Бой часов отдавался тупыми ударами в голове. Мысленным приказом Кира остановила механизм.
– Давай, поднимайся. – Кира встала и помогла подняться сестре. Дым почти рассеялся. Белая простыня, скрывавшая треснувшее зеркало, зияла обугленными дырами. Кира сдёрнула ткань и замерла. Трещина исчезла, но стекло зеркала оплавилось и теперь стало как быстро застывшая вода – бугры и впадины искажали отражение.
– Что тут у вас творится, – отплёвываясь, тётя Маша размахивала мокрым полотенцем. – Пустила племянниц пожить, надо же.
Затрещал дверной звонок. Кто-то, не переставая, давил на кнопку. Тётя Маша, продолжая бубнить, пошла открывать.
– Кажется, я знаю, кто пришёл. – Кира потёрла лоб. Через несколько секунд в комнату вбежала Люба. Кира растянулась в улыбке. – Доброе утро. Как ваши дела?
– Ужас какой, ужас какой, – всё повторяла Люба, беспорядочно натыкаясь на углы мебели. Кира взяла её за шиворот и усадила на постель Ани. От встряски соседка вроде бы пришла в себя. – Я так и знала, так и знала, что это вы.
– Да, это мы. – Кира движением фокусника, показавшего ошеломительный трюк, раскинула руки в стороны.
– А я… я… – Люба закрыла лицо руками. Кира подошла и заглянула внутрь Любы. За ночь та несколько раз увидела гибель своих сестёр. В вариациях, какие и в фильмах ужасов не покажут. Ощутив тошноту, Кира прогнала видение.
– Да ладно тебе, это же только сны.
– Ой, и мне тоже такая жуть снилась, – выглянула тётя Маша. – Кто будет завтракать?
– Все, – громко ответила Кира.
Люба, дрожа, обхватила себя руками и раскачивалась вперёд и назад.
– Может, София тебе успокоительное даст? – спросила Аня. По её лицу размазались чёрные следы золы.
– Она сегодня дежурит, – выдавила Люба.
Вздохнув, Аня, хромая, вышла из спальни.
– Девочки, есть нечего. – Появившаяся тётя Маша показывала открытую сковородку, наполненную блинчиками с творогом – там во множестве кишели черви. – Пойду в магазин, а вы пока приберитесь.
– Всё ты, всё из-за тебя. – Растрёпанная Люба, расцарапавшая сама себе лицо, с дрожащими губами, буравила Киру зелёным взглядом.
– На, попей. – Вернувшаяся Аня протянула Любе стакан воды. – Полегчает.
– Это что? – Люба отшатнулась.
– Вода с молебна. Единственное, что не испортилось.
Люба дрожащими руками вцепилась в стакан и, шумно глотая, не сводила глаз с Киры. Стакан звонкой дробью стучал по зубам.
– У соседей тоже всё протухло. – Аня достала пудреницу и, поворачиваясь, рассматривала обгоревшие волосы. – Сейчас у двери слышала, как соседки кудахтали.
– Вот магазинам выручка будет, – усмехнулась Кира. Достав телефон, набрала номер Годины и прокашлялась. – Доброе утро. Я бы хотела уточнить пару деталей сегодняшней встречи…
– Не будет никакой встречи, – грубо оборвала её секретарша. – Госпожа Година в больнице.
– А что случилось? – с приторной наивностью спросила Кира. Но связь прервалась. – А София может пустить нас в больницу?
– Это ещё зачем? – спросила Аня. Люба опустила дрожащую руку со стаканом на колени. Недопитая вода выплеснулась на халат.
– Надо кое-что проверить, – отмахнулась Кира от сестры. – Так что?
– Ну, – Люба громко сглотнула. – Там такое дело…
– Какое? – Кира стремительно теряла терпение.
– Она утром звонила… всю ночь странности…
– Поехали. Иди, собирайся. Через пять минут мы зайдём. – Кира подняла Любу на ноги, дотолкала до двери и выпроводила в коридор.
– Может, не стоит? – осторожно спросила Аня.
– В парикмахерскую заодно зайдём. – Кира, скривившись, окинула взглядом волосы сестры.
Через десять минут Кира, с трудом сдерживавшая порыв бежать со всех ног в больницу, Аня в натянутом капюшоне, и бледная Люба с дрожащими губами вышли на улицу. И тут же встретили тётю Машу.
– Вы куда это? Ну, да ладно. Представляете, прихожу в «Вишенку», а там такое! – Тётя Маша выразительно махнула рукой. – У них ночью канализацию прорвало, так теперь там аж целое озеро, и оно замёрзло. А вонь-то! Ужас!
– Не надо было просрочку толкать, – пробормотала Кира. – Мы скоро вернёмся!
Кира уже взяла Аню за рукав и потащила к выходу из двора, когда из соседнего подъезда вышла Нажеджа Пална, приятельница тёти Маши. За руку она вела дочку Веры, опиравшуюся на костыль.
– Вот оказия, – затараторила Надежда Пална, не дав тёте Маше даже поздороваться. – Сыпь-то какая! В поликлинику вот идём.
– А Вера? – успела вставить тётя Маша.
– Ой, что с ней творилось! Её мужик как с ума сошёл, честное слово! Лупил, орал матом, загнал в ванную! И дверь топором порубил! Мы полицию вызвали, так они только к утру приехали, говорят, вызовов много, не справляются! – Надежда Пална перевела дух, но как только тётя Маша открыла рот, снова затараторила со скоростью пулемётной очереди: – А младший у них посинел, его рвало! Вот, Вера теперь с ним в больнице, хотя сама вся побитая! А мужика забрали, да. А та семья, ну, с третьего этажа, вы представляете, у них всю ночь телефон не замолкал! И знаете, кто звонил? Аксинья!
