– Доброе утро, – бодро произнесла тётя Маша. – Как погуляли?
– Доброе, – вяло отозвалась Кира, усаживаясь за стол. – Нормально.
– Послушай, тебе обязательно надо принять ванну. Со сливками.
– Что? – Кира чуть со стула не упала.
– Я говорю, для кожи очень полезно. И масла какого-нибудь добавь. Для запаха. Будешь благоухать. На лицо опять же можно, для цвета, для румянца. – Хитро подмигнув, тётя Маша отвернулась к плите.
Сразу после завтрака позвонил Гарик, так что времени подумать о ночном приключении не нашлось. Он назначил свидание в бургерной в торговом центре. До встречи оставалась ещё куча времени, и Кира побежала в тот самый магазин одежды, для которого недавно нарисовала логотип.
На первой же вешалке нашлось вполне подходящее платье. На кассе подарили купон на скидку в соседнем обувном. «Удачный день», – подумала Кира и купила отличные осенние ботинки.
Вернувшись домой, решила, что можно бы и в самом деле принять ванну со сливками. Чувствуя себя практически египетской царицей, Кира в маске из мёда и миндаля, перемолотого с овсяными хлопьями, залезла в молочно-белую воду. Положила голову на край и прикрыла глаза.
В тишине послышались шаги с верхнего этажа. Скрипел пол, журчала вода, звучал женский голос. Соседка разговаривала с кем-то по телефону.
– … да не знаю, вспышка какая-то, – донеслось сверху. – Посреди ночи… нет, недолго, секунда… ну, как у фотоаппарата… или как молния…
Вспомнив, что сама видела при этой вспышке, Кира открыла глаза. Отогнав воспоминание, полежала в ванне ещё немного, потом смыла маску, вылезла, завернулась в мягкое махровое полотенце (после такой ванны не вытираются, учила тётя Маша), прошла в спальню. Стена, конечно же, на месте. Стоит крепко, надёжно, и нет здесь никакого прохода или тайной двери.
Спустя полчаса Кира вошла в бургерную. Ещё на подходе к ресторанчику пришлось прикрыть нос перчаткой – в воздухе стоял душный запах горящего масла, от которого свербело в горле и щипало глаза. Взяв салат и кофе (самые презентабельные блюда из меню, которые можно употреблять изящно), прошла к столику у окна.
За стеклом посреди площади торчал рекламный щит. Мастерство дизайнеров плаката заставило хихикнуть. Две высотки под претенциозным названием «Плаза» возвышались там, где пока ещё разваливалась заброшенная психиатрическая больница. На макете, разумеется, отсутствовало и само полуразрушенное здание, и свалка, и разрастающийся карстовый провал, из-за которого больницу и закрыли. Зато ввысь взмывали два сверкающих небоскрёба, рядом ширилась парковка, слева расположилась детская площадка. Дизайнеры, очевидно, хотели изобразить дома на фоне золотистого заката, но перестарались с насыщенностью, и получалось, что дома горят в адском пламени.
– Привет. – Гарик сел напротив Киры и поставил на стол поднос.
– Привет. – Кира попыталась очаровательно улыбнуться, как когда-то её учили на семинарах. Но поперхнулась, и изо рта вывалился жёваный салатный лист.
Спустя несколько минут обсуждения качества еды, повисла пауза, которую Гарик заполнял жеванием бургера, хлюпаньем газировкой и разглядыванием каждой проходящей мимо девушки.
– Расскажешь о себе? – Кира чуть подалась вперёд и направила внимание Гарика на себя. Это оказалось на удивление просто.
– Ну… – Парень смотрел на неё немного рассеянно. – Я учусь на экономиста.
Упоминание специальности, которой сама Кира отказалась посвятить своё будущее и тем самым спровоцировала ссору с мамой, разорвало контакт. Глаза Гарика тут же сфокусировались на девице, сидевшей за соседним столиком. Эта пигалица вырядилась в тонкие колготочки и мини-юбку, и теперь сверкала своими прекрасными ляжками. Девушка игриво улыбнулась Гарику, встала и, виляя бёдрами, пошла в уборную. Вслед пронеслось пожелание от Киры. Девица, повернувшись, чтобы послать Гарику ещё один кокетливый взгляд, налетела боком на край стола и с неприличным возгласом повалилась на пол, утянув за собой стул с чьей-то круткой.
Гарику сцена так понравилась, что он даже фыркнул газировкой. Но в следующее мгновение его внимание снова сконцентрировалось на Кире. Не без её участия.
– Кира – это имя такое?
– Да, сокращённое. Вообще, я Кириакия. У нас в семье традиция – называть всех необычными именами. Маму зовут Пульхерия, хотя все называют её Лерой. А сестра – Анимаиса, сокращённо – Аня. Ещё одна сестра – Феодулия. Её все зовут Лия. А полное имя тёти Маши, у которой я живу, Смарагда.
Внимание Гарика рассеялось ещё на объяснении имени самой Киры. В кафе зашли две девушки, уселись рядом и, хихикая, начали строить Гарику глазки. Устав удерживать его внимание, Кира засобиралась домой. Гарик вызвался её подвезти, и по дороге рассказал почти всю свою невыдающуюся биографию.
Уже у подъезда Кира неожиданно для самой себя подарила Гарику длинный поцелуй, в который вложила максимум «притяжения». Впившись в него, Кира втянула в себя силу, пропустила по кругу и вернула Гарику. Провела ладонью по его шее и спине, чувствуя покалывающую пульсацию под пальцами.
