Стоя у крыльца, он глядел Фишерам вслед. Даже странно, как такая замечательная девушка могла появиться в этом гнилом семействе. Может быть, её несчастье помогло ей защититься от их влияния, может, именно поэтому она не стала одной из них. Не исключено, что, если бы Люси разговаривала с ними, слушала их, она со временем стала бы такой же никчёмной и озлобленной, как все Фишеры.
Конечно, он совершил ошибку, вмешавшись в их конфликт. Человек, на котором лежит такая ответственность, не должен вмешиваться в подобные дела. Слишком велика может быть потеря, и поэтому ему следует держаться в стороне от всяких скандалов.
Но разве у него был выбор? Разве мог он отказать Люси в защите, когда она прибежала вся в крови от побоев? Разве мог он не откликнуться на её мольбу, застывшую в испуганном, беспомощном взгляде?
Может быть, следовало поступить по другому, думал Инек. Умнее, осторожнее. Но времени на размышления не было. Его хватило только на то, чтобы отнести Люси в дом, спрятать от опасности и выйти к её преследователям.
Теперь Инек понимал, что лучше всего, возможно, было бы не выходить из дома вообще. Если бы он остался на станции, не случилось бы того, что случилось.
Он поддался чувству, вышел им навстречу. Совершенно естественный для человека поступок, хотя и не самый умный. Но он уже сделал это, всё позади, и теперь уже ничего не поправишь. Если бы всё повторилось снова, он поступил бы иначе, но такой возможности ему не представится.
Инек тяжело повернулся и пошёл в дом.
Люси сидела на диване, держа в руке какой-то сверкавший предмет. В глазах её светился восторг, а на лице было такое же трепетное, сосредоточенное выражение, как в то утро в лесу, когда на пальце у неё сидела бабочка.
Он положил винтовку на стол и остановился, но Люси, должно быть, заметила краем глаза какое-то движение и взглянула в его сторону. Затем снова занялась той блестящей штуковиной, что она держала в руке.
Инек увидел, что это пирамидка из шариков, но теперь все они медленно вращаются — одни по часовой стрелке, другие против — и сияют, переливаясь своими особенными цветами, словно внутри у каждого из них скрывается источник мягкого, тёплого света.
У Инека даже перехватило дыхание — так это было красиво и удивительно; удивительно, потому что он давно пытался разгадать, что это за вещица и для чего она предназначена. Он обследовал её, наверно, раз сто, не меньше, колдовал над ней часами, но так и не обнаружил никакой зацепки. Скорее всего, решил он, это просто красивая вещица — любоваться, и только, — однако его не оставляло ощущение, что у неё всё-таки есть какое-то назначение, что каким-то образом пирамидка должна действовать.
И вот теперь она действовала. Инек так долго пытался её разгадать, а Люси взяла эту штуковину в руки первый раз, и тут же всё заработало.
Он заметил восторг, с каким она глядит на пирамидку. Может быть, она знает и её назначение?
Инек подошёл к Люси, тронул за руку и, когда она подняла на него взгляд, снова отметил про себя, каким счастьем и радостным волнением сияют её глаза.
Он указал на пирамидку, потом постарался изобразить вопрос, мол, знает ли она, для чего эта игрушка предназначена.
Но Люси его не поняла. А может, и поняла, да только знала, что объяснить будет невозможно. Люси протянула руку к столику с сувенирами, пальцы её снова затрепетали, как тогда у родника, с бабочкой, и она даже как будто попыталась рассмеяться — во всяком случае, такое у неё было выражение лица.
Прямо как ребёнок, подумал Инек. Ребёнок перед полным ящиком новых, удивительных игрушек. Интересно, что она в них нашла? И потому ли только она рада, что увидела сразу столько красивых незнакомых вещей?
Инек устало повернулся и пошёл обратно к столу. Взял винтовку и повесил на стену.
Люси не положено находиться на станции. Ни одному человеку, кроме него, не положено находиться здесь. Приведя её сюда, он нарушил негласную договорённость с инопланетянами, поручившими ему работу смотрителя. Оправдывало его в какой-то мере лишь то, что к Люси эти вполне понятные запреты относились меньше, чем к кому-либо другому: она ничего не могла рассказать о том, что увидела на станции.
Но он знал, что ей нельзя здесь оставаться. Её нужно отвести домой. Если она не вернётся, обязательно начнутся поиски. Пропала глухонемая девушка, и к тому же ещё красивая.
Через день-два об этой истории обязательно пронюхают газетчики. Сообщения о том, что Люси до сих пор не найдена, напечатают во всех газетах, об этом объявят по радио, по телевидению, и вскоре в окрестных лесах появится множество поисковых отрядов.
Хэнк Фишер наверняка расскажет, как он пытался разбить дверь топором, после чего обязательно найдутся желающие сделать то же самое, и вот тут-то всё и начнётся.
Инека даже пот прошиб, когда он представил себе, что тогда произойдёт.
Все долгие годы, что он хоронился от людей, стараясь быть незаметным, будут потрачены впустую. О таинственном старом доме на вершине холма станет известно всему миру, и к нему устремятся тысячи любопытных.
