В результате в райисполком Бауманского района Москвы было подано прелюбопытнейшее заявление, где после идеологически выдержанной преамбулы говорилось: «Поскольку моя несовершеннолетняя дочь, Горовая Виктория Евгеньевна, 1971 года рождения фактически сожительствует с гражданином Романовым Романом Александровичем и ждёт от него ребёнка, прошу разрешить заключение брака между ними в порядке исключения…» Заявление отвозил лично Евгений Иванович, а потому и принят был лично председателем райисполкома, его хорошим знакомым. Они тяпнули по пятьдесят коньячку, привезённого космонавтом, и на заявление немедленно была наложена резолюция «Разрешаю!» И с такой резолюцией начальница ЗАГСа тут же взяла под козырёк. Иначе ещё неизвестно, как сложилась бы Ромкина судьба.
Подготовка к свадьбе шла ускоренными темпами. То есть Ромка вообще не понимал, зачем нужна какая-то подготовка, но, когда мельком услышал, что гостей будет под сотню, опешил и оробел. С его стороны гостей предполагалось ровно двое – мама и Женька. Нет, он, конечно, мог привести сколько угодно пацанов, но зачем? Вика тоже не очень представляла, кто будут все эти люди, поскольку ей был поставлен жёсткий лимит на подруг – пять человек, не больше. Зато Зинаида Алексеевна почувствовала свой звёздный час. В кои-то веки ей предстояло быть не малозаметной тенью знаменитого мужа, но хозяйкой бала! Как же, она презентует обществу своё главное произведение, квинтэссенцию, так сказать, всей жизни – свою Вику. И уж тут следовало не ударить в грязь лицом! Изменившиеся обстоятельства сыграли с ней странную шутку. Теперь она считала, что это замечательно – так рано выдать дочь замуж. А то вон у скольких друзей и знакомых дочери на выданье уже по пять-шесть лет, а результата ноль. Или отрицательный. Это если жених не подходит по статусу. Их же Рома (она уже считала, что всегда относилась к нему как к сыну) и красавец, и студент МГУ, будущий экономист-международник. Именно так она представляла его приятельницам, когда те, сгорая от любопытства, расспрашивали про потенциального зятя. Да уж и армию отслужил, самостоятельный. Не то, что у дважды Героя Поспелова – зятёк-филолог, носки и то постирать не умеет. А наш всё умеет и будет Вику на руках носить! На крепких мужских руках. И обеспечивать будет – они с мужем рассчитывают отправить его после окончания университета в длительную загранкомандировку по работе. Ну, с женой, то есть с Викой, естественно. Вот где пригодится её талант пианистки – в Западной Европе умеют ценить классическую музыку. Приятельницы сгорали от зависти, и Зинаида Алексеевна наслаждалась минутой триумфа – не зря все силы в дочь вкладывала. О том, что «зять – нехрен взять» родом из какой-то Пензы и вовсе не голубых кровей (мама инженер, отца и подавно нет), она предпочитала не распространяться. Для себя же твёрдо решила, что московской прописки зятьку не видать, как своих ушей. Не на ту напал! Ишь, какой прыткий выискался! И помчалась к портнихе на примерку очередного платья. Их предполагалось менять по ходу вечера, и это было очень важно. Ещё неизвестно, в чём припрётся Поспелиха. Не дай бог фасон или цветовая гамма совпадут! Но ничего, на этот случай у неё были припасены запасные и резервные варианты. И не подумайте, что это – одно и то же…
Евгений Иванович, всегда далёкий от бытовой суеты, и тот включился в процесс – единственная дочь, как-никак. Да и время позволяло. К этому моменту он был уже, как у них выражались, сбитый лётчик. Несколько лет назад во время очередной медкомиссии врачи обнаружили какие-то шумы в сердце. И прямо накануне утверждения экипажа, где он числился командиром под первым номером! Полтора года подготовки, длительный полёт, очередная порция мировой славы и вторая Звезда Героя – всё накрылось медным тазом в один миг. Полетел дружок и дублёр Славка Говорков – Зина с ним не разговаривала два месяца. Он-то здесь при чём? И откуда только взялись эти шумы? Тем более что больше их никогда не было. Зина всерьёз считает, что это дело рук Славкиного тестя – замначальника четвёртого управления Минздрава СССР. Бред, конечно, но поезд, как говорится, ушёл. Ему перевалило за сорок, и надеяться, что ещё раз удастся слетать командиром, уже не приходилось. Был бы бортинженером… А потому он согласился, когда «дед», как они за глаза называли начальника центра подготовки космонавтов, выбил ему почётную и непыльную должность зампредседателя Общества Дружбы с Зарубежными Странами. На работе он играл роль свадебного генерала, ни во что особо не вникая. Приятным бонусом были частые командировки за границу и служебная «Волга» с водителем, которой пользовалась в основном Зинаида Алексеевна. Из-за границы он привозил разный ширпотреб, купленный на скудные суточные, но реализующийся Зинаидой Алексеевной через приятельниц и комиссионки за вполне приличные суммы в «деревянных», как она называла рубли. Так что он считался вполне успешным добытчиком и периодически удостаивался похвалы от жены. Круг же его личных интересов всё больше смещался в гараж. Там у них подобралась очень неплохая компания в основном из бывших, как и он. Руки у него всегда росли откуда нужно, и он с удовольствием копался в собственной «Волжанке», поддерживая её в идеальном техническом состоянии, и не отказывал соседям в бескорыстной квалифицированной помощи. А за бескорыстную помощь на Руси всегда было принято расплачиваться чем? Правильно! А ещё и в приятной компании… Ну как тут откажешь? Тем более что здоровье всегда было богатырское, никакого похмелья. Разве что эти шумы чёртовы? И откуда они только взялись? В последнее время он незаметно начал ловить себя на мысли, что уже поскорее хочет закончить всю эту канитель со свадьбой и как-нибудь в субботу позвать Ромку с собой в гараж. Показать ему своё хозяйство, поболтать по душам, приятелям представить. Почему-то он не сомневался, что тот всем придётся по душе. Вот только как Зинаида Алексеевна к этому отнесётся?
