. Легкота!
– Еще бы! – невесело усмехнулась я, уже предвидя, как из меня эта «легкота» душу-то повымотает. – Особенно если учесть, что ни ты, ни я понятия не имеем, как это осуществить в реале.
– Ну, как грится, глаза боятся, а руки делают! – встал он у меня за спиной и положил ладони на плечи, сжимая их нервно и сочувствующе, в противовес своим бесшабашным словам.
– Нет-нет, Аврора, – произнес Уравнитель между своими вдохами в странном ритме. – Думаю, в этот раз будет правильнее держать глаза открытыми.
Как только он начал «шуровать», по его собственному определению, «якорем», я сцепила зубы, зажмурилась и уперлась лбом в столешницу перед собой с такой силой, что дерево жалобно заскрипело.
– За… за каким чертом? – процедила, наслаждаясь отливом мерзких ощущений на момент передышки.
– Ну как же ты станешь нас вести, если сама не будешь знать, куда двигаться?
– Ладно-ладно. Пробуем, – затаила я дыхание в ожидании новой волны боли.
– А-а-а-а! – заорала во все горло совсем скоро, оказавшись уже к тому времени на земле на локтях и коленях, будто поклонялась тут какому-то проклятому идолу. – Ни хрена не получается так! Все равно в глазах темнеет, только ты начинаешь вращать у меня в мозгу своей гребаной поварешкой!
– Господи, Аврора, я едва дотрагиваюсь! – попробовал урезонить меня Михаил.
– Да пофиг-пофиг-пофиг! Ты что-то делаешь не так!
– Откуда тебе знать!
– Оттуда, что ни черта не выходит!
– Да мы только начали! Нужно пытаться еще, и все получится.
Я подышала, поматерилась про себя, выпрямилась, садясь на задницу, и немного посмотрела в безоблачное осеннее небо. Еще одно утро прекрасного солнечного дня, на которые осень обычно не щедра. И почему я, вместо того чтобы наслаждаться последними, способными обласкать кожу лучами и красотой медленно впадающей в спячку природы, должна сидеть тут на гадском газоне и раз за разом терпеть вот это вот все! Так, минутка нытья окончена.
– Хорошо. Давай еще, – скомандовала Михаилу. Если уж и терпеть пытки, то хоть создавать видимость, что сама ими управляю.
– Боже-боже-боже! Да чтоб ты провалился-а-а-а! – вопила я, медленно уползая по траве, но пытаясь все равно увидеть не пойми что среди хаотичного мельтешения цветовых клякс перед глазами. – Чтоб ты сдох, но не упокоился и мучился до бесконечности. Как эта гребаная связь должна выглядеть?!
– Передышку, Аврора? – встревоженно спросил Уравнитель, сам уже весь потный и пыхтящий, как после разгрузки вагона с углем.
– И немедленно! – рявкнул Риэр где-то неподалеку, но видеть я его пока не могла, потому что мое зрение изгадили своими радужными какашками какие-то долбаные единороги.
– Никаких передышек! – взъярилась я. – Продолжать, мать вашу! Если сейчас остановимся, то я скорее Уравнителя его кишками к дереву примотаю, чем по новой начать позволю!
Даже не хотела представлять, как я сейчас выглядела. Ползающая на карачках, потная, трясущаяся, орущая ругательства, почти ослепленная и терпящая полнейшее фиаско при этом. Самое время на меня полюбоваться.
– Почему бы тебе не свалить по своим делам! – отвязалась я куда-то в том направлении, откуда слышала альфу. И обмерла.
Сквозь вихрь взбесившихся цветовых пятен блеснуло что-то. Словно луч лазерной указки прорвался сквозь это мельтешение – яркий, цвета крови, твердый на вид, точно железный трос, сплетенный из сотен нерушимых нитей.