Он подошёл к шкафу, где хранилась заживляющая мазь, присланная ему вместе с другими лекарствами из Галактического Центра. Открыв маленькую баночку, Инек увидел, что там осталось ещё больше половины. Он, конечно, пользовался мазью все эти годы, но понемногу. Да и необходимость такая возникала довольно редко.
Вернувшись к дивану, где сидела Люси, он показал ей, что у него в руках. Затем жестами объяснил, что собирается сделать. Она расстегнула платье, стянула его с плеч, и Инек наклонился, чтобы разглядеть раны. Кровь уже не текла, но кожа вокруг покраснела и воспалилась.
Он осторожно втёр мазь в оставленные кнутом длинные рубцы. Люси исцелила бабочку, подумалось ему, а вот себя вылечить не может.
Пирамидка на столе перед ней всё ещё светилась и вспыхивала, разбрасывая цветные всполохи по всей комнате.
Игрушка оказалась действующей. Узнать бы ещё теперь, для чего она всё-таки предназначена.
Шарики в пирамидке светились и вращались, но, кроме этого, ничего не происходило.
19
Улисс появился, когда сгущающиеся сумерки уже готовились уступить место ночи. Инек и Люси только-только закончили ужин и ещё сидели за столом, когда послышались его шаги.
Инопланетянин остановился. В полумраке комнаты он больше обычного походил на жестокого клоуна. Его гибкое, словно текучее тело, казалось, было обтянуто дублёной оленьей кожей. Пятна на теле слабо люминесцировали, а резкие черты лица, гладкий лысый череп и острые приплюснутые уши придавали ему зловещий, даже устрашающий вид.
Если не знать о его мягком характере, подумал Инек, можно сойти с ума от страха, увидев такое создание.
— Мы ждали тебя, — сказал Инек. — Кофейник уже кипит.
Улисс в нерешительности шагнул вперёд и тут же остановился.
— Я вижу, ты не один. Насколько я могу судить, это человек Земли…
— Не беспокойся.
— Существо противоположного пола. Женщина, верно? Ты нашёл себе жену?
— Нет, — ответил Инек, — она мне не жена.
— Все эти годы ты действовал мудро, — произнёс Улисс. — В твоём положении завести семью — это не самый осторожный поступок.
— Не беспокойся. Эта девушка страдает серьёзным недугом: ей не дано ни слышать, ни говорить.
— Это болезнь?
— Да. Она с самого рождения лишена слуха и голоса. И поэтому не сможет никому рассказать о том, что здесь увидела.
— А язык жестов?
— Она его не знает. Отказалась учиться.
— Вы друзья?
— Да, уже много лет, — ответил Инек. — Она искала у меня защиты — отец избил её кнутом.
— Отец знает, что она здесь?
— Он так думает, но доказать не может.
Улисс медленно выступил из тени и остановился в круге света от лампы. Люси взглянула на него, но ни страха, ни отвращения на её лице не отразилось. Она даже не вздрогнула, взгляд её оставался ровным и безмятежным.
— Как спокойно она ко мне отнеслась, — заметил Улисс. — Не убежала и не закричала.
— Крикнуть она не сможет, даже если бы захотела, — сказал Инек.
— Но при первой встрече я любому человеку должен казаться совершенно ужасным.
— Люси видит не только внешнюю оболочку, но и какой ты на самом деле.
— Она не испугается, если я поклонюсь ей, как это делают люди?
— Я думаю, ей это будет даже приятно, — ответил Инек.
Улисс поклонился от пояса, приложив руку к кожистому животу, — получилось очень чинно и церемонно. Люси улыбнулась и захлопала в ладоши.
— Видишь, — произнёс Улисс, явно довольный собой, — похоже, я ей понравился.
— Почему бы тебе тогда не сесть к столу? — предложил Инек. — Попьём кофе втроём.
— А я и забыл про кофе. Увидел, что ты не один…
Улисс сел за стол, где ему уже была приготовлена чашка. Инек приподнялся, собираясь идти за кофейником, но Люси его опередила.
— Она понимает, о чём мы говорим? — спросил Улисс.
Инек покачал головой.
— Просто ты сел перед пустой чашкой.
Люси налила им кофе, а сама пошла к дивану.
— Почему она не осталась с нами? — снова спросил Улисс.
— Её очень заинтересовали подарки, что лежат на столике. Один из них она даже привела в действие.
— Ты думаешь оставить девушку на станции?
— Я не могу, — ответил Инек. — Её будут искать. Придётся отвести Люси домой.
— Не нравится мне всё это, — сказал Улисс.
— Мне тоже. Видимо, надо сразу признать, что мне не следовало её сюда приводить. Но в ту минуту я не мог придумать ничего другого. У меня не было времени на размышления.
— Ничего плохого ты не сделал, — мягко сказал Улисс.
— Люси не помешает нашей работе, — добавил Инек. — Она ведь не сможет ничего рассказать.
— Дело не в этом, — сказал Улисс. — Она — просто небольшое осложнение. Хуже другое. Я прибыл сегодня, чтобы предупредить тебя о назревающих неприятностях.
— Что за неприятности?
— Ничего страшного пока не случилось.