– Не-е-ет!!!
Да пошел ты! Нет, так нет! Но я не собираюсь стоять и смотреть, как ты умираешь! Это ваши звериные заморочки – бороться с помощью клыков и когтей, а я все еще человек! И это моя чертова голова, мой проклятый сон, а значит, тут будут мои сраные правила! И по этим правилам не будет никакой героической смерти моего мужчины! Больше не раздумывая, я схватилась за широкую ленту моей связи с монструазной стервой и рванула на себя, как и делала раньше. Только теперь вложив в усилие все отчаяние, которое испытывала при звуке задыхающихся хрипов альфы. Хильдегу взвыла, запрокидывая уродливую морду и буквально взмывая в воздух. Завалилась на спину, освободив Риэра, но моментально вскочила, разворачиваясь ко мне.
– Не смей переключать ее на себя! – мысленный приказ альфы, словно удар хлыста, в нем через край ярости и обещания возможной расплаты за неповиновение.
Ну, как бы уже поздно. Я рванула снова, и лента связи почему-то резко нагрелась, растянулась, будто была полотном горячей ириски, и провисла. Это еще что за хрень? Другие каналы себя так не вели. Размышлять было некогда, потому что зверюга атаковала меня, и я плюхнулась назад, оказываясь как раз между передними лапами-колоннами. Ну все, сейчас раз топнет – и прощай глупая Рори! Но динозавриха опять взвыла, и я поняла, что Риэр вскочил ей на загривок, начав рвать со всей свирепостью.
– Убирайся оттуда!
Я уже дернулась вперед, чтобы ускользнуть змейкой, и вдруг мой взгляд замер на уязвимом сейчас горле Хильдегу. Мой сон, мой – мои правила и законы! Что есть сил еще раз потянула широкий поток связи, растягивая его еще больше, и в момент, когда чудовищная волчица стала опускать голову, намереваясь перекусить меня пополам, накинула его петлей поверх громадной башки и, держась за концы, как за веревки, резко крутанулась под ней, подставляя под челюсти ноги вместо горла и головы. Сука-а-а! Как же больно-о-о! Гори ты, мерзость, огнем!
И она вспыхнула! Не сама Хильдегу, конечно, а наша связь, впившаяся в ее черепушку, словно резиновый жгут. Дальше… вряд ли я бы могла это пересказать. Наша противница истошно взвыла и начала безумно скакать и мотать мордой, стремясь скинуть Риэра со своей спины, а меня отцепить от светящейся ленты, кромсавшей ее шкуру и кость, словно газовый резак. Меня швыряло, мотало, било об ее грудину и лапы, и если бы это зависело от меня, то я давно бы отцепилась, ибо удержаться в этом урагане беснующейся плоти было выше любых сил. Но мои руки будто сплавились с горящими концами энергетического жгута, так же полыхая и причиняя немыслимую боль. Альфа же тоже умудрялся как-то удерживаться на спине ярящейся Хильдегу, прогрызая путь к ее шейным позвонкам. В последней отчаянной попытке спастись агрессорша опрокинулась на спину, и я с ужасом услышала хруст и истошный вой, а мое лицо оказалось прямо перед кошмарными челюстями. Пасть распахнулась, готовясь покончить со мной, но тут голова Хильдегу лопнула, как давно протухшее яйцо, распираемое газами разложения. Громадная туша рухнула, я сверху, но вот жгущая заживо связь не разомкнулась, и по ней в меня хлынул поток такой космической мощи, что я тут же разлетелась на молекулы, канув в темноту.
Глава 77. Браналь
Браналь, вот как ее звали. И свое первое убийство она совершила в семь. Защищаясь. Поначалу. Она была первенцем в семье альфы Хильдегу, но стала разочарованием и изгоем. Кому нужна такая? Повитуха матери выкинула ее, даже не обтерев, как мусор – зачем тратить силы на ущербное дитя. Браналь подобрала и выходила бездетная, слегка чокнутая самка из низшей касты стаи, жившая на окраине и отиравшаяся возле дома альфы в надежде получить какие-нибудь объедки. И жила бы она себе жалко, но тихо, если бы не бесконечные издевательства окружающих, главным зачинщиком которых был ее родной брат, появившийся на свет через одиннадцать месяцев после нее сильным и здоровым. Идеальным. Он и получил семейное имя Хильдегу, потому что именно ему предстояло стать наследником альфы и следующим вожаком стаи, которая столетиями не сменяла своего названия, законов и правящего семейства. Когда ее брат подрос, он стал преследовать Браналь, стоило той только высунуться из лачуги приемной матери, дразнить, швырять камнями, а то и набрасываться с палкой.
– Почему ты не сдохла! – орало маленькое чудовище, и она знала, что он лишь озвучивал слова их родителей.
Никто никогда не защищал калеку, наоборот, мелкого садиста только подзуживали и смеялись, когда она скулила и утирала кровь. Так вышло, что однажды Браналь отчаянно пожелала, чтобы мучитель просто шагнул с обрыва, до которого ее преследовал. И мальчишка это сделал, но опомнился в последнюю минуту и зацепился за уступ. Вот тогда она и подняла камень, чтобы избавиться от него навсегда.
