— Господин Ибадулла, — сглотнув комок в горле, выдавил из себя Сахиб Джелял, — вы думаете: почему богатый коммерсант спокойно торгует в Узбекистане и Таджикистане и его не посадили, не расстреляли? А? Или почему его высочество Сеид Алимхан не приказал «успокоить» Сахиба Джеляла, заподозрив, что он большевистский лазутчик? Или почему инглизы не арестовали Сахиба Джеляла в Пешавере и пропустили свободно в Кала-и-Фатту?
— Э! Инглизы? — насторожился мулла Ибадулла. Задал же ему задачу Сахиб Джелял.
— Вы проницательный из проницательнейших. Вы пригласили в гости Сахиба Джеляла побеседовать о священном коране и вообразили, что Сахиб Джелял безбожник. Вы надеялись, что Сахиб Джелял не сдержит себя. Что же получилось? Сахиб Джелял знает коран не хуже, а лучше, чем вы, а? Что же вы вызнали, господин мулла Ибадулла Муфти? А головами в мешке с кровью пугайте детей, господин Ибадулла. Разрешите мне сказать: «Хейле баррака! Благоденствие вам!» — и удалиться.
Намек был слишком откровенный. Сахиб Джелял открыто показал, что хитрости муллы Ибадуллы не стоят и стертой монетки.
— Э… э… Зачем же так? Э… э…
— Вам очень хотелось. Вы строили расчеты. Вы доказали бы эмиру глубину вашей проницательности, вашей бдительности! Вы думали: Сахиб Джелял выслушает приглашение явиться в Кала-и-Фатту. Сахиб Джелял скажет себе: «Ибадулла Муфти страшный! У него на руках кровь! Он заподозрил что-то!» И вы ждали, что Сахиб Джелял вскочит на коня и поскачет на север, спасая свою душу. Все знают, что значит получить приглашение на чай к мулле Ибадулле Муфти. И вы очень удивились и огорчились, когда Сахиб Джелял сам пришел к вам в гости. А ваши аскеры коченеют в устроенной вами для меня засаде на холодном ветру Чарикарского перевала. Одеревеневшие их руки не могут держать ружей. А всадник с длинной бородой и в белой чалме не скачет воровски по дороге и не стремится в расставленные вами, господин мулла Ибадулла, силки, а пьет с вами чай. И вы, господин Ибадулла Муфти, не отнесете в мешке с кровью голову Сахиба Джеляла повелителю: «Вот голова одного предателя безбожника! Вот голова человека с нечестивыми мыслями. Награды!»
— Э… э… Откуда вы знаете? Э… Откуда вы то есть взяли? Кто сказал? — бормотал мулла Ибадулла Муфти.
Он и впрямь подумал, что этот мудрец с красивой бородой умеет читать мысли. Наивный, первобытный мулла верил во всякую мистическую чепуху, а ассирийская борода Сахиба Джеляла нагоняла на него страх. Ибадулла с детства испытывал трепет перед бородами. И сейчас он способен был лишь жалко «экать», не будучи в состоянии собраться с мыслями.
Погладив нежно бороду, точно понимая, что она его выручила, Сахиб Джелял важно добавил:
— А теперь совершенство проницательности спрашивает Сахиба Джеляла словами священного корана, почему он не воюет, почему он не пошел на джихад? И Сахиб Джелял ответит гению хитрости господину мулле Ибадулле Муфти тоже словами корана: «Не надлежит карздору — должнику идти на джихад. А если он погибнет в битве с неверными! Кто же расплатится с кредитором?» Так записано в коране. И надлежит вам, знатоку священной книги, спрятать яд подозрения в шкатулку недоверия. Ибо пророк наш говорил: «Купля-продажа — почетное занятие», даже более почетное, нежели отрубание голов неверных.
— Карздор!? Э-э? Вы должник — карздор эмира? Вы должник инглизов? Вы должник? Чей вы должник наконец?
В дрожи голоса, в бегающих глазках, в трясущихся жирных губах, в громком сглатывании слюны сейчас проявилась вся жадность муллы Ибадуллы, неуемная его алчность, страстная жажда разнюхать чужие коммерческие тайны. Всюду, где слышался звон золота, мулла Ибадулла «терял себя». И к тому же раскрылась тайна: оказывается, бородача объединяли с эмиром какие-то узы. Вспотев от нетерпения, ощутив от возбуждения потребность сбегать в «место отдохновения», Ибадулла терпел, суча по матрасику своими толстыми ногами. Он все старался поймать взгляд собеседника и натужно кряхтел:
— Вы должны эмиру? Сколько вы должны эмиру? Чего?.. Э… Да говорите! У вас, э, с ними дела, торгуете, э? Что имеет эмир в Самарканде? Много? Э! Деньги? Камни? Золото? Все золото эмир держит в моих руках, чтобы Бош-хатын не узнала. Э, вы мне все равно скажете. Вы, э, обязаны сказать. У эмира нет тайн от своего наставника, э, в делах торговли и молитвы.
Он даже рукой гладил с повадками умелого душителя плечо Сахибу Джелялу, подбирался к его горлу. И Сахибу Джелялу снова сделалось жутко. Гладящая ласковая пухлая ладошка могла иметь железную хватку. Вкрадчиво прилипчивый кот ластится к мыши. А Сахиб Джелял все еще чувствовал себя мышью в громадной мышеловке Кала-и-Фатту.
«Сокровище мира отдал бы, — шевельнулась в мозгу мысль, — чтобы знать, знает ли Сеид Алимхан, что мы сидим здесь? Он же получил мое письмо. Но тогда почему я попал в лапы этого животного? Или у эмира тоже возникли подозрения?»
