х отношений.
– Можно задать вам еще один вопрос? – спросил он.
– Гарри, спрашивайте что угодно, но я не могу обещать, что отвечу на все вопросы. Есть вещи, которые я не имею права разглашать. Но если вы будете откровенны со мной, то и я буду откровенна – как у нас было когда-то.
– Это справедливо.
– Как лучше ехать? По Лорел-каньону до Малхолланд-драйв или спуститься в Хайленд, а затем ехать вверх?
– Я бы выбрал Лорел-каньон.
Он намеренно указал ей более долгий путь, надеясь вытянуть из нее побольше информации.
– А вопрос такой: это Эллингтон заранее посоветовал вам довезти меня домой, рассчитывая, что я выболтаю что-нибудь, о чем умолчал в отделении?
– Нет, это само пришло мне в голову. Вам надо было доехать, и я предложила довезти вас. Если вы хотите сообщить мне что-нибудь, о чем умолчали в отделении, я готова выслушать.
– Я могу кое-что сообщить, но хочу сначала кое-что уточнить. Во-первых, насчет Эллиса и Лонга. Сегодняшняя история явилась большим сюрпризом для вашего отдела или вы их уже в чем-то подозревали?
– М-да, вопросы у вас действительно откровенные.
– Ну, они же вон сколько всего натворили, а вы как раз следите за этим. Мне просто интересно, не были ли они уже объектом вашего наблюдения.
– Не вдаваясь в подробности, могу только сказать, что были. Правда, ничего подобного тому, что открылось сегодня, мы не подозревали. Речь шла лишь о нарушениях режима работы или субординации. Однако, как правило, часто повторяющиеся подобные нарушения указывают на наличие более серьезных проблем.
– Значит, со стороны жалоб на них не поступало, это было внутреннее дело?
– Да.
– А как там Лонг? Он выживет?
– Да, должен.
– Он еще ни в чем не признался?
– Пока нет, насколько мне известно.
– А об Эллисе нет никаких сведений?
– Тоже нет пока, но не из-за халатности полицейских. Хотя это дело управления шерифа, в расследовании задействованы все – отделы, занимающиеся ограблениями и убийствами, особо тяжкими преступлениями, беглецами. Никто не хочет повторения истории с Дорнером. Чем быстрее мы справимся с нынешним делом, тем лучше.
Кристофер Дорнер – бывший коп УПЛА – пару лет назад впал в буйство и стал убивать людей. На него была устроена настоящая облава. Он скрывался в хижине на озере Биг-Бэр. Хижину окружили, и во время перестрелки он покончил с собой. Это дело получило такую широкую огласку, что в департаменте именем Дорнера стали называть всякого, кто проявлял неуравновешенность и агрессивность, приводившие к раздорам и скандалам.
– Итак, – сказал Босх, – возникает большой вопрос: собираются ли предъявлять им обвинение и будет ли заведено это дело вообще?
– Это фактически два больших вопроса, – сказала Менденхолл. – Я ответила бы на оба положительно. Но это дело должно вести управление шерифа, так что трудно сказать с уверенностью, как сложится. Мы на своей территории будем следить за всем, что может появиться в связи с убийством Джеймса Аллена или другими акциями этой парочки.
Босх кивнул и, немного помолчав, спросил:
– Мой тренерский совет по поводу Аллена вам пригодится?
– Разумеется, – ответила она.
– Загляните на стоянку автомобилей позади Голливудского спортклуба. В заднем ряду, около стены, стоит темно-оранжевый «камаро», на котором в последнее время не ездят.
– И что?
– Я абсолютно уверен, что Эллис и Лонг пользовались им в марте, когда тело Аллена было выгружено в том переулке.
– Перевезли в багажнике?
Босх кивнул.
– Проведем полную судебную экспертизу, – сказала она.
– Если будут результаты, сообщите о них этому ослу Корнеллу.
Даже при слабом свете приборного щитка Босх заметил улыбку на ее лице. Какое-то время они ехали в молчании.
Менденхолл вырулила на Малхолланд-драйв в восточном направлении и задала вопрос, не имевший никакого отношения к текущим событиям:
– Гарри… почему ты не позвонил мне после Модесто?
Этого Босх никак не ожидал.
– Крутой поворот, – пробормотал он, подыскивая достойный ответ.
– Прости, вырвалось само собой. Но мне казалось, что в Модесто мы хорошо понимали друг друга, и я думала, ты позвонишь.
– Понимаешь… ты же работала в отделе внутренних расследований, а я был объектом расследования, и с моей стороны было бы непорядочно компрометировать тебя. Это могло бы привести к тому, что стали бы расследовать твое поведение.
Она кивнула, но ничего не ответила. Босх посмотрел на женщину, но не понял, как она восприняла его слова.
– Ладно, забудь, – сказала Менденхолл. – Не стоило мне спрашивать об этом. Крайне непрофессионально. Какие у тебя еще вопросы по делу?
– Вопросы есть, – сказал Босх. – Что сейчас думают об Эллисе и его местонахождении?
– Думают, что он уже в Мексике. Наверное, у него все было подготовлено к тому, чтобы скрыться, – автомобиль, деньги и, возможно, несколько паспортов. Он жил один и, похоже, ни разу не наведывался домой после того, как убежал из шубертовского центра.
– То есть прячется где-то.
