– Меня зовут Лия. – голос одной из молоденьких девушек, увиденных Мелани в первый день, был тихим, как у мышки. – Я, в отличие от многих из вас, росла в хорошей семье. Мои папа и мама любили меня и заботились обо мне… У меня было прекрасное детство! Как меня баловали, – девушка смущенно захихикала, вспомнив свои счастливые моменты. – А потом… Потом я все испортила. Однажды я нашла на чердаке папку с документами, из которых я поняла, что меня удочерили. А я ничего об этом не знала! Я почувствовала такую ненависть… Я… я даже не помню, что потом произошло – как будто глаза застлало пеленой… Очнулась я сидя у дома, который полыхал ярким пламенем. И в этом… в этом огне горели мои родители, – девушка заплакала. В комнате воцарилась гробовая тишина – даже Катарина Брамс перестала всхлипывать. Все с ужасом смотрели на девушку, казавшуюся невинным ребенком. – Вы тоже меня осуждаете, да? Все осуждают… Я была тогда слишком мала, чтобы меня можно было судить как взрослую. Но свое наказание я уже получила – уж поверьте. Ну, в общем… Мне ничего не оставалось, как пойти работать на улицу. Там меня нашел один… ну, дальше вы знаете. Сейчас я хочу уйти из всего этого, правда! Но это не так-то просто…
Договорив, Лия села обратно на свой стул и сложила руки на коленках – ни дать, ни взять, примерный ребенок.
Минут пять в зале стояла полная тишина. Все пытались переварить услышанное. Наконец, мужчина в черных одеждах опять поднялся и обвел взглядом оставшихся.
– Ну, смелее! Мы все тут одна семья! – он улыбнулся и опустился на стул.
– Ладно, семья так семья… – Ниннель встала со своего места и начала рассказывать свою историю.
Мелани, которая не услышала для себя ничего нового, все не могла не смотреть Лию и все гадала, как же та решилась высказаться все это вслух.
– Мелани, может быть, ты теперь хочешь рассказать нам свою историю, – Мелани очнулась, услышав свое имя. Мышцы напряглись, сердце заколотилось в груди, дыхание перехватило. Сделав глубокий вдох, Мелани отрицательно покачала головой, силясь улыбнуться.
– Давайте я скажу! – мужчина с военной выправкой вышел в центр комнаты. – Мое имя – Пол Хантер. Мои родители, как мне сказали, умерли, когда я был совсем младенец. Я оказался в детском доме. Оттуда попал во вполне приличную семью – не жалуюсь. Отец мой был военным. Я пошел по его стопам, и меня в двадцать лет отправили в горячую точку. Наша рота попала под обстрел, а я бежал, как трус, пока гибли мои друзья. Я выжил – но не горжусь этим. После этого я ушел из армии, мой отец от меня отказался – мы не говорили уже много лет. Я не знаю, может он уже умер… А моя мать умерла еще тогда, когда услышала, что меня отправляют на войну. Не смогла пережить. После армии прошло уже больше пятнадцати лет, а я до сих пор слышу, как свистят пули, как кричат мои друзья, истекая кровью. И чувствую себя последним ублюдком. Наверно из-за этого я никогда не был женат. У меня нет детей. У меня нет друзей – все погибли там, на войне. А других мне не нужно. Чтобы не подвести их опять и не чувствовать себя дерьмом.
Пол Хантер сел на свое место. Его лицо не выражало ничего, только капельки пота выступили на шее.
Люди все говорили и говорили. Они вставали, один за одним, и рассказывали свои страшные истории.
Девушка София жаловалась на своих родителей, которые ростили ее как редкий чахлый цветок. Боясь, что она натворит чего-нибудь, ее мать внушала ей, что она тяжело больна и почти не выпускала ее из дома. Школьную программу София изучала сама, по книжкам. В семнадцать лет ее мать положили в психиатрическую лечебницу – отец не смог дальше терпеть ее маниакального поведения. Сам он вообще мало чем интересовался, поэтому дальше София росла, как трава у дороги, опасаясь всего из-за страха, внушенного ей ее матерью.
Высокого худого мужчину звали Питер МакМэллан. У него, пожалуй, была самая обычная жизнь из всех собравшихся. Он вырос в среднестатистической семье. Его родители были до сих пор живы, но он с ними практически не общался. Приехал он на встречу ОБИТЕЛИ, потому что подумал, что сможет здесь найти себе пару – девушки всегда обходили его стороной из-за неприглядной внешности.
Женщина-интеллигентка, так выделявшаяся в компании этих людей, оказалась бездетной вдовой. В детстве ее отдали в интернат для девочек, где ее воспитывали в строгости и готовили к тому, чтобы быть хорошей женой. Потом родители выдали ее замуж за влиятельного человека, а сами, спустя пару лет, скончались в авиакатастрофе. Два года назад Мэри Ли овдовела.
Историй было так много, что у Мелани заболела голова. Она встала, собираясь выйти из душного зала, но тут на нее опять обратила внимание Доротея.
– Мелани! Все уже высказались. Проходи сюда. – Доротея обошла ряды стульев, взяла Мелани за липкую от пота руку и провела в центр комнаты.
Мелани стояла, чувствуя только свое сердце. Она старалась не смотреть на людей, которые смотрели на нее пытливыми глазами, а только чувствовать тепло руки Доротеи, которая сжимала ее пальцы с удивительной силой, которую в ней никто не смог бы заподозрить.
