Землю маленькой, голубой и беззащитной были невелики. По большому счёту, жизнь прожита. Остался срок дожития, когда уже не бежишь, а суетишься, не горишь, а тлеешь. Об этом как-то невнятно сквозь водочное облако размышлял отец невесты, сидя во главе стола. Вокруг, как могли, веселились многочисленные гости, из которых он был рад видеть лишь несколько человек. Тех, с кем бок о бок прошёл трудные времена. Остальные же, незаметно прилепившиеся на волне свалившейся буквально с неба известности, не вызывали ни доверия, ни искренней приязни. Причём общаться в последнее время почему-то приходилось именно с последними. И он всё острее ощущал вокруг пустоту, в которую проваливался, и ничего не мог с этим поделать. А внешне всё выглядело очень пристойно – сам всего добившийся человек пожинает плоды заслуженного успеха. Почему-то закладывало уши, как во время крутого штопора…
Друг Женька не мог объяснить своё состояние. Вроде бы радоваться нужно за лучшего друга, а у него сумбур на душе. Вокруг полно молодых разбитных девиц, а желания познакомиться не возникает. Всё выглядело чужим и ненастоящим. Вот только еда была очень даже настоящей и вкусной! Он налегал на деликатесы – когда ещё студенту представится такая возможность! Вика ему не нравилась. Да, красивая девочка. Развитая, общительная, весёлая. И в Ромку очевидно влюблена. Так что же его беспокоит? Наверное, сам Ромка. Он не узнавал друга – так разительно тот поменялся. Кажется, он не мог больше ни о чём говорить и думать кроме как про Вику. Какая она красивая и необыкновенная! А также талантливая и умная. И как же ему повезло! Когда Женька позволял себе не разделять Ромкиных восторгов, тот злился и замыкался. Опоили его чем-то, что ли? Куда делись холодная рассудочность и логика, всегда присущие другу? Дело даже не в том, что Вика была явно нарциссичной, экзальтированной и поверхностной натурой, дело в том, что Ромка этого не видел. Или не хотел видеть. Любовь ослепила его. Это-то и беспокоило Женьку. «Ладно, в конце концов, Вика тоже любит Ромку. Может, любовь такая штука, которая творит чудеса, и всё будет о’кей? А он просто не в курсе, поскольку сам ничего подобного ещё не испытывал», – с этими мыслями он налил себе водочки и положил ещё крабовых палочек, которые видел впервые. А ещё ему очень нравился Ромкин тесть – настоящий мужик и настоящий герой. Но, похоже, тому тоже было не по себе, выглядел он отнюдь не радостным. Зато в зале веселье шло по нарастающей. Как всегда больше всех веселились те, кто меньше всего имел отношения к происходящему.
Всё проходит, и свадьба прошла. Ромка переехал жить к Вике. Точнее, к её родителям. Но койко-место в общаге по совету тёщи сохранил. «Мало ли для чего может пригодиться», – произнесла мудрая женщина. Правда, и прописка в этом случае оставалась временная – общажная. Об этом тёща ничего не говорила, а Ромка не задумывался. Зинаида Алексеевна ему очень нравилась – умная, энергичная, современная. И в нём души не чает! Наверное, просто повезло. А то рассказывают про тёщ всякие небылицы. И анекдоты. Он отвечал ей взаимностью. Чувство было очень искренним. Про тестя и говорить нечего – мировой мужик! Принял Ромку как родного.
