нение. Она бросила горящий уголек на землю, где, как она знала, лежал горючий корм для скота. Потом она вроде бы подумала: «Загорится или нет, в последнем случае это тоже ничего не будет значить». О возможных последствиях, о преступном характере поступка, об опасности для лежащего в верхней комнате ребенка она не думала.
После этого поступка она занималась домашней работой. Когда поднялся шум из-за пожара, она помогала спасать. При расспросах она отрицала, что устроила пожар. Когда она, сразу уволенная хозяйкой после пожара, прибыла домой, то заболела. Она совсем потеряла аппетит, жаловалась на боли в голове и в суставах и должна была несколько дней лежать в постели, хотя в последнее время перед началом службы и во время ее она не чувствовала себя больной.
Расспрошенная жандармом, после упорного отрицания она созналась в преступлении. После ее ареста из-за ее плохого самочувствия допрос неоднократно задерживался: у нее был сильный шум в ушах, «как будто гроза». Соседка по камере рассказывала, что она однажды подпрыгнула и закричала: «Вот они бегают вокруг, сволочи». В другой раз: «Господи, что это был за треск у меня в ушах?» Прежний страх и тоску в тюрьме она больше не ощущала. Она проявляла раскаяние. Уже при вспышке огня она была испугана и чувствовала угрызения совести. Позднее она показала, что это был плохой, очень плохой поступок, она никогда больше в жизни не совершит такого.
Речь вдет о намного более тяжелом патологическом случае, чем предыдущий. Поступок отчетливо импульсивный. Склонность к усилению нормальных расстройств до психотического проявляется также в намеке на психоз заключения.
Более кратко рассказывает Кауплер о следующем преступлении (Friedreichs Blatter f. gerichtl. Medizin, 1886).
Случай доктора Кауплера
Дочь портного M. X. 13 с половиной лет, три раза устраивала поджог.
Родители живут в стесненных обстоятельствах, однако пользуются самой лучшей репутацией. Восемь братьев и сестер, из которых ни один не умер. Учитель описывает X. как послушную, хорошую девочку, со средними успехами и хорошими способностями. Нравственное поведение — 1-е место, место в классе — 13-е из 32-х. М. X. была замкнута, очень легко возбудима, у нее не было подруг, она всегда оставалась дома. Она должна была присматривать за младшими братьями и сестрами также и ночью. По показаниям родителей, она была, в общем, здорова, но ночью очень беспокойна, часто вставала, ходила вокруг, а утром просыпалась только при окрике. В последнее время наблюдались частые носовые кровотечения.
Физическое обследование: рост 136 см, худая, общительная, увеличена щитовидная железа, грудные железы мало развиты, подмышечных и срамных волос нет, сильные толчки сердца, ощутимые в большем объеме; при первом тоне шум, тоны клапана сильно звучащие; у нее еще не было менструации; жалобы на давление в области сердца, слабый аппетит, задержка стула.
Этот ребенок ушел 25 мая в первый раз из родительского дома к своему дяде Б., очевидно, в близкую деревню. Бездетная супружеская пара была состоятельной, самой лучшей репутации, и охотно оставила бы девочку у себя. Дядя показывает, что М. X. мало ела, ночью была очень беспокойной, и у нее была тоска по дому. При таких обстоятельствах она 27, 28 и 31 мая поджигала в жилище своих родственников солому, хворост и сено. Все пожары были устроены днем, сразу обнаружены и погашены при возникновении. Сначала она отрицала поджог, потом призналась. Для злобы и мести не было ни малейшей причины, она сама говорит, что была из-за долго продолжавшихся болей в груди в волнении, у нее не было ясного рассудка, была тоска по детям, и она во что бы то ни стало захотела домой. Боли в груди подтвердило обследование, тоску по дому — дядя.
Наконец, сюда нужно присоединить, с небольшими изменениями, еще одно заключение о юной поджигательнице 90-х гг. Оно своей загадочностью, неясными данными относительно тоски по родине и отсутствием болезненных симптомов близко к случаю с Евой Б. и к случаю Шпитты[29].
Случай Магдалены Рюш
Магдалена Рюш с апреля по сентябрь 1895 г. в первый раз находилась в услужении. Она показывает, что совсем не могла там выдержать, и у нее часто была тоска по дому. С декабря 95 по апрель 96 гг. она была дома, затем она снова пошла в услужение. Несмотря на то, что ей здесь было очень хорошо, 5 мая она в четырех различных местах развела огонь, а именно: в платяном шкафу, на складе, там же в корзине с бельем, в ящике и, наконец, у соломенного мешка своей кровати. На следующий день она бросила в почтовый ящик одного из жильцов дома угрожающие письма, которые вызвали впечатление, что в поджоге задействованы разные лица. В первые дни Рюш отрицала преступление, позднее она созналась. Перед преступлением ничего особенного в девочке не бросалось в глаза, прямо после преступления она поспешила вниз и сообщила об огне, который был погашен. После преступления Рюш вела себя совершенно незаметно и спокойно.
Причину поджога Рюш не могла указать, она говорит, что ей было хорошо у хозяйки, но она не хотела больше служить, хотела домой, у нее была тоска по дому, и она хотела пожаром получить возможность вернуться домой. Угрожающие письма она написала, чтобы отвести от себя подозрения.