Не отстраняясь от «ласки» муллы Ибадуллы, Сахиб Джелял вскинул ладони к лицу.
— Оомин обло! Пошли!
— Э, куда? — с наигранным простодушием залебезил мулла.
— Ведите меня к их высочеству эмиру! Их высочество эмир ждет нас! И там мы положим все тайны к подножию его трона, к священным его стопам.
— Ну? Э?
— Я знаю. Мне многое дано постичь. И я знаю, эмиру надоело ждать.
— Э… э…
— В благородной Бухаре в воротах Арка, резных и бесподобных по сию пору, торчат вот такие арбяные гвозди. Они заржавели, заскорузли от крови, они напоминают о вреде болтливости.
— Гвозди? Э? Болтливость? — недоумевал мулла Ибадулла.
— Гвоздями, железными арбяными гвоздями, по приказанию справедливого эмира, прибивали к доскам ворот за язык тех, кто не умел хранить тайн эмира.
Сахиб Джелял уже поднялся во весь рост, едва не доставая своей громадной чалмой болоров потолка и вызывая всем своим величием и особенно бородой у муллы Ибадуллы дрожь в спине.
Теперь Сахиб Джелял свысока смотрел на Ибадуллу. Теперь он был хозяином положения. Мулла Ибадулла Муфти растерялся. Властитель дум и желаний эмира, жестокий всесильный министр задумал перехитрить Бороду, как он в душе называл Сахиба Джеляла, и, изобличив его, выслужиться перед эмиром. Мулла Ибадулла безумно боялся, что Борода — человек умный, образованный, богатый, да еще приехавший из Пешавера, значит, с ведома англичан, захватит влияние при дворе. С подобными людьми мулла Ибадулла Муфти обычно разделывался быстро. И он не поколебался бы расправиться с Сахибом Джелялом. Но одно слово все изменило. Оказывается, Борода карздор — должник самого эмира! А в мире ислама, где поклоняются богу торговли, карздор крупная фигура. Оказывается, Сеид Алимхан имеет с Бородой совместные денежные интересы. Мулла Ибадулла ругательски ругал себя, что так и не сумел разузнать подробнее о Сахибе Джеляле.
Муллу Ибадуллу предостерег Шоу. Он приехал накануне прямо из Пешавера и назвался бомбейским торговцем: «Хочу купить каракульских смушек». Но какой он торговец? Посмотришь, сразу видно, что военный. Да и никакой он не индус, хоть и носит малиновый тюрбан.
Из Пешавера Исмаил Диванбеги с посыльным предупредил: «Приедет господин Шоу. Поуважительней с ним. Он не просто Шоу, он Пир Карам-шах, вождь племени. Он хочет быть Шоу, торговцем. Пусть будет».
Имя Пир Карам-шаха было достаточно известно. Говорили, что нынешний король Хабибулла Газий сделался королем из водоноса Бачаи Сакао благодаря деньгам и помощи Пир Карам-шаха. С такими купцами надо держаться как на острие меча.
А Шоу, или как его, Пир Карам-шах, прямо сказал мулле Ибадулле про Сахиба Джеляла: «Проверьте! Откуда явился? Бывает в Советском Туркестане, но его там не трогают. В чем дело? Поищите! Попытайте с пристрастием!»
Поговорить с Шоу толком не удалось. И мулле Ибадулле пришлось думать и решать самому. «Искал» он, по обыкновению, грубо. Еще немного, и он дал бы знак… Проще, когда человека нет. Иди потом доказывай. Искусство «выталкивать людей в небытие» мулла Ибадулла заимствовал из поучений Хаджи Ахрара — знаменитого в средние века главы ордена дервишей Накшбендие. Из древних философских трактатов мулла Ибадулла запоминал лишь то, что сулило скорую пользу. Попался непонятный, сомнительный человек вроде Сахиба Джеляла — одна борода чего стоит, — возникли сомнения. Что там долго разговаривать, канителиться. Махнул рукой — и нет ни сомнений, ни сомнительной личности. И вот нате! Сомнительный человек оказался карздором самого эмира бухарского.
В мусульманских странах в понятие «карздор» вкладывается совсем иной смысл, чем европейское — должник. На Востоке карздор почтенная личность, облеченная доверием купеческой общины, делец, которому можно препоручить свои деньги, имущество, честь семьи, судьбу первенца, все свое имение. Карздор не подведет. С карздора не берут расписки. Напротив, кредитор сам вручает должнику письмо о том, что дал ему такую-то сумму на такой-то срок. Письмо карздор хранит у себя. Оно служит напоминанием о состоявшейся сделке. Брать расписку с должника противно обычаю и совести. Недоверчивого кредитора высмеют на базарах всего Востока. Ну, а карздор скорее продаст жену и детей, да и самого себя в вечное рабство, чем подведет давшего ему взаймы. Иначе позор падет на его голову и на потомство до седьмого колена.
Неясное в голове Ибадуллы стало ясным. Подозрительная личность господин Сахиб Джелял оказался почтенным, уважаемым человеком, ибо сам эмир дает, оказывается, ему взаймы. Горький вздох разочарования мгновенно превратился во вздох умиления, и… мулла решил извлечь из обстоятельств пользу. Не слишком ли он напугал Сахиба? Не понял ли тот, какая опасность ему угрожала? Не нажалуется ли он эмиру, что с ним обращались неподобающе? Надо поспешить загладить, усахарить. А все сомнения и подозрения — оставалось их достаточно — запрятать поглубже.
С самым низким подобострастием он теперь умолял Сахиба Джеляла присесть:
— Светоч торговли Востока и Запада, светило коммерции, господин мудрости, умоляю, не ставьте вашему рабу в укор, э, настойчивость.