Всё изменилось, когда в город прибыла новая комиссарша. Низенькая, некрасивая и злобная, она так лихо закручивала гайки, что с ней даже на улице старались не встречаться. Если она появлялась, люди прятали глаза, опускали головы, вжимались в стены и пытались поскорей скрыться. Комиссарша постановила выселить Параскеву из дома и устроить там склад и несколько контор.
Кашина вместе с дворником и кухаркой переехала в недавно построенный маленький деревянный домик прямо напротив своего особняка. Параскева устроилась работать учительницей и как будто не замечала взглядов и злобных слухов, преследовавших её по пятам.
Но однажды в ночи вспыхнул пожар. Купеческий особняк полыхал, из окон вырывались багровые языки, весь город сбежался на тушение, но ничего спасти не удалось. К утру от дома не осталось даже стен, обрушившихся на рассвете.
Комиссарша вызвала Параскеву к себе. Та вышла от неё спустя несколько часов. Она ступала по городу, гордо подняв голову и будто не замечая крови, струившейся по опухшему разбитому лицу.
Через несколько дней комиссаршу прямо во время выступления перед работниками колхоза убила молния.
***
– Печальная история, – зевнула Кира.
– Это ещё не всё. На месте сгоревшего дома долго оставался пустырь. Говорят, туда даже бродячие собаки не совались. Застроили только в пятидесятые.
– И что построили?
– Дом, в котором мы сейчас находимся. А после выселения Параскева жила в доме напротив. – Аня сидела в кресле, прислонившись спиной к одному подлокотнику и закинув ноги на другой.
– В гнилушке?
– Это сейчас гнилушки. Впрочем, и тогда было не лучше. Параскева оставила завещание.
– И что в нём? – скучающим тоном спросила Кира.
– Само письмо, увы, не сохранилось, а вот его содержание дошло до нас во вполне приличном виде. Дело в том, что родители Параскевы успели убежать за границу, прихватив с собой только часть их… ну, назовём это сокровищами.
– Сокровища? – с интересом спросила Кира.
– Это условно. В общем, красные отобрали у Параскевы Кашиной несколько предметов. Слушай внимательно. – Аня загибала пальцы. – Чётки из белого жемчуга в тридцать три зерна, пара серебряных серёжек с чёрными жемчужинами, янтарные бусы из сорока продолговатых прозрачных камней, золотое кольцо с восьмиугольным рубином, ромбовидный кулон с изумрудом, круглая малахитовая шкатулка с рельефом в форме виноградной лозы, подсвечник из яшмы в виде вазочки, серебряный браслет с тремя топазами, золотая брошь с круглым бриллиантом.
Некоторое время Кира молчала.
– А откуда такая чёткость описаний?
– Понимаешь, само завещание утеряно, но прабабушка Дросида восстановила список по памяти. Вот копия. – Аня вытащила откуда-то листок и протянула Кире.
Включив бра над кроватью, Кира села и просмотрела копию листа, испещрённого красивым почерком с завитушками. Описание предметов оказалось довольно подробным. Под перечнем стояла ещё одна надпись: «На каждом предмете есть выгравированная буква К: на серёжках их две, на чётках на одном из зёрен, на дне подсвечника, у шкатулки внутри, на бусах у замка, на ободке кольца, у петельки кулона, на замке браслета, на броши с обратной стороны».
– Погоди-ка, – Кира вернула листок сестре. – Но если, как ты говоришь, всё это было у неё, как это… экпра…про…
– Экспроприировано, – подсказала Аня.
– Да. Если всё отняли, как она умудрилась их завещать? И кому?
– А вот это самое интересное. Параскева не просто их завещала, она их ещё и закляла.
– Как это?
– Ну, говоря простым языком, наложила на них заклятие. Все предметы соберутся в одних руках, и та, кто их соберёт, будет обладать силой всех предыдущих поколений. – Аня помолчала. – Как-то так.
– Та, кто соберёт?
– Да, она почему-то настаивала на том, что это будет женщина.
– Занятно, конечно. – Кира усмехнулась. Вышло ненатурально. – Извини, не верю я этой сказке.
– У тебя уже есть серьги с чёрным жемчугом, яшмовая вазочка, – Аня накручивала прядь волос на палец, – кулон с изумрудом. На них ведь есть буква К?
– Ну, допустим. – Кира не стала пока говорить, что ей известно местонахождение ещё как минимум одного предмета из списка.
– Связь-то просматривается.
– Ерунда всё это. Спокойной ночи. – Кира выключила бра и отвернулась к стене.
Аня не стала настаивать на продолжении разговора, разложила кресло-кровать и через некоторое время выключила свет.
Кира так и лежала с открытыми глазами. Да, это очень симпатичная идея. Получить силу, какой обладали все предыдущие поколения Кашиных. Вообще-то краем уха Кира слышала истории о своих предках, да и о ближайших родственницах кое-какие занятные слухи ходили.
Вот, например, каждая из них всегда получала именно того мужчину, которого хотела. Всплывший в памяти образ Гарика почему-то вызвал отвращение.
