– Ну да, – согласился Босх.
– Знаешь, обычно у меня бывает ощущение, что я расстреливаю построения прокуроров из дурацкого пневматического ружья. А на этот раз я, пожалуй, буду вооружен хорошим двуствольным дробовиком и проделаю большие дыры в их нагромождении. Очень большие дыры.
Холлер, похоже, был готов плясать от радости по поводу этого презерватива. Но Босху предстоящее судебное заседание казалось чем-то очень далеким. Лонг и Эллис были на свободе, и мало ли что могло произойти за те пять недель, что оставались до суда.
– Ты только и думаешь что о судебном заседании, – сердито сказал он.
– Потому что это моя работа. Наша общая работа. В чем дело, Гарри? Я думал, эта новость тебя тоже обрадует. Она означает, что ты на верном пути.
– Дело в том, что Эллис и Лонг продолжают беспрепятственно творить, что им вздумается. Они следят за моим домом, они знают о моей дочери. Я не могу это пока доказать, но уверен, что они убрали Сиско потому, что он чем-то угрожал им, а теперь я на его месте. До суда еще больше месяца, надо думать о том, что делать сейчас. Ну, ты докажешь на суде, что Фостер ни при чем, и что дальше? Обвинение извратит наши показания о действиях Эллиса и Лонга, скажет, что все это надуманно, что мы пускаем пыль в глаза, и оставит все как есть. И что тогда?
– Гарри, ты долгие годы охотился за убийцами, у тебя выработался инстинкт охотника, и ты делаешь все так же, как раньше. Но повторяю, надо подходить к делу Фостера совсем с других позиций. Я знаю, ты не привык к этому, но пойми: прежде всего мы должны исходить из интересов клиента. Нам нельзя делать ничего такого, что может ослабить наше положение в суде. Я понимаю: чтобы привыкнуть к этому, нужно время, но…
– Я не собираюсь привыкать к этому, – прервал его Босх. – Мы заканчиваем это дело, и я завязываю.
– Ну, как захочешь. У нас еще будет время поговорить об этом.
– А что, если пойти в управление полиции и сообщить им все, что нам известно? Я могу представить доказательства того, что надо отстранить эту парочку от работы. По меньшей мере за ними будут следить.
– Вот этого мы не сделаем ни в коем случае, – отрезал Холлер. – Это же будет значить, что мы даем обвинению пять недель на подготовку к опровержению всех наших фактов и доводов, которые будут им известны заранее.
– Может быть, до суда дело и не дойдет. Все, что надо, – рассорить их, и они начнут топить друг друга. Прием старый как мир и верный. И на этом дело Фостера разваливается.
– Это слишком рискованно. Я на это не пойду и тебе запрещаю.
Босх молчал. Он думал о мотивах, движущих Холлером. Каковы они были в действительности? Обеспечить официальное признание Фостера невиновным или разгромить обвинение на суде ради собственной славы? Дело об убийстве – это всегда самый захватывающий спектакль в зале суда. Если Холлер победит противника, это создаст ему ореол героя и вызовет интенсивный приток новых клиентов. А если дело не будет слушаться в суде, лавры победителя Холлеру не достанутся.
– Алло, ты на связи? – спросил Микки.
– Да. Я думаю о том, что мы пока толком не обсудили планы.
– Хорошо, хорошо. Предлагаю встретиться завтра утром. Как насчет завтрака в «Дю-Паре»? В восемь устроит? Ты мог бы изложить мне все свои доводы.
– В котором «Дю-Паре»?
– На Фермерском рынке.
– Буду там.
– А сейчас ты куда?
– В Голливуд. Надо проверить кое-что.
Холлер ждал продолжения, но Босх не стал откровенничать с ним. Он был расстроен и хотел стряхнуть с себя это настроение, подумать о чем-то другом.
– Я дам тебе знать, если у меня появится что-то новое, – сказал он.
– Отлично, – отозвался Холлер. – До завтра.
Босх снял наушник и положил телефон в углубление на центральной консоли. Он сожалел, что не сдержался в разговоре с Холлером, но теперь исправлять что-либо было поздно. Он сосредоточился на управлении автомобилем и свернул с бульвара Санта-Моника на Фэрфакс, направляясь к бульвару Сансет.
За несколько лет до этого выяснилось, что банда Армянской улицы сняла апартаменты в двенадцатиэтажном здании на углу бульвара Сансет и Уилкокс-авеню. Апартаменты находились на седьмом этаже с задней стороны здания, их окна выходили на Голливудское отделение УПЛА и давали прекрасный обзор задней двери отделения и автостоянки. Двадцать четыре часа в сутки кто-нибудь из членов банды наблюдал в телескоп за работой отделов по борьбе с наркотиками и полиции нравов, а также команд, борющихся с преступностью. Бандиты знали, когда какие секретные подразделения полиции выходят на дежурство, когда отправляются на операции и в каком направлении.
В конце концов один из осведомителей раскрыл существование этого наблюдательного пункта сотруднику отдела по борьбе с наркотиками. ФБР совершило налет на квартиру и повергло УПЛА в транс, захватив регистрационные журналы бандитов, в которых были указаны кодовые имена всех полицейских Голливудского отделения, номера их личных и служебных машин и прочие секретные данные. Обнаружилось также, что армянская банда продавала собранную информацию другим бандам и криминальным организациям, действовавшим в районе Голливуда.