У Вики пошёл шестой месяц, и начался токсикоз. Её то тошнило, то голова болела. Правда, эти симптомы обычно возникали, когда нужно было отправляться на учёбу или заниматься дома. А вот трахались они по-прежнему часто и бурно. И этому не мешала ни головная боль, ни тошнота, ни заметный уже живот. Здесь-то и пригодилось сохранённое место в общаге. Вика, чтобы не раздражать маму, которая её не понимает, предложила делать вид, что они, как обычно вместе уезжают на учёбу, а вместо этого ехать к Ромке в комнату, где она сможет нормально отдохнуть и не выслушивать незаслуженные упрёки. Ромке же оттуда рукой подать до факультета, и он может посещать важные пары. О том, чтобы посещать все пары, речь не шла. Это время они проводили в постели. Благо, что Махендра с утра был на своих занятиях. Ромка несколько переживал, как Вика закончит учебный год, и предложил на воскресном семейном обеде обсудить вариант с декретом, на который имелись законные основания. На что тёща фыркнула: «Вот ещё, год терять!» Евгений Иванович привычно промолчал. Вика открыла было рот, но взглянула на мать да тут же и закрыла. На этом обсуждение и закончилось. С собственной учёбой у Ромки проблем не было. Он каким-то чудом сдавал математику на тройки и четвёрки, по остальным же предметам получал пятёрки, не прилагая особых усилий. Правда, и в голове ничего не задерживалось.
Между делом Ромка немного подрабатывал перепродажей дефицитного ширпотреба. В последние годы полки магазинов всё больше пустели. Кажется, в стране не осталось товаров, которые не стали бы дефицитными. Конечно, о прежних объёмах, которые у него были до армии, речь уже не шла. Он встретился и переговорил с бывшими коллегами и деловыми партнёрами по нелегальному бизнесу. И буквально задницей почувствовал, что как минимум двое ходят под ментами, а может и кгбэшниками, и стучат как швейные машинки Зингер. Теперь с высоты полученного в армии опыта он отчётливо понимал, что в условиях существующей системы невозможно остаться незамеченным и независимым, если ты делаешь что-то, идущее вразрез с идеологическими установками партии. А идеология чётко провозглашала: в стране нет, и не может быть частной собственности, нет богатых и бедных – все должны и будут равны! И если не получается быть равными в достатке, значит, равенство будет в нищете. И по-другому не будет! Цену несогласия с системой он теперь тоже представлял очень чётко. И цена эта была огромной! Ему сильно повезло, что он отделался лёгким испугом, отправившись на два года в армию, а не на семь лет в зону. Спасло несовершеннолетие и то, что не стал цепляться за стремительно нажитое добро, а отдал всё – именно всё – быстро, и не торгуясь. Но больше он подобных ошибок не повторит! Ему предлагали включиться в серьёзные сделки, гарантировали огромную прибыль и что всё будет шито-крыто. Ага, нашли мальчика! Если всё так шоколадно, то почему бы вам не забрать эту халявную прибыль себе, зачем делиться с кем-то? Да только затем, что нужен козёл отпущения, который за всё ответит. Нет уж! Если и делать что-то, то нужно начинать самому и с нуля, постепенно выстраивая схемы и подбирая людей. Но проблема в том, что ты не сможешь работать в безвоздушном пространстве и рано или поздно всё равно засветишься и попадёшь на карандаш. А дальше опять предложат «сотрудничество», которое есть лишь ещё большая ловушка. И все те, с кем он встречался, так или иначе были на крючке. И никто не знал, когда за этот крючок дёрнут и он окажется в туго набитом ведре с другой разевающей рот рыбой. А чтобы хоть как-то оттянуть этот момент, они с энтузиазмом, заслуживающим лучшего применения, стучали или готовы были стучать на других, дабы подставить их вместо себя и доказать бездушной системе свою преданность и нужность здесь, на свободе. Нет, он не был готов тогда и не готов сейчас платить такую цену, хоть бы даже и за реализацию своей врождённой способности делать деньги буквально из воздуха. Не там и не в то время он родился. Поэтому Ромка сознательно ограничивался разовой перепродажей шмоток приблизительно своего размера через доску объявлений в общаге Главного Здания МГУ. Если что – купил, не подошло, продал за сколько купил – извините, больше не буду. Биография у него официально оставалась кристальной, а то, что какие-то мутные деляги в своих доносах напишут, что Фарт вернулся, так «на сарае х@й написано, а там дрова лежат!» Вещи с небольшой наценкой он получал от знакомых администраторов в различных универмагах столицы или на ярмарке в Лужниках, не обращаясь к одному человеку чаще, чем раз в пару месяцев. Что называется, «обжегшись на молоке, дул на воду». Это приносило небольшой доход в 200–300 рублей ежемесячно, который, тем не менее, равнялся зарплате преподавателя университета и позволял ему чувствовать себя самостоятельным, не будучи нахлебником в новоявленной семье. Да и сводить Вику в ресторан оставалось.