– Как это? – всё-таки успела спросить тётя Маша.
Но остальная часть истории Надежды Палны утонула в шуме проспекта, куда через арку вывернули Кира и её спутницы, которых она буквально тащила волоком за собой.
– Кто такая Аксинья? – спросила Аня у Любы, пытаясь высвободиться из хватки сестры.
– Да их бабушка. Это семейство… Сейчас. – Люба кое-как развернулась и теперь бежала за Кирой боком, чтобы хорошо видеть Аню. – Они там какие-то афёры с недвижимостью проворачивали, но потом всё пошло прахом. А эта бабушка Аксинья как раз жила в нашем доме. Говорят, они её в могилу свели из-за квартиры. Ютятся теперь вшестером в двух комнатах.
– Смотрите-ка! – Кира вдруг резко изменила направление и потащила сестру и соседку к переходу.
– Да отпусти ты! – Аня всё-таки сумела вырваться. Оправившись, она зацепила взглядом противоположную сторону дороги и изумлённо выдохнула: – Это как же?
– Борщевик? – удивлённо проговорила Люба, забыв даже о хватке Киры. – В декабре?
За гнилушками на противоположной стороне проспекта раньше располагался сквер с белыми акациями, яблонями и липами. Но летом администрация города продала землю частному лицу, которое вырубило деревья и объявило о строительстве на этом месте торгового центра. Стройка, правда, замерла ещё осенью, за синим забором одиноко торчали несколько свай. Теперь же забор повалился, а вся территория стройки исчезла в густых зарослях борщевика в человеческий рост.
– А там что? – Аня вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что так активно обсуждали люди, заполнившие тротуар поодаль. – Пойдём, посмотрим.
Кира хотела возразить, но сестра быстро перебежала дорогу и направилась к толпе. Люба и Кира пошли следом.
– Машин что-то сегодня мало, – пробормотала Люба, глядя по сторонам, прежде чем ступить на нерегулируемый переход.
В самом деле, обычное интенсивное движение на проезжей части пропало, одинокие машины двигались по дороге строго с разрешённой скоростью. Два автомобиля даже остановились, пропуская девушек, хотя обычно приходилось минут по пять стоять у зебры, ожидая, пока кто-нибудь притормозит.
Догнав Аню, Кира и Люба протиснулись мимо зевак и увидели глубокую яму, заполненную грязной водой. Пешеходная дорожка обрывалась у мутного озера, от которого шёл гнилостный болотный запах. Несколько человек орали в свои смартфоны, объясняя, что их машины ушли под землю.
– И что?! – кричал раскрасневшийся мужчина в расстёгнутой дублёнке, расползавшейся по швам. – Какое мне дело до других?! Вы мою тачку достаньте! Где? Да, на газоне! А где мне её ставить?! Да хоть сто таких же случаев! Мне на них нас…
Дальше Кира не стала слушать, снова ухватила сестру за рукав и потащила вперёд. Пройдя через двор, троица вышла к забору, окружавшему кирпичное здание городской больницы.
– Сегодня здесь многолюдно, – проговорила Люба, наблюдая за людьми, снующими по двору.
В главном корпусе больницы тоже перемещались толпы людей. Единственной, кто пытался поддерживать хлипкий порядок, оказалась грузная санитарка, трубным голосом приказывающая всем посетителям надеть бахилы. В остальном царил полный хаос. Люди бегали по коридорам с картами и рентгеновскими снимками, крикливо выясняли, кто последний в длинных очередях, беспорядочно заглядывали в кабинеты. Конечно же, находились и те, кто лез вперёд, и некоторым особо инициативным и наглым попало так, что им понадобилась экстренная помощь, оказать которую было некому.
Нацепив бахилы, Кира стала проталкиваться вслед за Любой к лестнице. На третьем этаже они почти сразу встретили измученную Софию.
– Где Година? – без предисловий выпалила Кира, всё больше снедаемая жаждой увидеть жрицу.
– Что? – переспросила София, тыльной стороной кисти проводя по глазам. – Тебе зачем? А, понятно. – По её лицу пробежала гримаса. – Тебя всё равно туда не пустят.
– Что хоть случилось? – спросила Люба, распластавшись по стене, чтобы пропустить каталку.
– Что случилось? Город сошёл с ума, – выдохнула София, заправляя растрепавшиеся волосы под форменную шапочку. – Вот эта дама, например, – она кивнула на каталку, – работала начальницей отдела в банке. Так одна из сотрудниц с утра вошла к ней в кабинет и шарахнула по голове чем-то тяжёлым. А потом сбросила её на пол, уселась в кресло и стала руководить. Причём вела себя так, как будто ничего не случилось. Сильно удивилась, когда её скрутили.
– Эй, а я вон того парня знаю. – Люба вытянула шею, заглядывая в одну из палат.
– Что, твой жених? – спросила Кира, проследив за её взглядом.
– Как тебе не стыдно, – с укором сказала Люба.
– А что здесь стыдного? – Кира снова нервно оглядывалась по сторонам, боясь потерять время.
– Это мастер по компьютерам. – София потёрла глаза. – Утром выскочил в окно. Хорошо, что первый этаж, не сильно поломался. Но написал жалобу на врачей «скорой».
– За что? – спросила Аня, давая дорогу бегущей по коридору медсестре с букетом капельниц в руках.