Стены из кирпича, покрытого грубой штукатуркой, под ногами какой-то мусор, наверное, и битое стекло – пару раз она задевала ногой что-то звенящее. Влага осела на всех поверхностях тонким липким слоем, который заставлял брезгливо передергиваться, если Уля случайно задевала пальцами стену.
И холодно, очень холодно.
Здесь не было сквозняков, зато застывший промозглый воздух мгновенно пробрал до костей. Она пыталась согреться хотя бы в движении, но, увы, здесь было слишком тесно, чтобы попытаться побегать. Да, Уля старалась растирать мгновенно заледеневшие обнаженные руки, однако они только сильнее покрывались «гусиной» кожей.
Забитое куском фанеры окно, похоже, с той стороны было завалено мусором, так что Ульяна безуспешно пыталась дергать его. Но все равно покричала, может, кто-то услышит…
- Помогите, пожалуйста!
Один раз, когда, оглохшая от собственного крика девушка, присела на корточки, чтобы перевести дыхание, за окном послушался шорох. И вместо того, чтобы снова закричать, Уля почему-то сжалась в комок и постаралась дышать, как можно тише. Приступ паники оказался настолько сильным, что Уля смогла разогнуться только через несколько минут, но сведенные судорогой пальцы все никак не хотели двигаться. Почему-то именно сейчас ей стало стыдно за тот самый подкол в сторону Андрея, когда они вылезали из узкого тоннеля. Наверное, теперь и сама заработает боязнь замкнутых пространств. Во всяком случае, в ближайшее время от одной мысли спуститься туда, где темно и прохладно, её точно начнет передергивать.
А ещё было очень страшно. Как ни гнала от себя это, но ужас иногда наползал таким плотным покрывалом, что девушке приходилось разговаривать с самой собой вслух. Когда рядом звучал голос, паника немного отступала. Как то самое подкроватное чудовище, мгновенно убирающее свои щупальца, стоит только включить свет.
- Лешка, конечно, сволочь, но он не убийца, и обязательно скажет, где я…
Но ему это совершенно не выгодно. Более того, пока её не нашли, могут признать пропавшей без вести, а то и вообще списать все происходящее на неё. А что, у нас вообще любят сделать виноватыми тех, кто уже ничего не сможет сказать в своё оправдание…
И снова круг вдоль осклизлых стен, но ноги слушаются все хуже.
Иногда у Ульяны появлялось ощущение какого-то полусна, словно она со стороны наблюдает за всем происходящим. Это было бы забавно, если бы Уля в один такой момент не поняла, что опустилась на колени и впала в дрему. А ведь на холоде спать ни в коем случае нельзя – умирают именно во сне, когда тело слишком застывает, чтобы нормально функционировать.
Щеки уже болели от пощечин, которые Ульяна отвешивала сама себе. Поначалу боль отрезвляла на несколько минут, которых хватало, чтобы пытаться размяться.
… три-четыре, вдох глубокий, руки шире…
Руки расставить шире не получалось – видимо, та дрянь ещё не полностью утратила действие, поэтому делать резкие движения и запрокидывать голову назад она опасалась.
А рядом никого, хотя голос оказался сорван до невнятного сипа, но привлечь внимание не получилось…
Девушка пыталась считать время, но где-то на сороковой минуте все-таки сбилась, слишком уставшая и испуганная, чтобы сопротивляться накатывающей усталости и страху.
Ведь не просто так её оставили именно здесь – значит, найдут не скоро…
Ещё одна пощечина, теперь не только для пребывания в сознании, но и от злости на себя за такие дурные мысли.
Плакать нельзя, на слезы расходуется энергия, а у неё сейчас каждая минута на счету. Но слезы наворачивались, особенно, когда представляла, что больше никогда не увидит маму и папу. Все-таки хорошо, что у мамы теперь есть дядь Витя, может, ей будет не так тяжело…
Сил на отвешивание очередной оплеухи уже просто не осталось. А если она упадет и ударится лицом о стену, это будет считаться?
А ведь она столько не успела…
Уля ни разу не целовалась на перекрестке, пока машинам горит красный. Никогда не прогуливала только потому, что лень вставать и хочется поваляться ещё чуть-чуть. Не прыгала с парашютом и не спускалась на байдарке, хотя знакомые звали уже который год подряд. Хотя, парашют тут немного не в тему, она же жить хочет, а не уйти по тому же маршруту, только другим способом.
И не знала, как это – жить с кем-то. Не уйти после торопливого и немного неловкого секса, стараясь быстрее смыть с себя запахи и ощущение чужих прикосновений, а остаться в постели, засыпая на чьем-то плече…
Биться головой о стену не пришлось – она снова задремала, и ударилась и так ушибленными коленями о жесткий пол. Это ненадолго, но позволило стряхнуть сон.
И очень захотелось, как в детстве, снова попросить Боженьку о какой-то кажущейся на тот момент очень важной глупости. И давать зарок, изо всех сил веря, что сможешь его выполнить, а потом забываешь через пару часов после того, как все закончилось.