Тёща как-то поинтересовалась, откуда у него деньги, – сказал, что летом в стройотряде хорошо заработал и теперь тратит понемногу. Она сделала вид, что поверила. При этом Ромка отлично видел, откуда произрастает материальное благополучие самих Викиных родителей. Что касается Зинаиды Алексеевны, то после рождения дочери она уже не работала. А до этого во время недолгой службы мужа на Севере успела побыть заведующей библиотекой в той же воинской части и ещё год преподавателем музыки в средней школе после возвращения в Москву. И это после окончания московского музыкального института имени Гнесиных! Евгений Иванович всегда хорошо зарабатывал. Родина не обделяла военных лётчиков, а уж у космонавтов и зарплаты были космическими! Ну, это по меркам обычных советских людей. Теперь же официальная зарплата у тестя была невелика. Но реальные доходы существенно выросли. И всё благодаря регулярным поездкам заграницу. Причём преимущественно в развитые капстраны.
Дело в том, что всем советским командированным полагались суточные в валюте на всё время пребывания вдали от родины. Причём у партноменклатуры, к которой бывший лётчик-космонавт теперь относился, эти суточные были вполне приличными. Понятное дело, что никто не тратил валюту на еду, а питались сухомяткой, которую чемоданами везли из дома. Быт советских командированных за рубежом представлял собой существование мизерабельное – экономили на всём и жили впроголодь. Основу рациона составляли консервы, сухие супы и концентраты. Зато как умудрялись некоторые при помощи подручных средств разнообразить собственный стол! Евгений Иванович – простая душа, рассказывал, что однажды на какой-то день сухомятки ему ужасно захотелось ухи. Ну, или, на худой конец, рыбного супа. И ведь имелась в закромах банка консервированной горбуши, пшёнка и всяческие сухие приправы. А также кипятильник. А вот кастрюльки как на грех не было. Но разве остановят советского человека подобные мелочи. «Быть ухе!» – сказал себе глава официальной делегации второй по мощи ядерной державы мира. Проживающий, между прочим, в ультрасовременной пятизвёздочной гостинице в центре Токио – с бесшумными скоростными лифтами и роботом в фойе, приветствующем гостей на всех известных языках. А тут кипятильник, понимаешь, и больше ничего! Но, что значит ничего, если в ватерклозете имеется прекрасное фаянсовое биде – ближайший родственник изящной фарфоровой супницы! Закрыл Евгений Иванович сливное отверстие пробочкой, набрал водички, опустил кипятильник и заварил супчик, а на привезённой электроплитке прямо в освобождённой и помытой консервной банке начал поджаривать лучок в пахучем кубанском подсолнечном маслице. И вскоре поплыл по коридору сорок третьего этажа с видом на огни ночного Токио и священную гору Фудзияму аромат левобережной донской ушицы, хоть бы и из горбуши. Сильно удивлялись разнообразные иностранные соседи, что это за диковинное национальное блюдо готовят японцы по ночам. А главное, что за аромат – аж до сорок третьего этажа добивает! И некоторые потом задавали вопрос на завтраке, как бы им отведать местной экзотики, но хитрые японцы делали вид, что не понимают, о чём речь, и норовили вежливо соскочить с темы. А сами тем