А Ромка с Викой наслаждались медовым месяцем. Да-да, иначе и не назовёшь. Им была предоставлена полная свобода на встречи и общение. Понятно, что общение в их случае, как бы оно ни начиналось – кино, театр или просто встреча после, а зачастую и вместо учёбы, – при первой же возможности незаметно и неизбежно перетекало в койку. Причём койка в данном случае – название метафорическое. Потому что в её роли до решения пожениться успешно могли выступить и комната в общаге, и квартира друзей, и последний ряд в кинотеатре, и даже (о, ужас!) лестничная площадка в подъезде. Теперь же им было позволено уединяться в Викиной комнате, чем они беззастенчиво и пользовались, не зная меры. Это по мнению Зинаиды Алексеевны. Впрочем, пока она его держала при себе. Чем не медовый месяц? А однажды они выкинули коленце…
Ромка, уходя с тренировки, оставил незапертым окно в спортзале. А надо заметить, что их боксёрский зал был лишь малой частью целого спортгородка в цоколе Главного Здания МГУ, включающего в себя ещё залы борьбы, гимнастики, тяжёлой атлетики и бассейн с душевыми и раздевалками. И вот поздно вечером они с Викой, прихватив ещё Женьку с подругой, влезли в это самое окно и, пройдя неосвещёнными пустынными коридорами, оказались в огромном, тёмном помещении бассейна. Неподвижная гладь воды серебрилась в лунном свете, проникающем сквозь гигантские арочные окна. Было тихо и жутко. Девчонки отчаянно трусили и уже жалели, что ввязались в столь стрёмную авантюру, поначалу представлявшуюся романтической забавой. Ромке тоже было не по себе, но не отступать же! Он быстро разделся донага. Приглашённая Женькой на крутое приключение Нина Курочкина, студентка второго меда, отличница и даже кандидат в члены КПСС, почувствовала, как краска мгновенно залила лицо, а сердце забилось ещё чаще. Она быстро и демонстративно отвернулась, успев, однако, испытать два совершенно противоположных чувства – сожаление о собственной неблагоразумности и неподдельное любопытство. А потому, поизучав какое-то время белый кафель на стене, аккуратно и чуть-чуть повернула свою хорошенькую головку к месту развития событий. Увидеть же успела только сухопарый Ромкин зад, который белым пятном мелькнул над водой, после чего целый веер брызг обдал их с головы до ног! Через мгновение из воды показалась мокрая голова с довольно улыбающимся лицом: «Класс! Прыгайте скорее!» И они попрыгали, также предварительно раздевшись догола. Нина ещё думала остаться в трусиках и лифчике, но потом поняла, что с ними, мокрыми, потом одни проблемы будут, и махнула рукой – ребята вроде приличные. Вика же в Ромкиной компании вообще ни о чём не думала, а просто с визгом и хохотом сиганула в воду в чём мать родила! Только мелькнула в лунном свете ладная точёная фигурка. Потом они дурачились в воде, брызгались и хохотали как безумные, пока не разбились по парам и не уединились в разных концах бассейна. Вода приятно ласкала разгорячённые тела, тихо плескалась о бортик, а Ромка нежно гладил мокрые, тяжёлые волосы цвета спелой пшеницы и ощущал себя самым счастливым на всём белом свете. Но счастье на то и счастье, чтоб быть мимолётным. Тяжёлые двустворчатые двери, ведущие в душевые, беззвучно отворились, и по кафельному полу дробно застучали форменные милицейские ботинки, гулким эхом отдаваясь под высоким, утопающем в темноте потолком.
Они не сразу осознали, что произошло. Настолько ирреальными казались чёрные тени, рассредоточившиеся по всем четырём сторонам бассейна. Какое-то время сохранялась тяжёлая театральная пауза. Они сбились в самом центре, стараясь держаться как можно дальше от этих зловещих силуэтов. Наконец зазвучали слова. И тон этих слов был казённо-официальным, так хорошо знакомым Ромке по армейским временам. «Выходим по одному. И без фокусов!» «Какие уж тут фокусы? И что, девчонкам тоже голыми выходить под пристальными и наверняка похотливыми взглядами? Ну уж хрен! В конце концов, что они такого сделали – всего-то купались в бассейне». Мысли вихрем пронеслись в Ромкиной голове, и он с удивлением услышал собственный голос: «Мы не выйдем, пока вы не покинете помещение. Нам нужно одеться…» В ответ – секундное замешательство, и уже не холодно-командным, а скорее по-деревенски сварливым голосом: «Ишь, умник нашёлся! А о чём ты думал, когда голым в бассейн сигал?»