- Господи, пожалуйста, помоги, - сорванный от криков хриплый голос отражался от сырых стен, но эхо не появлялось, наоборот, он словно впитывался в штукатурку, становясь слабее, и Ульяне приходилось делать над собой усилие, чтобы заговорить громче. – Я грешила. Много грешила, и, наверное, сделаю это снова. Но, Господи, я так хочу жить…
Слезы все-таки потекли, и они казались какими-то горячими по сравнению с заледеневшей кожей щек. Ступни свело, словно судорогой, но разуваться Уля не рискнула – пол сырой, по крайней мере, в обуви ноги сухие, хоть и замерзшие.
Пальцы на руках уже несколько минут полностью не гнулись, разве что ныли и посылали острые уколы боли от запястий к плечам.
И зубы уже стучали непрерывно, так громко, что девушке становилось почти смешно. А вот колотящая тело крупная дрожь такой веселой уже не казалась.
Постепенно неприятные ощущения уходили, сменяясь несильным дискомфортом, что, наверное, должно было бы радовать, если бы не понимание - это признаки начала конца…
Куски осыпавшейся штукатурки хрустели под ногами, словно сухой снег, сводя на нет все попытки быть осторожным и бесшумным. Но конспирация уже давно осталась позади – трудно не заметить, как десяток мужиков планомерно прочесывают дом за домом, квартиру за квартирой. А до времени передачи денег все меньше, как ни старайся верить в то, что они сейчас найдут Игоря и Улю, но, как минимум, в половине пятого они должны быть дома.
Мелкие осколки битого стекла отражали мутноватый свет, сочащийся сквозь грязные окна, но особо рассеивая мрак. Хорошо, хоть догадались взять фонарики, иначе пришлось бы искать почти на ощупь – зарядивший с самого утра дождь не особо способствовал.
С каждой утекающей сквозь пальцы минутой Андрей чувствовал не только усиливающуюся усталость, но и постепенно накапливающееся бешенство. И если этот Алексей попадется ему в руки прямо сейчас, был реальный шанс, что спросить с него уже не получится.
Поэтому на какой-то шум, раздавшийся на улице, поначалу просто не обратил внимания. И встрепенулся только, услышав знакомое имя. А когда увидел виновника торжества, галопом устремился к его источнику.
Игорь стоял возле машины Сашки и как-то очумело оглядывался по сторонам, словно пытаясь сообразить, где он, и что вообще происходит.
Заросшее темной щетиной немного изможденное лицо имело несколько разбойное выражение, резко контрастирующее с растерянностью в глазах и некоторой заторможенностью. Несвежая одежда и общая всклокоченность облика придавали ему не то гламурность хипстера, не то просто бомжеватость.
- Ты как?! – Андрей, заглянув на секунду в его глаза и отметив чуть расширенные зрачки, быстро ощупал брата. видимых повреждений не было, да и вел себя парень на редкость спокойно, но тут, скорее, стоит поблагодарить ту дрянь, под которой он сейчас находился.
- Нормально, - речь оказалась такой же заторможенной, как и движения.
- Что-нибудь болит? – закончив легкими осторожными движениями проверять, нет ли у него повреждений, Андрей слегка встряхнул брата, чтобы тот быстрее соображал.
- Он тебе сейчас вряд ли что-то скажет, его бы прокапать, чтобы остатки дури вышли, - Сашка вынырнул откуда-то из-за машины и тоже обнял Игоря, слегка хлопнув его по плечу. – Когда последний раз колеса принимал?
- Два часа назад… - парень привалился к капоту машины.
- Тебя сюда привез Мартынов? – дождавшись кивка, Андрей продолжил. – Где он сейчас?
- Не знаю… Несколько часов назад ушел.
- Ясно, тогда садись и погнали в больничку, - Сашка вопросительно приподнял брови, когда Андрей качнул головой. – Что?
- Где Ульяна?
- А при чем Улька? – Игорь не то, чтобы очнулся, но и тормозить перестал.
- Ты её когда видел? – уже предчувствуя ответ, мужики переглянулись и дружно нахмурились.
- Давно… Ещё до того, как с Лехой уехать. Так что с Улькой? – Игорь тоже помрачнел лицом.
- Пока не знаю, езжай в больницу и обязательно отзвони отцу с матерью. Саш, проследишь? – Андрей крепко обнял младшего брата на прощание, не собираясь говорить вслух, но показывая, насколько рад его видеть.
- Сейчас позвоню. Как они? – спохватился он поздновато, но это можно было списать на плохое самочувствие.
- А сам как думаешь? – почему-то теперь, несмотря на бешеное облегчение, очень захотелось дать ему подзатыльник. Порыв пришлось сдержать – кто его знает, может, у него и так мозги не в порядке после всего произошедшего, не хватает только оставшиеся отбить.
- Тогда я сразу домой, - Игорь резко оттолкнулся, собираясь пройти к дверце машины, но тут же пошатнулся.
- Езжай, куда сказано, резвый наш, - Сашка подозвал кого-то из подчиненных. – «Скорую» вызвали?
- Будет минут через пять.
- Молодцы, теперь идите дальше искать девушку.
Предложение было встречено без энтузиазма – в здешних катакомбах можно ползать сутки напролет, а никого не найти, но курить все перестали, сразу разойдясь в разные стороны.
- Вы так и не сказали, что с Улей, - Игорь медленно тряхнул головой, стараясь прогнать дурноту и густой туман, не дающий связно думать. – И как вы меня нашли.