Департамент осуществил частичную организационную перестройку, призванную исключить подобные позорные промахи в будущем. В частности, автопарк секретных автомобилей был переведен на другую, более закрытую территорию, предоставленную дружественной организацией – Голливудским спортклубом. Как и все департаментские секреты, расположение этой автостоянки было секретом не для всех. Скандал с разоблачением бандитского наблюдательного пункта произошел уже после того, как Босх перешел работать в отдел по расследованию нераскрытых преступлений в Центральном полицейском управлении, но даже туда дошли слухи о новом местонахождении автопарка.
Голливудский спортклуб был расположен на бульваре Сансет в нескольких кварталах от полицейского отделения. Автостоянка находилась позади клуба и была ограничена с трех сторон зданиями, а с четвертой – забором, тянущимся вдоль Сельма-авеню. Парковщика на стоянке не было, но попасть на нее можно было только с помощью магнитной карточки.
У Босха не было такой карточки, но ему и не нужно было на автостоянку. Он остановился у тротуара на Сельма-авеню, вылез из машины и подошел к забору. Это был подходящий момент для знакомства с парком секретных автомобилей, так как почти все они были на месте. Было только десять утра, а команды полиции нравов и подразделений по борьбе с наркотиками и бандитизмом выезжали на охоту одновременно уже в разгар дня и возвращались лишь поздно вечером. Утром они предпочитали отсыпаться.
Секретные подразделения использовали одни и те же автомобили по очереди, а также по крайней мере раз в год обменивались ими с другими отделениями, чтобы не примелькаться на улицах. На некоторых автомобилях с той же целью не выезжали месяц-другой, а потом снова пускали в оборот. Иногда машины продавались другим подразделениям города. С тех пор как Сиско Войцеховский был сбит на улице, прошло два месяца, и вполне могло оказаться, что требуемого темно-оранжевого «камаро» здесь уже не было. Тот факт, что при задержании Холлера у копов был другой автомобиль, показывал, что полицейские меняли машины. А если на «камаро» было совершено преступление, его могли обменять на что-нибудь другое. Например, на черный «додж». Как бы то ни было, Босх должен был знать это наверняка. И его старания увенчались успехом. Он увидел знакомые передние фары «камаро», припаркованного у задней стены стоянки. На лобовом стекле скопился толстый слой грязи, осажденной смогом. Автомобилем, несомненно, не пользовались довольно давно. Чтобы убедиться, что корпус окрашен в темно-оранжевый цвет, Босху пришлось отступить на несколько шагов и посмотреть на автомобиль сбоку.
Он сфотографировал машину телефоном и послал снимок Сиско, сопроводив ее вопросом: «Это он?» А когда вернулся к взятому напрокат автомобилю, получил ответ от Сиско: «Похож».
Босх сел за руль, ощущая, как кровь в его венах потекла живее. Находка «камаро» была довольно слабым подтверждением его версии и ничего не доказывала, но добавила ему адреналина. Любой нашедший свое место кусочек пазла, складываемого при расследовании, всегда давал Босху дополнительный заряд. «Камаро» играл важную роль. Если на этой машине сбили Сиско, то могли за несколько недель до этого перевезти и тело Джеймса Аллена в переулок возле Эль-Сентро.
Босх направил «крайслер» в сторону бульвара Санта-Моника и кладбища «Голливуд навеки». Там он припарковался перед конторой и вошел.
Оскар Гаскон сидел на своем месте за столом и сразу узнал Босха:
– Детектив, вы вернулись.
– Да. Как идут дела?
– Стоят на месте. Хотите опять посмотреть видео?
– Хочу. Но на этот раз то, что было снято в другой день. Когда я был у вас в прошлый раз, вы сказали, что копы приходили смотреть запись, сделанную в ночь убийства в «Райском уголке».
– Было такое.
– Можно мне познакомиться с той же самой записью?
Гаскон взглянул на Босха так, будто пытался угадать, чего он добивается, и пожал плечами:
– Почему бы и нет?
У него ушло пять минут на то, чтобы найти кусок, снятый в ту ночь. Он включил перемотку, и перед глазами Босха замелькали кадры с изображением проезда на территорию мотеля.
– Что нам нужно найти? – спросил Гаскон.
– Темно-оранжевый «камаро», – ответил Босх, не отрываясь от монитора.
Минут десять они просматривали запись в молчании. Машины мчались по бульвару с неправдоподобной скоростью. Босх подумал, что, если они прокрутят всю запись до самого утра, но не увидят «камаро», надо будет просить Гаскона проделать это еще раз медленнее. Смотритель, возможно, станет возражать, и тогда придется нажать на него.
– Вот, – неожиданно произнес Гаскон. – По-моему, это «камаро».
– Прокрутите повтор, – попросил Босх.
Гаскон включил нормальную скорость, и они стали молча следить за изображением. Автомобиль, заехавший на автостоянку мотеля, все не выезжал обратно. Босх вдруг подумал, что этого можно ждать долго.