– Точно, – выдавливаю я сквозь зубы. – Конечно. – Слова царапают горло, словно наждак.
Несколько минут спустя, после того как Бейли снова пристроила к моему бедру пакет со льдом, она целует меня на прощание, а потом задерживается в дверях.
– Держи лед минимум двадцать минут. Увидимся потом внизу, да?
– Не съешь все печенье, – отвечаю я, улыбаясь.
Но в груди у меня тесно. Такое чувство, будто на меня только что сбросили бомбу, понятия не имею, почему я чувствую себя сейчас несчастным. Я только что доставил удовольствие великолепной девушке, девушке, которая заботится обо мне и которая ладит с моей семьей. Прямо сейчас я должен чувствовать себя королем мира, а не жалким куском дерьма.
С глубоким вздохом я подсовываю под голову подушку и закрываю глаза, пытаясь понять, что, черт возьми, только что произошло, и почему мысль о том, что Бейли не хочет отношений, вызывает у меня такое раздражение.
Глава 10Если смотреть на телефон, он никогда не зазвонит
Десять пятьдесят пять утра, и я сижу, скрестив ноги, в центре кровати, задаваясь вопросом, будет ли время бежать быстрее, если следить за ним по телефону.
Мне нужно, чтобы было одиннадцать – в это время у Обри начинается ланч. Я написала ей с утра, сказав, что мне нужно поговорить, не текстовыми сообщениями. Потому что если я не расскажу кому-нибудь о том, что случилось у нас с Ашером прошлой ночью, я, вполне вероятно, взорвусь.
Или проговорюсь об этом его сестрам, или перед всей семьей. Что, честно говоря, намного хуже, и я умру от смущения и унижения.
Я почти уверена, что сегодня утром за завтраком я всякий раз вздрагивала, когда кто-нибудь говорил «кончил» или «ниже», или любое другое слово, которое мой мозг мог превратить в намек на то, чем мы с Ашером занимались прошлой ночью. И когда он смотрел на меня через стол за завтраком, ухмыляясь и подхватывая вилкой яичницу, озорная глубина его глаз намекала на непристойные мысли.
Я хотела бы извлечь их все до единой, словно нить из постоперационного шва, но мне не суждено. Что и к лучшему, потому что я сомневаюсь, что мои собственные нечистые мысли было бы так же легко скрыть. Мое лицо начинает покраснеть при мысли о том, чтобы раздеть его. Это не тот факт, который нужно знать его бабушке, как бы ни сблизилась я с ней за эту неделю.
Последним гвоздем в крышку гроба стало замечание Лолли о том, какой Ашер прожорливый. Я едва не выплевываю хлопья через стол. Поэтому теперь я прячусь в своей комнате, вместо того чтобы сбежать в магазин с Лолли и Тесс за праздничными декорациями. Я взяла таймаут до тех пор, пока мне не перестанет казаться, будто на лбу у меня висит табличка «СПРОСИТЕ МЕНЯ О ВПЕЧАТЛЯЮЩИХ НАВЫКАХ АШЕРА В ОРАЛЬНОМ СЕКСЕ».
Мой большой палец висит над номером Обри, пока я смотрю, как стрелки часов переползают с «10:59» на «11:00», и едва это случается, я нажимаю на кнопку вызова.
Наверное, мне стоило подождать, пока она позвонит? Да. Но хватит ли у меня на это терпения? Нет. Ни капельки. Раздаются долгие гудки, но как раз в тот момент, когда собирается включиться голосовая почта, она берет трубку.
Слава тебе господи.
– Привет, я тут кое-что упаковываю, так что не обращай внимания на посторонний шум.
У Обри есть собственный кабинет в конторе, где она занимается благотворительными делами «Ледяных ястребов», что придает нашему разговору некоторую конфиденциальность.
И поскольку Ашер ушел навестить Нору и малышку сразу после завтрака, мне не нужно беспокоиться о том, что он что-нибудь подслушает через стену спальни.
– Как работа? – спрашиваю я, пытаясь унять сердцебиение и поддержать нормальный разговор.
Она стонет в ответ:
– Спроси меня снова, когда закончится сезон. – Я практически вижу, как она закатывает глаза, отвечая сквозь шуршание бумаг. – Как там Калифорния?
«Потрясающе. Оргазмически. Возбуждающе».
– Весьма неплохо на самом деле.
– Потрясающе. Боже, как меня утомил этот прием. Если босс еще раз попросит меня изменить схему рассадки… – Она разочарованно вздыхает. – Пожалуйста, расскажи мне о песчаных пляжах, тропических напитках или чем-то таком. Все, что угодно, лишь бы напомнить мне, что есть жизнь и за пределами списка меценатов.
Срываю пластырь на «три… два… один».
– Я переспала с Ашером.
– О, боже, нет! – возбужденно взвизгивает она.
Мое сердце учащенно бьется при воспоминании о том, как голубые глаза Ашера затуманились желанием, о том, как он поцелуями прокладывал дорожку вниз по моему телу… о том, как он наслаждался мной, словно я – лучшее, что он когда-либо пробовал. Ах! Даже сейчас у меня все внутри переворачивается.
– Я сделала это. – После этих слов мне приходится надолго отнять телефон от уха, иначе я рискую оглохнуть от пронзительных визгов Обри:
– Черт возьми, женщина!
Я коротко смеюсь:
– Я знаю. Я не ожидала ничего подобного, когда соглашалась отправиться в эту поездку, но между нами просто возникла связь, которая усилилась за последние несколько дней. И, я хочу сказать, у тебя же есть глаза. Ты видела этого парня.