– Я… в общем я… Меня зовут Мелани, и я психопатка, – Мелани нервно рассмеялась над своей попыткой пошутить. В зале стояла гробовая тишина. Разнервничавшись еще больше, Мелани было хотела вырвать свою руку из хватки и убежать, но была остановлена выразительным взглядом Доротеи. Сглотнув, Мелани обвела взглядом комнату, а потом уставилась в пол и начала свой рассказ.
Она решила не рассказывать им все. Ее детство и Даниель никого не касались. Она вскользь упомянула про авиакатастрофу, а потом рассказала про свое паническое расстройство, которое заточило ее дома и заставило бояться людей. Когда она все это говорила, она услышала себя со стороны и поняла, насколько мелочными были ее проблемы, по сравнению со сломанными судьбами стольких людей. Ее трудности можно было сравнить только с маниакальным чувством преследования, которое терзало Джейсона Брунна, молодого красивого парня. Остальные же, пережившие гораздо большие испытания, казалось, смотрят на нее с осуждением и даже ненавистью.
Мелани вспомнила себя, как она с ненавистью и раздражением отнеслась к бедам Стефани, когда та ей искренне пыталась помочь. Единственная, кто пытался. Почувствовав себя последней мразью, Мелани вырвала руку и выбежала из комнаты, по пути задев пару стульев так, что они свалились на пол и загрохотали ей вслед.
«Бежать, бежать, бежать!» – неслись мысли в ее голове.
Через десять минут, заплутав в лабиринтах коридоров, Мелани обессиленно сползла на пол, прислонилась к стене, спрятала лицо в коленях и заплакала.
– Ты Мелани, да? – робкий голос вернул Мелани в реальность. – Можно с тобой посидеть?
Подняв заплаканное лицо, красными глазами Мелани посмотрела наверх и увидела Лию, девушку, убившую своих родителей. Она робко улыбалась, кутаясь в мешковатый свитшот, явно больше ей на пару размеров. Узкие джинсы, рваные на коленках, подчеркивали стройные красивые ноги. Мелани легко могла предположить, что в своей профессии Лия пользовалась успехом не только из-за красоты, но больше из-за детской внешности – девушка была миниатюрная, худенькая, с почти прозрачной кожей, словно Лолита наших дней.
Мелани коротко улыбнулась девушке, кивнув на место рядом с собой и подвинулась чуть влево, как будто длинного коридора было недостаточно. Лия опустилась рядом на холодный пол, подложила ладони под бедра и, слегка коснувшись Мелани плечом, отшатнулась в сторону так, что чуть не упала. Бросив на Мелани испуганный взгляд, Лия улыбнусь.
– Извини, в моей жизни слишком много контактов с чужими людьми. Я стараюсь их ограничивать. – Лия опустила взгляд в пол. – А ты, я так понимаю, тоже не любишь людей?
– Не то, чтобы не люблю, – Мелани задумалась над вопросом, который никогда не задавала себе сама. – Я им не доверяю. Они… они имеют свойство уходить от нас, в самое неподходящее время. Хотя, как будто может быть подходящее.
– Смотря как посмотреть. Начав работать на… с людьми, я стала видеть их темную сторону. Ты знаешь, что она есть у всех?
– Темная сторона?
– Темная сторона. У меня она тоже есть. Знаешь, какая?
– Хммм… наверно, ты говоришь про тот поджог?..
– Если бы так. Самое скверное во мне, что я не жалею об этом. – Лия повернулась к Мелани и посмотрела на нее. Жесткий взгляд мгновенно преобразил лицо девушки, сделав ее даже старше, чем она была. В этом взгляде была такая боль прожитых лет, что Мелани невольно вздрогнула.
Мелани отвернулась и положила подбородок на колени, не зная, что сказать. Она давно заподозрила и в себе поразительную черствость, выученную за годы панического расстройства.
Мелани было все-равно на то, что она обидела тогда Стефани, на свое такое брезгливое отношение к коллегам, на то, что, по сути, выгнала из комнаты Ниннель, не попытавшись даже остановить ее.
– Ты меня презираешь? – вдруг тихо произнесла Лия.
– Нет.
– Хорошо.
Посидев еще несколько минут, Лия молча встала и пошла вдоль по коридору. Мелани даже не взглянула ей вслед.
Она думала о том, что на самом деле была нелюдимой, высокомерной и черствой к чувствам других людей всю свою жизнь. Мелани попыталась вспомнить моменты, когда действительно сопереживала своим близким, но не смогла.
Очнувшись от своих размышлений, Мелани огляделась по сторонам и с трудом поднялась, слегка покачнувшись на затекших ногах.
– Надо выбираться отсюда. – прошептала она себе под нос и пошла искать выход.
По дороге в свою комнату, Мелани решила спросить у кого-нибудь дорогу, поэтому начала стучать во все двери, которые попадались ей на пути. Никто ей не открывал. То ли все были еще на общем собрании, то ли комнаты третьего этажа оставались пустыми. В конце концов, Мелани начала просто поворачивать ручки дверей и заглядывать вовнутрь.
Даже в полутьме было видно, что обстановка была везде одинаковая, точь-в-точь повторяющая ее собственную комнату. Отличались только цвета пододеяльников на кроватях и подушек на высоких стульях. Видимо, их действительно делали вручную члены ОБИТЕЛИ.