Хозяйка дает о Рюш положительный отзыв, она была верной и прилежной и не обращала ни на кого внимания, у нее часто была тоска по дому, но она никогда не жаловалась на недовольство и не высказывала желание уйти домой. Пастор ее родного места дает ей превосходный отзыв. Она всегда была послушна и прилежна и могла считаться образцом для своих соучениц. И после школы он слышал о ней только хорошее, родители — весьма порядочные люди. Такой же превосходный отзыв дает ей учительница: она отличилась прилежанием и особыми успехами, а также хорошим поведением во всех отношениях. То же показывают бургомистр родного места и ее отец. Для всех загадка, как обвиняемая дошла до преступления, и они могут только предполагать, что она совершила преступление в состоянии помешательства.
Обвиняемая, 16-ти лет, пропорционально сложенная девушка. Внутренние органы здоровы. Признаки органического нервного расстройства отсутствуют. Признаков беременности не имеется. Девственная плева дольчатая без шрама и разрывов с широким отверстием. Рюш ожидала цикл в дни заключения, он не наступил. Также его не было в середине этого месяца. До этого менструация, якобы, была регулярной, по ее словам, у нее никогда не было половой связи.
Рюш производит спокойное, тихое и скромное впечатление. Надсмотрщица сообщает, что она проявляет превосходное поведение и отличается своим поведением перед всеми заключенными. Она читает, пишет и считает хорошо, на все вопросы дает немедленные и осмысленные ответы. У нее хорошая память, как и способность оценки. У нее нет болезненных меланхолических идей. Свое окружение и положение, в котором она находится, оценивает правильно. Ее ответы, ее поведение, ее действия и поступки не дают ни малейшего основания предполагать, что сегодня она душевно не совсем нормальна.
Во время первых трех посещений она упорно отрицала, что ее прежние показания о том, что она развела огонь, чтобы вернуться домой, основаны на правде. Она, якобы, дала запугать себя полицейскому комиссару и сказала это также потому, что надеялась, что после этого признания ее не будут держать в предварительном заключении, тогда ей разрешат вернуться к родителям. Она настойчиво отрицала умышленность содеянного и особенно выделяет это слово. Очевидно, она заучила понятие и отговорку. Она все время представляла дело так, будто она постоянно боялась, что к ней кто-то придет, потому что пропал ключ от ее спальни. Она из-за этого ежедневно светила под кроватью, при этом загорелся соломенный мешок. Из. складского помещения наверху она, якобы, хотела что-то забрать из шкафа, и при этом загорелась одежда в шкафу. Как огонь попал в бельевую корзину, она не может сказать. Записки с угрозами она написала, чтобы отвести от себя подозрение. Что последнее так плохо, она не знала, а услышала только от своей матери. Тоски по родине у нее, по ее словам, не было. При 4-м и 5-м посещениях она частично призналась в поджоге, у нее, якобы, часто была сильная тоска по дому, также и в упомянутый вечер. За день до этого она была дома, спала тоже дома. Тогда вечером ее опять охватила тоска по дому, и она подожгла одежду, чтобы хозяйка отослала ее как негодную домой. Она не хотела вызвать опасный пожар, поэтому она сразу пошла за помощью.
Она говорит, что всегда была здорова. Судорожных состояний у нее не бывает, также она никогда не испытывает замешательства.
В упомянутый вечер она была тоже в здравом уме. В предварительном заключении она оказалась совсем сбитой с толку, постоянно думает о деле и ломает голову, что ей сказать, она сама этого не знает.
Заключение гласит: Магдалена Р., очевидно порядочная девушка безукоризненного поведения, мотивы поступка отсутствуют полностью или неизвестны. Вынуждены рассматривать тоску по родине как мотив. Магдалена: 1) в настоящее время душевно полностью здорова; 2) имеется, однако, возможность, что на момент совершения преступления она не обладала ясным рассудком и свободным волеопределением.
Дело было прекращено.
Катамнестические дознания остались безуспешными[30].
Рассмотрим теперь рассказанные до сих пор семь случаев вместе. Это единственные из известных до сегодняшнего дня случаев, при которых интеллектуальное и моральное слабоумие с преобладающей вероятностью может быть исключено.
Нужно иметь в виду различие между слабоумием и детской ступенью развития, первое — непоправимый дефект, последнее — нормальный этап в процессе развития человеческой психики. Он наверняка будет преодолен, однако может получить нечто ненормальное из-за замедленного развития. Причиной этого торможения может быть ограниченность душевных влияний, узость среды — физиологическое торможение развития — или дегенеративная предрасположенность. В отдельном случае, вероятно, иногда трудно провести прогностически такое важное разделение между слабоумием и детской ступенью развития. В сомнительных случаях это может решать только ход событий. Но представляется справедливым требование, что у молодых девушек от 13 до 16 лет, о которых здесь у нас идет речь, нужно сначала доказать слабоумие, — как это произошло в случаях, которые будут изложены позже, — наличие детской ступени развития должно, в противоположность этому, рассматриваться как более вероятное. Детское состояние духовной жизни в это время или само собой разумеется, или, если к тому же еще доказуем физический инфантилизм, его легко распознать как торможение развития. Тогда нельзя сразу делать вывод о слабоумии, особенно если оценка учителей и священников и других наблюдателей не показывает очень низкого уровня школьных успехов и умственных способностей, а психиатрическая проверка умственного развития не может оказать бросающихся в глаза дефектов. Образ жизни, отношения мотивов, являющиеся в последующей жизни, возможно, одним из важнейших средств распознания слабоумия, в детском возрасте еще не может применяться всегда в этом смысле. Было бы догматичным констатировать легкое слабоумие по виду преступления и его исп