— Нерадостно как-то ты это говоришь… — насторожилась собеседница. — Что-то случилось?
— Да что может случиться в этой насквозь прогнившей патриархальной стране. Тут же День Семьи, помнишь? Ну вот, объявились дядья Варта с внуками. Мальчишки обидели Ритона, тройняшки этого не вынесли, ну и… В общем, весело было всем. Теперь обидчики избегают общаться с обиженными. И обе стороны ноют родным, как скучно им живется. А, еще новость: твои родители пожаловали.
— Мои? — удивленно нахмурилась подруга. — Зачем?
— Фиг его знает. У нас тут суматоха постоянно, мы пока не успели пообщаться…
Глава 17. Бабушка рядышком с дедушкой Столько лет, столько лет вместе! Песня «Золотая свадьба». Семья начинается с детей. Герцен А. И
Ирма:
Весь тираж романа раскупили за две недели. Я, помня совет психолога, активно писала стихи, скидывая в них всевозможный каждодневный негатив. Мой агент заявил о необходимости печатать очередной сборник, хотя количество новых произведений было не так уж и велико.
— Какой сборник, Ирма? — удивилась подруга, услышав новости. — В прошлый раз там было, по-моему, тридцать семь стихов, в этот — чуть больше сорока. Вот смысл, а? Чтоб народ тебя не забыл? Не проще написать побольше и только потом публиковать?
Да, конечно, проще, но вот темы никак не желали приходить, я уже боялась, что, как говорится, «исписалась».
— Я так же сказала, — честно ответила я, думая при этом о завтрашней поездке в аквапарк. Тоша уже давно обещал сводить детей покататься на водных горках. А я наконец- то смогу оторваться от книг и побыть с семьей, — но издательство упорно утверждает, что мое имя постоянно должно быть на слуху. Роман уже вышел из печати и активно продается, почти весь тираж скупили. Теперь вот — стихи…
— Угу, ясно, — насмешливо фыркнула Ира, неспешно прихлебывая кофе. — Пишите, женщина, что хотите, но как можно быстрее, а мы будем на вашем имени денежки лопатой грести. Да, поздравь меня: мальчишки снова обернулись…
Судя по какому-то безнадежному и усталому тону обычно жизнерадостной собеседницы, этому важному событию предшествовало нечто как минимум драматическое.
— Нерадостно как-то ты это говоришь… Что-то случилось?
— Да что может случиться в этой насквозь прогнившей патриархальной стране, — скривилась, словно от сильной зубной боли, подруга. — Тут же День Семьи, помнишь? Ну вот, объявились дядья Варта с внуками. Мальчишки обидели Ритона, тройняшки этого не вынесли, ну и… В общем, весело было всем. Теперь обидчики избегают общаться с обиженными. И обе стороны ноют родным, как скучно им живется. — Отхлебнув еще пару глотков, Ира поставила чашку на столик и тяжело вздохнула. — А, еще новость: твои родители пожаловали.
Я вздрогнула от неожиданности и в изумлении уставилась на гладкую полированную поверхность.
— Мои? Зачем?
Что могло понадобиться людям, некогда продавшим собственную дочь ужасному черному магу, через десять лет полного молчания? Объявиться на День Семьи все равно что подчеркнуть важность кровных уз, их силу и необходимость поддерживать дальнейшее тесное общение. Будь я на месте Иры, меня уже била бы дрожь от ужаса.
— Фиг его знает, — кофейная чашка вновь вернулась в руки. Собеседница сделала очередной глоток и равнодушно пожала плечами. — У нас тут суматоха постоянно, мы пока не успели пообщаться…
Закончив разговор, я бездумно уставилась в свое отражение. Родители.
Объявились. Спустя десять лет. Наполненный жизнью яркий, разноцветный мир стремительно тускнел и терял краски. В душу ядовитой змеей медленно заползал уже знакомый страх. С трудом подавив накатившую панику, я потянулась к заветной тетради, взяла ручку. Мне надо писать… Надо выпустить из себя все негативные эмоции. Надо освободиться от вечного ужаса перед давшими мне жизнь жестокими и немилосердными людьми. Надо… Надо…
Не знаю, сколько я просидела, создавая один за другим разнообразные тексты, но когда наконец-то очнулась, за окном уже была чернильная мгла. Странно… А ведь мы с Ирой прекратили общаться еще при свете… Неужели…
— Ты ж моя вторая Ахматова, — послышался рядом любимый голос. — Ирма, родная, что случилось? У тебя совершенно серое лицо. И руки трясутся. Кто тебя так напугал? Ира?
— Нет, — я вымученно улыбнулась. — Это старые детские страхи. Они вернулись, хоть я и считала, что все давно забыто… Тоша, мои родители объявились…
— И что? — Нежные ласковые руки обняли меня и аккуратно прижали к мускулистому торсу. — Это уже не твои проблемы. А Ира с судьей сумеет разобраться. Чего ты испугалась, милая?
— Не знаю…
Я и правда не знала, почему меня так накрыло…
Ирина:
Арталия появилась в детской ближе к вечеру. Не сказать, что я пришла в восторг, увидев «матушку», но что-то подобное ожидала, и потому уже полчаса, среди игрушек, криков и кучи наследников, сидела здесь вместе с Аренилой. Нет, ну а что? Обе дамы — бабушки, обе имеют право пообщаться с внуками.