Я не хочу признаваться ей в этом, но он не только великолепен: наблюдать, как он помогает бабушке, выполняя мелкие поручения, видеть, как он волнуется по поводу рождения новой племянницы… Я не знаю. Полагаю, это некоторым образом изменило мой взгляд на него.
Но я серьезна в том, что сказала ему: лишь на неделю. У меня нет никаких ожиданий, что это перерастет в нечто большее. И, честно говоря, я этого не хочу. Мне нужно целиком сосредоточиться на своей карьере. Кроме того, Ашер Рид – настоящий плейбой, и я не питаю иллюзий, будто я – та женщина, которая изменит его плейбойские привычки, не говоря уже о том, чтобы стать той женщиной, с которой он остепенится.
– Он чертовски хорош, – говорит Обри, соглашаясь со мной. – Как тебе?
– Хорошо.
Я едва не смеюсь над собственным выбором слов. «Хорошо» – слишком мягкое слово для того, что мы разделили, но я не знаю, что еще сказать. К тому же меня внезапно накрывает волна застенчивости. Этот мужчина – щедрый любовник, но я не уверена, что стоит говорить это Обри.
– Подруга, ты так легко не отделаешься. Хотя, по-видимому, ты уже съехала с темы. – Она смеется над собственной шуткой. – Серьезно, Бейли, подружки должны все знать первыми! – кричит она в телефон.
Улыбаясь, я качаю головой, невольно задаваясь вопросом, как относятся ее коллеги к ее периодическим гневным вспышкам.
– Ладно. У тебя есть один вопрос.
– Хм. – Кажется, она обдумывает его целый час. – И ты честно ответишь на любой мой вопрос?
От нервов у меня бабочки в животе.
– Конечно.
На секунду на другом конце трубки повисает тишина, а затем Обри откашливается.
– Ладно. Мой вопрос… каков его член?
Я хохочу над ее неожиданным и довольно неуместным вопросом.
– Понятия не имею. Я его не видела. – Из трубки доносится ее недоверчивый вздох.
– Тогда как именно вы переспали?
Думаю, мне не обойтись без разглашения некоторых подробностей. Я делаю глубокий вдох и, заикаясь, отвечаю:
– Он, хм… спустился вниз.
– Да! – одобряюще вскрикивает Обри. – Но погоди… это все?
– В смысле?
– Ты не делала ничего взамен? Quid pro quo, как говорится.
Я смеюсь:
– Эм, нет, но он травмирован. За пять минут до этого я обследовала его и прикладывала лед к промежности.
– Верно. Но все же. Погоди минуту, у него же все еще работает, да?
– Да, все работает, по крайней мере то, что я чувствовала, когда оседлала его, подсказывает мне, что все системы на ходу. А что ты имеешь в виду, когда говоришь «все же»? – спрашиваю я, озадаченная. Я достаточно умна, чтобы знать, что если чертовски сексуальный мужчина хочет сделать тебе приятно, ты ему позволяешь. Конец истории.
– Просто хочу сказать, что ты оторва. Думаю, я хочу быть как ты, когда вырасту.
Это вызывает у меня приступ смеха, потому что в свои тридцать, будучи директором благотворительного фонда, Обри и сама оторва, и она определенно уже взрослая.
Но затем меня поражает внезапная мысль. Может быть, я была эгоистична.
Ашер не выглядел расстроенным, казалось, его ничто не заботит, кроме моего удовольствия, так что, наверное, я не стану слишком задумываться об этом. И кто знает? Кажется, он быстро идет на поправку, так что, может быть, ему повезет, и мне предоставится возможность отплатить ему тем же до конца недели. Может быть, тогда я смогу ответить на вопрос Обри о его хозяйстве.
– Ладно, у меня другой вопрос, раз ты не смогла ответить на первый, – твердо говорит Обри. Очевидно, теперь она задает правила. – Разве с вами там в одном доме не живет вся его семья? Как вы провернули этот… как ты сказала? «Спуск вниз»?
При упоминании семьи я понижаю голос на пару децибел. Пусть даже Ашер у Норы, в доме все еще полно ушей.
– Пришлось проявить немного изобретательности, – бормочу я, намеренно не вдаваясь в детали. В конце концов, был оговорен всего один вопрос.
– О, в извращенном, что ли, смысле?
Я подавляю смех.
– Нет, Об. Что за пошлости в твоей голове. Просто нам нужно было подстраховаться.
Как будто есть нечто хотя бы отдаленно безопасное в том, чтобы устраивать перепихон в доме, полном всех его многочисленных родственников. То, что мы делали прошлой ночью, можно сравнить с игрой со спичками у бензоколонки. Опасно, если не сказать немного глупо. Но, черт возьми, этот жар стоил того.
Еще через несколько минут разговоров о званых ужинах и парнях я слышу скрип входной двери и шуршание бумажных пакетов. Лолли и Тесс, должно быть, вернулись с праздничным декором.
– Вероятно, мне пора. Завтра тут будет вечеринка в честь бабушки Ашера, и, думаю, сейчас мы начнем украшать дом.
– Ладно. Полагаю, мне стоит пойти пообедать, пока меня вновь не поглотил табличный ад, – уныло отвечает Обри. – Но если еще что-нибудь «спустится вниз», буквально или фигурально, лучше позвони мне, едва это случится. – Она медлит секунду, затем добавляет: – Ну, может, не сразу. Вероятно, после того как ты, ну, оденешься и выйдешь из комнаты. Но я должна знать первой.