Удостоверившись, что эффект закрепился, и Гарик никуда теперь не денется, Кира быстро попрощалась и выпорхнула из машины, не дав парню напроситься «на чай».
Весело перепрыгивая через ступеньки, Кира добежала до своего этажа и уже достала ключ, когда её развернуло на сто восемьдесят градусов.
– Привет, – ровно сказала Люба.
– При-вет, – по слогам произнесла Кира, жалея, что не успела прийти на секунду раньше.
– Так нельзя.
– Начинается, – вздохнула Кира. – Тебе не надоело меня поучать?
– Я тебе добра желаю.
– Да что ты говоришь. Какое твоё дело, с кем я… да какая разница! – В этот момент где-то со звонким треском хлопнуло окно.
– Большая. – Люба вплотную приблизилась к Кире. – Нельзя воздействовать на людей.
– С чего ты взяла, что я на кого-то воздействую? – Не имея возможности отодвинуться от соседки, Кира смотрела под ноги.
– Вон, посмотри на Веру.
– На кого?
– Вера. Эта семья, которая живёт под Доми… – Люба осеклась. – В общем, в соседнем подъезде. Так вот, Вера своего мужа перетвором из семьи увела. Вымотала его жене все нервы.
– И что? – Теперь Кира смотрела в потолок, но всё равно видела зеленоватые глаза Любы.
– А то, что он теперь её бьёт. Такое влияние, знаешь ли, имеет срок действия, после которого наступают последствия.
– Откуда ты знаешь, что он её бьёт? – Кира произнесла вопрос ровно тем спокойным, почти шепчущим тоном, каким разговаривала Люба. Та немного отстранилась и опустила взгляд. – Тебе до всех соседей есть дело?
– Ты вообще не понимаешь, что творишь. – Не дождавшись ответа, Люба ушла к себе и закрыла дверь.
Вечером Кира перед зеркалом рассматривала серьги и кулон. Каждый день она подолгу не могла выпустить их из рук. Игра света на гранях изумруда и блики на покатых жемчужинках завораживали.
– …абсолютно безопасное использование природных сил… – донеслось из соседней комнаты. Кира встала, чтобы закрыть дверь, но замерла, глядя в телевизор. На экране ярко накрашенная женщина в тёмном платье что-то рассказывала о творении и призывании энергии из нематериального мира. На чёрном бархатном столе горела церковная свечка. – На наших семинарах мы практикуем безмолвие, высвобождающее внутреннее понимание собственного истинного пути. Бессознательное записывание поможет сотворить аффирмации, которые в дальнейшем укажут, где пролегает именно ваша жизненная дорога. Вы притянете в свою жизнь только тех людей, которые предназначены именно вам…
Киру как магнитом притянуло к экрану. Свечка стояла в красновато-коричневом шарообразном подсвечнике. Ровным счётом ничего не понимающая в камнях, Кира откуда-то точно знала, что подсвечник изготовлен из яшмы. И что на его основании выгравирована изящная буква К.
Внизу экрана высветился номер телефона.
– Что за чушь! – Вернувшаяся из кухни тётя Маша переключила канал. Диктор новостей рассказывала что-то об инфляции, причём так громко, будто старалась докричаться из своей студии до каждой провинции.
Прикрыв дверь, Кира села за стол. Зажмурив глаза, вызвала в памяти картинку с накрашенной женщиной. Проплыли бледные пальцы с когтями, как у птицы. Чёрный бархат… всё расплылось, чётким остался лишь подсвечник. Руки так и тянулись к нему, даже ощущался гладкий холодный камень…
Номер никак не хотел появляться. Удерживая в поле зрения подсвечник, Кира всё-таки сумела сместить фокус и рассмотрела цифры. Открыв глаза, нацарапала номер телефона на листке блокнота.
6.
Выйдя воскресным утром из подъезда, Евгения Ивановна поскользнулась и едва удержалась на ногах. Неуклюже взмахнув руками, всё-таки обрела равновесие, пусть и в весьма комичной позе. Ночью подморозило, и вчерашний дождик застыл на асфальте сплошным ледяным покровом, превратив тротуары в одну бесконечную дорожку для кёрлинга.
Передвигаясь шаркающими шажками, и надеясь, что никто не заснял её пируэты на телефон, Батенко добралась до угла дома и чуть не столкнулась с соседкой, ведущей за руку девочку в пушистом розовом шарфике.
– Доброе утречко, – широко улыбаясь, пропела соседка. Спустя секунду она дёрнула внучку за руку, после чего та, не поднимая взгляда, тихо произнесла «Здрастье». – В «Вишенку»?
– Да, – кивнула Евгения Ивановна, осторожно огибая канализационный люк. – Там, говорят, привоз фермерского молока.
– А мы вот из церкви идём. Свечечки поставили.
– Как ваша… – Батенко к своему стыду никак не могла вспомнить имя девочки.
– Роза? – К счастью, соседка ничуть не смутилась. – Прекрасно, просто замечательно! Нас так хорошо перетворили, что у нас и заикание почти пропало, и животик болеть перестал. Молитовки и афримации читаем каждый день. Нам сказали, через месяц заикание совсем пройдёт.
– Кто сказал? – спросила Батенко, не в силах разобраться в вывалившемся на неё сумбуре.
– Так эта, жрица перетворцев. Ой, вы знаете, она такая замечательная, лишнего не возьмёт, никаких глупостей делать не заставляет. Только сама молится, и нам рассказала, какие молитвы читать.