— Матушка! — моей «искренней» улыбке мог позавидовать любой зазвездившийся выпускник ВГИКа. — Рада вас видеть. Прошу, присаживайтесь.
Арталия в притворстве поднаторела не особо, и ее ответная улыбка вышла довольно кислой.
— Ваше Сиятельство, — поклон в сторону свекрови, мнившей себя моей защитницей и заступницей. — Я чрезвычайно рада видеть, что дочь вошла в ваш род.
Это намек на то, что первые годы никто к толстухе Ирме интереса не проявлял? Добрая ты дама, как я посмотрю…
— О, да. Мы все любим и ценим Ирму, — улыбка Аренилы больше всего напоминала дружелюбный оскал аллигатора. — Вы что-то хотели, Ваша Милость?
Вот: вот оно! Аристократизм все же впитывается с молоком матери, как и утонченное умение парой предложений размазать неугодного собеседника по стенке.
Мне до уровня матери Варта еще расти и расти. Ваша Милость — и сразу на место поставила. Женщина, что ты тут забыла, в обществе двух герцогинь?
На Земле, в России, думаю, нашлись бы дамы, способные в такой ситуации заявить в лоб о желании пообщаться с родной дочерью. Но то Земля. Здесь и сейчас жена судьи промямлила что-то неразборчивое, мол, мимо шла, решила зайти поздороваться, и быстренько выскочила из комнаты, полыхая щеками.
— Не бойся, Ирма, эта парочка больше не имеет над тобой власти.
Угу. Никто и не спорит…
— Матушка… Что они хотят? Ведь не просто же так…
— Нет, конечно, — пожала плечами свекровь, прерывая меня. — Думаю, все банально: деньги. Или же связи Вартариуса.
Правильным оказался второй вариант. Маменька Ирмы, видимо, шпионила за детской, потому что едва Аренила отправилась к себе, Арталия возникла на пороге со скорбным выражением на полном, одутловатом и не особо красивом лице. Дети к тому моменту побежали ужинать в компании Ингиры и Верис, и общаться нам никто не мешал.
— Ирма, детка, мы с папой всегда желали тебе только добра…
Ага, видела я то добро. Судя по ощущениям подруги, прочувствованным мной десять лет назад, от такого добра обычно или топятся, или вешаются. Но, естественно, я промолчала. Пока.
— Ты помнишь свою кузину, Дианарию?
Не помнила, но собеседница и не ждала ответа.
— Чудесная, милая девушка, очень добрая, преданная родителям, умная, красивая…
Так… Судя по количеству хвалебных эпитетов, эта самая Дианария самая настоящая дура и стерва..
Мать Ирмы замолчала, явно ожидая ответа. Ладно, подыграю. Мне не сложно.
— С ней что-то случилось, матушка?
И глаза побольше, так, чтоб в пол-лица были.
— Ее отец недавно проиграл большую сумму очень влиятельным людям, и теперь бедную невинную девочку хотят выдать за похотливого старого извращенца!
Если б не сидела, точно упала бы. От удивления. Ах ты ж, с… Значит, собственную дочь ради карьеры супруга можно продать мужику, который старше девчонки лет на десять- пятнадцать, это в порядке вещей. А тут — кошмар и ужас. Лицемерка.
— Матушка, я… Я ничего не могу обещать, но обязательно поговорю с супругом.
И глазки в пол.
Арталию ответ явно не устроил, но давить на «дочь» женщина не стала: скорбно поджала губы, повернулась и вышла.
Я задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику диванчика, в котором сидела. Что ж там за Дианария такая? И почему без Варта никак не разобраться?
Варт ночевать не пришел, так что Мое Сиятельство отлично выспалось, растянувшись на кровати во всю ширину. На завтрак я не спустилась, послав Ингиру сообщить, что страдаю мигренью: не хотелось встречаться с настырными «родителями». Подсела к зеркалу, надеясь, что Ирма выйдет на связь.
— Ира? Что-то случилось?
Подруга села за стол в новом черном платье, накрашенная и увешанная золотыми перстнями и серьгами. Вот же аристократка. Она даже дома умудряется выглядеть так, будто находится на великосветском рауте. Или собралась куда-то спозаранку?
— Ирма, слушай… Я вчера пообщалась с твоей матерью… Да не бледней ты так!
Она тебя там не достанет. Лучше постарайся вспомнить, кто такая Дианария.
— Понятия не имею. Я должна ее знать?
Оп-па-па…
— Да она как бы твоя кузина…
Собеседница растерянно моргнула:
— Ира, у отца нет ни братьев, ни сестер. У матери сестра, но она — старая дева, соответственно и бездетная.
— Ты в этом уверена, ну, в том, что у нее нет детей?
— Абсолютно. Бастардов никто не признает, да и Иризалия не настолько красива, чтобы на нее кто-нибудь обратил внимание.
Читай: дурнушка. Да уж, какая интересная история…
— Ира, а что именно она сказала?
— Кто? — вынырнула я из своих мыслей. — Твоя мать? Да на жалость била: чудесная, милая девушка, очень добрая, преданная родителям, умная, красивая. Ее отец якобы недавно проиграл громадную сумму очень влиятельным людям, и теперь бедную невинную девочку хотят выдать за похотливого старого извращенца в качестве уплаты долга. Так что, кровиночка ты наша, уж постарайся, заступись за невинно обиженную красавицу перед своим могущественным супругом.