– И может быть где угодно, – кивнула она.
51
Эллис ждал, сидя в темноте. Лишь его лицо выделялось размытым бледно-голубым пятном в отсвете телефонного экрана. Он ждал, чтобы завершить все дела перед отъездом. Нанести последний штрих и заявить о себе именно здесь, где началось все то, что круто изменило его жизнь.
Он заглянул в скудную подборку новостей, не пополнявшуюся последние два часа. Он знал, что именно эти факты будут преданы гласности вечером. На утро была назначена совместная пресс-конференция шерифа и шефа полиции. Эллис подумал, не задержаться ли до утра, чтобы посмотреть это шоу по местному телевидению в прямом эфире и узнать, как его начальник выкрутится из щекотливого положения, но инстинкт самосохранения заставил его отбросить эту идею. За оставшееся до пресс-конференции время надо было максимально увеличить расстояние между собой и этим городом, этим уродливым мегаполисом, который опустошает людей, разъедает их изнутри и снаружи.
К тому же все это сохранится в ленте новостей. Его история, несомненно, приобретет национальный размах. Особенно после того, как они найдут Босха. И двойняшек.
Двойняшки не смотрели теленовости. Они ничего не знали и не ожидали от Эллиса чего-то сверхобычного. Даже увидев пистолет в его руке, они решили, что он хочет защитить их от какой-то внешней угрозы. Это стало их последней мыслью.
Эллис открыл телефонный фотоархив. Он сделал три снимка двойняшек в их прощальной позе. И даже нельзя было подумать, что на фото мертвецы. Их лица столько раз преобразовывались, перетягивались и сшивались заново, что выглядели одинаково замороженными и в жизни, и в смерти.
Он снова зашел на страницу новостей. Ничего нового о событиях в косметическом центре в ленте не было. Даже о Лонге ничего не говорилось, кроме того, что он был доставлен в Седарс-Синай живым, но в «критическом состоянии». Имя его не обозначалось, его называли просто офицером полиции нравов, оказавшимся в центре пластической хирургии в нерабочее время. Каким ветром его туда занесло, не объясняли.
Эллиса не упоминали совсем. Не сообщали ни о его присутствии в центре вместе с Лонгом, ни о розыске. Но все это всплывет в утреннем интервью шефа, когда он поведает историю о том, как два копа сбились с пути.
Небезынтересен был также вопрос, как скоро Лонг заговорит. То, что это рано или поздно произойдет, Эллис не сомневался. Лонг был слабаком. Им можно было манипулировать, поэтому Эллис и выбрал его в напарники. А теперь им будут манипулировать другие – следователи, детективы, адвокаты. Они прижмут его, сломят сопротивление, дадут ему слабую надежду, и он сдастся. На самом деле никакой надежды не будет, но ему об этом не скажут.
Эллис еще раз оценил ситуацию. Раскрывал ли он Лонгу когда-нибудь детали своего плана исчезновения? Этот план мог иметь успех только в том случае, если о нем знал всего один человек – тот, кто его придумал. Нет, Лонг не знал ничего, и Эллис чувствовал себя в безопасности.
52
Когда Менденхолл высадила Босха у его дома, он прошел в гараж, где стоял «чероки». Ключи от взятого напрокат «крайслера» были у Саттона, но от дома и личного автомобиля оставались у Босха. Открыв переднюю дверь «чероки» и налегая телом на руль, он залез рукой под водительское сиденье и, раздвинув пружины, достал пистолет. «Кимбер-ультра-кэрри» был его запасным оружием в течение последних десяти лет службы в полицейском управлении. Босх проверил, как действует пистолет и есть ли пули в магазине, одну загнал в патронник. Теперь он был готов ко всему.
Пригнувшись, он отпер дверь кухни и толкнул ее, держа оружие наготове. В помещении было тихо и темно. Он выпрямился и, нажав два выключателя, зажег свет в кухне и в коридоре, но, дойдя до коридора, опять выключил свет. Он не хотел чувствовать себя как под софитами на сцене.
Медленно и осторожно он обошел весь дом, зажигая свет по очереди во всех комнатах и осматривая их. Следов Эллиса не обнаружил. Добравшись до спальни Мэдди, он на обратном пути опять проверил все помещения и стенные шкафы. Решив, что его подозрение о желании Эллиса отомстить не оправдалось, Босх несколько расслабился. Он зажег свет в гостиной, включил стереосистему и опустил иглу на пластинку, уже поставленную на поворотном столе, даже не посмотрев, что там играет.
Пистолет он положил сверху, пиджак снял и бросил на кушетку. Он смертельно устал после длинного напряженного дня, но был слишком возбужден, чтобы уснуть. Из колонок донеслись первые звуки трубы, и Босх сразу узнал «The Majesty of the Blues»[33] Уинтона Марсалиса – он купил недавно старую виниловую пластинку с этой пьесой. Она отвечала его настроению.
Босх открыл раздвижную дверь и вышел на террасу.
Подойдя к ограждению, он глубоко вздохнул. Ночной воздух бодрил, дразня запахом эвкалипта. Посмотрев на часы, Босх решил, что слишком поздно звонить Холлеру и докладывать обстановку. Подождет до утра – возможно, после пресс-конференции УПЛА и управления шерифа. От того, что они скажут, будут, без сомнения, зависеть дальнейшие действия Холлера.