Евгения Ивановна уже оделась, чтобы бежать к дому Леси, но, поразмыслив, остановилась. Села на табурет, сняла сапоги. Светка, утром клятвенно обещавшая сразу после школьной дискотеки прийти домой, появлению матери в чужом ночном дворе явно не обрадуется.
Только тиканье кухонных часов нарушало ночную декабрьскую тишину. Прихожую окружали чёрные прямоугольники дверных проёмов, лишь свет от пыльного бра в виде цветка не давал тьме поглотить всё пространство.
Из зеркала на Евгению Ивановну смотрело усталое лицо. Она забывала краситься по утрам. Вернее, не забывала, это скорее оправдание, причём для самой себя. Просто расхотелось. Волосы отросли, надо бы сходить в парикмахерскую, да времени всё нет. Хотя это тоже ложь. Времени – вагон. Желания нет.
За вчерашний день чета Батенко умудрилась поскандалить дважды. В первый раз Евгения Ивановна, выйдя из душа, увидела, как Светка, что-то бормоча, перешагивала листы, разложенные на полу. Заметив мать, она стала кричать, что нечего за ней шпионить. Евгения Ивановна, и не думавшая подсматривать, сначала пыталась оправдаться, сказать, что вышла из душа не вовремя по случайности, но потом тоже распалилась и наговорила Светке грубостей.
Во второй раз дочь закатила истерику, когда выяснилось, что Евгения Ивановна постирала её пижаму, в кармане которой находилось что-то «архиважное». Что именно лежало в кармане фланелевого комбинезона, Светка так и не сказала, лишь снова обвинила мать в давлении, вынюхивании и пренебрежении. Только когда она убежала и закрылась в комнате, Евгения Ивановна осмотрела пижаму. В кармане обнаружился смятый выцветший листок бумаги. Написанные на нём строчки из-за стирки полностью стёрлись.
Теперь Евгения Ивановна высматривала дочь, стоя у окна и не включая свет. Так её не видно с улицы. Наконец появилась Светка. Повесив голову, она медленно брела прямо по проезжей части, редкие машины, объезжая её, громко сигналили. Задавив порыв выскочить из дома, Евгения Ивановна сжала зубы и кулаки и дождалась, пока Светка добрела до подъезда. Только услышав скрежет ключа в замке, Евгения Ивановна на цыпочках прошла в свою спальню и залезла в кровать.
Светка не очень-то заботилась о сне матери – она включила верхний свет в прихожей и ещё с полчаса топала по квартире. Евгения Ивановна уснула только после того, как дочь легла в кровать и затихла.
Утром Светка, как обычно, села завтракать непричёсанная и в пижаме.
– Полугодие заканчивается, – сказала Евгения Ивановна, размешивая растворимый кофе в чашке.
– И что? – вяло спросила Светка, глядя в окно.
– Экзамены скоро.
– И что? – повторила Светка, по-прежнему не глядя на мать.
Евгения Ивановна поставила на середину стола корзинку для тостов и взяла батон.
– Как вообще дела?
– Нормально, – после небольшой паузы сказала Светка.
Евгения Ивановна молча нарезала батон тонкими ломтями. Светка, поставив локти на стол, так что выпирали исхудавшие плечи, остановившимся взглядом продолжала смотреть в окно.
– Света… – Уже готовый вопрос прервал звонок телефона. Леся Щавелёва торопливо сообщила о случившейся ночью аварии. – А я здесь причём? – недовольно спросила Батенко.
– Там ваш муж и одна дама…
– Что ещё за дама? – Батенко мощным ударом вогнала нож в разделочную доску. Светка подпрыгнула и пролила кофе на только что выстиранную пижаму.
– В другой машине, – Леся поперхнулась. – Октябрина из Артели.
– Вот оно что. – Выдержав паузу, Батенко всё-таки задала вопрос: – И как он?
– В порядке, – быстро ответила Леся. – Пара ушибов, а вот Октябрина…
– Что?
– В коме.
Услышав новость, Светка лишь хмыкнула. Пока Евгения Ивановна вытаскивала нож из разделочной доски, дочь успела собраться и, не попрощавшись, хлопнуть дверью.
Приехав на работу, Батенко некоторое время крутила в руках телефон, потом всё-таки набрала номер Славы. Он сухо сказал, что всё в порядке, и отключился. Напомнив себе, что телефон ни в чём не виноват и не стоит разбивать его об пол, Евгения Ивановна сделала глубокий вдох. Перед глазами побежали разноцветные пятнышки. Из них сложилось женское лицо, только вспомнить, кто это, не вышло. Открыв глаза, Батенко написала на листе в столбик имена: Изольда, София, Любовь, Людмила. В другой столбец занесла: Ноябрина, Октябрина, Юнона, Година.
«Труженицы» Артели никогда не попадали в поле зрения спецслужб, так что никаких готовых материалов о них не достать. Например, нет точных данных, кто именно входил в Артель. Хотя…
Перепробовав с десяток разных сочетаний запросов, Батенко всё-таки сумела найти в Сети несколько сайтов, групп и форумов. Собрав крохи информации разного времени, выписала ещё несколько имён. Пара показались знакомыми.
К вечеру Батенко, пролистав несколько архивных томов, дополнила свои записи новыми данными. Получилась схема.
Ноябрина – пожар
Юнона – провал грунта
Октябрина – автоавария (пока в коме)
Януарий – утонул
Майя – удар током
Сентябрина – отравление поганками
Иулий – загрызли волки (или другие хищники)
И это только в течение года. Ряды Артели стремительно редели.
