Перепись населения в 1900 году не выявила уже ни одного серба. Ни одного!
Но если сегодня, даже сегодня, взять в руки географическую карту России, в которой похоронены среди моря русских сербские переселенцы, можно найти на карте неподалеку от Миргорода название села: Мартоноша.
На Ингуле — Панчево!
Есть и Субботица! И Надлак.
Годы идут, лето сменяет осень с желтеющей листвой, потом все заносит снегом. А весной снова вскроется Днепр и весело покатит свои воды под песни и пляски живых к морю.
Годы идут. Кто перечтет перелетных птиц или лучи, которые рассылает солнце с востока на запад и с севера на юг? Кто предскажет, какие народы и куда тронутся с места через сто лет, как тронулся с родных мест сербский народ? Кто сосчитает зерна, которые следующей весной взойдут на земле — в Европе, Азии, Америке, Африке?
Человеческому разуму понять это не под силу.
Там, куда Исакович и сербский Soldatenvolk ушли вместе с тысячами своих земляков, которые, подобно улиткам, тащили свой дом на себе, не осталось и следа от их жизни, кроме двух-трех названий.
Переселения были и будут вечно, как вечно рождение.
Есть переселение.
Смерти нет!