Но ни одна из Кашиных счастливого брака не построила, недаром все они так и не поменяли фамилию. Отец Ани, известный в городе адвокат, на их матери не женился. Он быстро надоел Пульхерии, и она переключилась на директора завода. Появилась Кира, но всё ещё без штампа в паспорте – промышленник не ушёл от жены. О папе младшей сестры Кира почти ничего не знала, в их доме он ни разу не появлялся. Отцы не обделяли девочек алиментами, хотя в их жизни и не участвовали, а сама Пульхерия оставила попытки выйти замуж и сосредоточилась на карьере. В своём возрасте она по-прежнему могла заполучить любого, даже на тридцать лет моложе, но пресловутого «женского счастья» так и не обрела. Хотя по её словам, оно и не требовалось.
Аня под венец тоже не стремилась, а после истории с женихом, разбившемся на машине вместе с любовницей, вообще перестала заговаривать на эту тему.
Тётя Маша побывала замужем аж шесть раз. От каждого мужа она «брала лучшее» и без печали двигалась дальше. Её сестра Фомаида, родная бабушка Киры и Ани, пожалуй, оказалась единственной, кому удалось создать крепкую счастливую семью. Правда, её муж всю свою очень недолгую жизнь проработал в колхозе и никаких особых благ после себя не оставил. Бабушка Фомаида, правда, всегда говорила, что ей достаточно светлой памяти о нём.
Да, кому-то приходится покрутиться. А вот некоторым всё даётся просто так. И никаких усилий прилагать не надо. Как, например, этой блондинистой шкуре. При воспоминании о Доминике у Киры сами собой сжались кулаки. Внешность – пожалуйста, деньги и цацки – сколько хочешь, личная жизнь – всё прекрасно, друзья – полно.
На щиколотке сцепились холодные пальцы и потянули вниз. Кира даже вскрикнуть не успела, как поехала по наклонной. Где-то внизу под зловонным клубящимся облаком раскинулось болото. В нём барахтались и не могли выбраться существа, оглашавшие округу стонами и матерными выкриками.
Кое-как Кира рассмотрела того, кто тянул её за ногу. Разумеется, это Доминика вцепилась в лодыжку своими наманикюренными когтями. На каждом пальце поблёскивало по массивному кольцу, царапавшему кожу. Размалёванное лицо Доминики кривилось в злорадной усмешке, отлично уложённые белокурые волосы сияли единственным светлым пятном в клубящейся кругом тьме.
– Моё! – взвизгнула Доминика и рванулась к шее Киры. Схватив кулон, она резко потянула за цепочку, но Кира рубящим движением ударила бывшую соседку по горлу, и та кувыркнулась назад.
Но вскинувшись, Доминика тут же снова вцепилась в ногу Киры и потащила её в болото. Кира брыкалась, цеплялась за склизкую землю склона, но противостоять силе бывшей соседки не могла. Гадкая жижа с кишащими в ней людскими телами становилась всё ближе. Получив пару мощных пинков, Доминика чуть изломалась, однако хватку не ослабила.
Кто-то схватил Киру сзади и рванул прочь от болота. Коленка от резкого натяжения громко щёлкнула, поясница вытянулась в струнку. Доминика, почувствовав сопротивление, обернулась и, оскалившись, бросилась на того, кто посмел ей помешать. Однако, получив ещё один пинок, полетела кубарем в болото.
Киру встряхнуло, и она проснулась. Сев и отдышавшись, краем глаза заметила тень. Сначала подумала, что это Аня стоит посреди комнаты, но присмотревшись, увидела не каштановые волосы сестры, а распущенную высветленную гриву. Доминика стояла посреди комнаты и нагло улыбалась.
– Ты натоптала, – сказала Кира, указывая на грязные следы от уличной обуви по всему ковру.
– Тебе надо, ты и убирай, – высокомерно ответила Доминика.
Вскочив, Кира с силой пнула бывшую соседку ногой в живот, отчего та согнулась. Намотав шикарные волосы Доминики на руку, Кира несколько раз ударила её головой об пол, тыкая лицом в пятна.
Волосы оторвались, Доминика повернула голову. Искажённое и измятое, будто пластилиновое, лицо так и оставалось высокомерным. После сотни ударов черты исказились до такой степени, что их невозможно стало узнать. Тело Доминики изломалось, как солома.
Кира проснулась. Аня сидела на своём кресле-кровати, свесив на пол босые ноги.
– И что это? – Она кивнула на бурые отпечатки подошв на ковре.
– Не знаю. Может, я вчера натоптала. – Кира тоже села, но встать сразу не смогла – ногу пронзила боль. Над щиколоткой синели следы от пальцев.
– А это ты вчера ударилась, да? – Аня подошла к сестре и осмотрела её лодыжку.
– Да, – огрызнулась Кира. – Пока выбиралась из дома, который провалился.
– Мне можешь не врать. Это я тебя вытащила.
Накинув халат, Аня молча вышла из комнаты. На кухне тётя Маша вынимала из пакета свежие жирные сливки.
8.
Евгения Ивановна выпросила у Щавелёвой материалы по провалу дома Юноны. Сама Леся выглядела бледной, под красными глазами синели круги. После нескольких дней на месте происшествия она клевала носом, никого не стесняясь.
Ещё вчера Батенко по памяти записала список украшений, которые назвала жрица, якобы для дистанционной работы. Список на удивление точно совпадал с теми ювелирными изделиями, что нашли в сейфе Ноябрины. У Юноны тоже обнаружился сейф. И в нём также лежали два набора брюликов – более редкие и старые подороже и новые подешевле. Только вот у Ноябрины нашлась ещё копия кулона Штановой, у Юноны же никаких копий не оказалось.