Раздался телефонный звонок, трубку подняла Леся.
– Евгения Ивановна. – Леся прижала трубку к шее, так чтобы прикрыть динамик. – Там вызов в квартиру Штановой.
– А что случилось? – Батенко не сразу смогла переключиться с размышлений об Артели на Штанову.
– Вроде кто-то в квартиру залез.
– Поеду, – вздохнула Батенко, закрывая свои записи.
Уже в подъезде Батенко услышала мужские голоса, доносившиеся из-за приоткрытой двери квартиры Доминики Штановой. Приехавшие на вызов ребята топтались у порога и, когда Батенко дала отбой, с радостью покинули место происшествия.
– Добрый день, – поздоровалась Батенко, войдя в тёмную прихожую.
Раскрасневшийся отец Доминики обернулся на голос. Он стоял, перекрывая выход. В глубине комнаты маячил ещё один знакомый силуэт, только имя его вылетело из памяти. Аристон? Аристарх? Андрон?
– Вот, полюбуйтесь! – вместо приветствия выкрикнул Штанов. – Пришёл, значит, сюда, а тут… – Он ткнул пальцем в сторону бывшего жениха дочери.
Как же его? Аверкий? Агапит? Авраам?
– И что дальше? – Бойфренд Доминики, засунув руки в карманы и чуть запрокинув голову, покачивался с пятки на носок.
– Какого хрена?!
– Так, давайте разберёмся, – предложила Батенко. – Когда вы сюда пришли?
– Минут двадцать назад, – выпалил Штанов, вращая выпученными глазами.
– И обнаружили…?
– Этого ублюдка.
– Эй, полегче! – Парень уже строчил что-то в смартфоне. – Старый хрыч.
– А вы когда сюда пришли? – Батенко старалась говорить как можно спокойнее.
– Ну, с полчаса назад. – Парень упрямо смотрел в экран смартфона.
– Как вы попали в квартиру?
– Ну… – Он так и не поднимал взгляда.
– Тебя, спрашивают, ублюдок! – Папаша Доминики приблизился к несостоявшемуся зятьку и довольно сильно ткнул его в плечо.
– Эй! Руки убрал!
– Чего?!
Штанов схватил Аскольда (вот оно!) за грудки и повалил на бок, тот выронил смартфон и тоже вцепился в оппонента. Так они таскали друг друга по комнате минут пять, крича и матерясь.
Евгения Ивановна и не подумала вмешиваться. Прямо под её ногами, под старинным паркетным полом, возможно, даже в эту самую минуту, по своей квартире расхаживала Вера. Наверняка, в тонком коротеньком халатике. Или в кружевной комбинации.
Та самая Вера, из-за которой Слава аккуратно закрыл за собой дверь, из-за которой уже почти месяц Евегния Ивановна спала одна в двуспальной кровати, так ни разу и не решившись занять всю огромную площадь матраса. Даже под двумя тёплыми одеялами она мёрзла по ночам, сжимаясь в комок и безуспешно пытаясь согреть ледяные стопы и ладони. А Вера, наверное, радуется. Врёт мужу и сбегает к Славе, бросив детей на бабушку.
Батенко сжала кулаки, от желания отвесить Вере мощную оплеуху застучало в ушах.
– Хватит! – гаркнула Батенко на двух мужчин, катавшихся по пыльному полу и мутузивших друг друга. В миг они расцепились и поднялись на ноги, мятые, красные и лохматые. – Ключи.
– Что? – спросил Аскольд, глубоко дыша.
– Ключи. Отдай ему. – Батенко кивнула на Штанова.
– У меня не…
– Сейчас! – Это слово полетело в Аскольда камнем. Он вытащил из кармана небольшую связку ключей, бросил под ноги Штанову и выбежал из комнаты. Хлопнула входная дверь.
– Надо сменить замки, – пробормотал Штанов, с трудом выпрямляясь после наклона за ключами.
– Давно надо было это сделать. Всего доброго. – Батенко направилась к выходу.
– Есть что-то? Какая-то…? – промямлил за её спиной Штанов.
– Пока нет. И вряд ли будет. – Батенко на протяжении нескольких недель юлила и уходила от вопросов Штанова. Видимо, настала пора сказать правду. – Дело безнадёжное, никого не получится привлечь.
– Да неужели! То есть, вы хотите сказать, Ника сгорела во дворе своего дома, и никто в этом не виноват?! – Глаза Штанова почти вылезли из орбит (может, посоветовать ему хорошего окулиста?).
– Я сказала, – твёрдо произнесла Батенко, – что вряд ли кого-то получится привлечь к ответственности, потому что всё произошедшее – несчастный случай. Только и всего.
– Только и всего?! – проорал Штанов, брызгая слюной. – Да я… да вы… я вас…
Батенко молча развернулась и вышла из квартиры Штановой, оставив отца бывшей хозяйки посылать ей вслед ругательства, отскакивающие от стен.
Спустившись по лестнице на один этаж, Батенко лицом к лицу столкнулась с Верой. Та, придерживая задом дверь, пыталась вытащить на площадку громоздкую коляску. Колёса застряли на пороге и не хотели вылезать, Вера трясла коляску, ребёнок хныкал, старшая девочка спокойно наблюдала за происходящим.
– Да чтоб тебя! – выругавшись, крикнула Вера. Пнув коляску, так, что та подпрыгнула, она развернулась к старшей девочке. – Что ты стоишь?!
– А что?
Только в этот момент Батенко заметила, что девочка опиралась на костыли. Взгляд Веры переместился на Евгению Ивановну.