Все поверили в несчастный случай и сочли размозженную голову последствием падения, а вот Браналь крепко задумалась, а потом стала тренироваться сначала на волках, а потом и на других членах стаи, развивая свои ментальные способности. И началась в стае Хильдегу череда необъяснимых случайных смертей: спонтанных убийств и суицидов. Но ведь все они заслужили то, что получили. Раз не сумели рассмотреть за хилой оболочкой, что за чудо в ее лице пришло в их жизнь. А у случайной власти оказался такой сладкий и упоительный вкус, что, испробовав его, Браналь уже не захотела останавливаться, ломая разумы и убивая просто ради удовольствия.
– Пупс, просыпайся! – требовательный голос альфы немного отвлек меня, но недостаточно, чтобы заставить захотеть послушаться и оторваться от интересного просмотра. Сейчас узнаю, как все было дальше, и проснусь.
Стая Хильдегу прекратила свое существование, и это сделала она, та, кого они, чистейших кровей Зверорожденные, считали никчемной. Уходя из поселения вместе с тремя десятками совершенно послушных и сломленных, некогда сильнейших самцов, Браналь оставила за собой только могилы. Поделом им всем! Ее же ждал огромный мир, который должен был склониться к ее ногам. Потому что она наконец осознала, что не просто так пришла в него с этим великим даром. Настало время все поменять вокруг, научить всех существовать по новым правилам. Да, будут тысячи и тысячи несогласных, и дорога им туда же, куда и всей стае Хильдегу. Останутся ведь еще миллионы, которые обратят свои взоры к ней за знанием о новом порядке. Ведь именно она теперь носительница новой чистейшей крови, именно своей, наполненной магией, и ровни ей нет.
Но Браналь ждала проблема. Выяснилось, что ее ментальное внушение не работало на Зверорожденных, не связанных с ней родством, какими были все члены ее прежней стаи, веками заключавшие браки между собой, а не руководствуясь глупыми натальными картами, как остальные оборотни. Да и обращенные постарше поддавались подчинению очень тяжело.
– Пупс, открывай свои чертовы глаза по-хорошему, или я приму гребаные меры! – Голос Риэра будто стал глуше, как если бы он находился где-то в другом конце длинного тоннеля и продолжал постепенно отдаляться. Но меня это почему-то не слишком беспокоило. Иное направление, там, где транслировались картины жизни Браналь, выглядело сейчас намного привлекательней. К тому же оттуда веяло нарастающей мощью, и она была так приятна на вкус и ощупь, что я тянулась к ней, желая ощутить все нюансы получше.
Ей пришлось искать новый путь для осуществления своих планов. Переступить через пренебрежение перед обращенными слабаками, впитанное на генетическом уровне. Ведь там, где нельзя одержать победу дарованным свыше умением, можно применить количество. Благо у Браналь к тому времени была масса живых «инструментов», идеально послушных ее воле и занявшихся наращиванием числа воинов, а она сама могла сосредоточиться на любимом занятии – совершенствовании способов порабощения чужих разумов – и добиваться все лучших результатов среди все более старших и сильных недопесков. Она решила считать это повторным обращением. Странно, но меня вдруг восхитило ее упорство, дикая изворотливость ума и… безжалостность. Голос разума завывал о том, что это не могли быть мои эмоции, что жестокость и такая вопиющая бесчеловечность – не мое, но остальной части сознания с неуклонным нарастанием нравилось все в этой стерве. Она уже не пробуждала чувства жалости, не нуждалась в объяснении или оправдании своих действий, а привлекала дикой извращенной последовательностью в осуществлении своих чокнутых желаний, не считаясь ни с кем и ни с чем. И это было как-то… ух ты!
– Ну, ты сама напросилась, Рори! – рявкнул альфа, как из закрытой бочки. Да чего ему неймется-то? Все же хорошо.
Жгуче противное ощущение появилось в голове, быстро хлынуло к сердцу, оттуда в живот, оплетая по пути позвоночник. А потом внутри дернуло и потянуло, будто кто-то решил размотать и вытащить из меня кишки и одновременно выдрать позвоночник. Не кто-то! Чертов Риэр! Да что же ты творишь, мерзавец! Я стала сопротивляться изо всех сил, но эффект только усилился. А потом в мозгу оглушительно тренькнуло, будто оборвалась туго натянутая струна. И еще, еще, еще. Одна за другой они лопались, отдаваясь болью, но при этом и облегчением. Так, словно с каждым новым звенящим разрывом, я все больше становилась собою прежней. Не знаю, на котором треньканье я внезапно почувствовала себя как под толщей воды и инстинктивно устремилась вверх, нуждаясь во вдохе. И резко вынырнула в реальность, рывком садясь и едва не врезая в переносицу Риэра лбом.
– Ну наконец-то! – прорычал он. – А то придушить тебя за неповиновение, пока ты в отключке, было бы совсем не интересно.
Не обращая внимания на его тон и взгляд, обещавший особую креативность в вариантах моего наказания, я затрясла головой.
– Фу-фу-фу! Помойте мне мозг с мылом! – Абсолютно чуждые эмоции, еще слишком яркие и осязаемые, хотелось вытряхнуть или даже выколотить из разума. – А лучше с хлоркой на хрен! Господи, я только что практически прониклась до глубины души восхищением к этой твари, ее идеям и жутким методам. Пристрелите меня к чертям!