Осознав, что рядом кто-то появился, Параскева собрала последние силы и впервые обратилась к той, что билась внутри. Трясущейся рукой сжав что-то сияющее и остроконечное, она, уже не в силах даже хрипеть, мысленно произнесла:
– Завещаю…
Лампадка под образами погасла, весь свет померк.
Кира, распластавшись, парила в темноте и безучастно следила за собственным разрушением. Частицы отделялись и струями исчезали во мгле. Рядом находилось бесплотное существо.
Появился чей-то голос, потом ещё один, и ещё. Они обращались к бесплотному, просили и плакали. Их мольбы прошли насквозь и исчезли. Спустя вечность пришёл ответ. Бесплотное шевельнулось и объяло Киру.
15.
Кира открыла глаза. Она лежала на чём-то жёстком, каждый вдох отдавался режущей болью во всём теле. Над ней плавали бледные лица, которых она не узнавала, и глухо звучали голоса. Одно лицо, с совершенно белыми глазами, отдалилось. Повернувшись спиной, тот, в чёрном, вышел за дверь. Никто не обратил внимания на его уход.
– Да что же это, – надрывно причитала тётя Маша.
Кира смогла разобрать слова. И голос узнала.
– Слишком много вызовов, – произнёс ещё один знакомый голос.
Это Люба, которой больше всех надо.
Кира попыталась поднять голову, но тут же всё вокруг закрутилось, и затылок стукнулся об пол.
– Лежи, не вставай.
Аня тоже рядом. Её присутствие успокаивало.
Кира решила начать с малого. Пошевелила пальцами ног. Оказалось, они окоченели, но всё-таки слушались. Пальцы рук тоже кое-как удалось согнуть и разогнуть. Локти и колени поначалу вообще отказывались подчиняться, но и по ним пробежало слабое тепло. Повернув голову вправо и влево и подавив приступы тошноты, Кира ещё раз попыталась сесть. Аня и Люба с двух сторон подхватили её за плечи.
– Ей надо хотя бы на диван перейти, – где-то рядом сказала тётя Маша.
Поддерживаемая тремя парами рук, Кира доковыляла до кровати и повалилась навзничь.
Когда Кира очнулась, комнату заливал солнечный свет. Чувствуя себя хорошо отдохнувшей, она потянулась, резво скинула одеяло и села, широко зевая.
– Доброе утро, – жизнерадостно проговорила Кира.
Аня, сидевшая за столом и печатавшая на ноутбуке, повернулась и попыталась что-то сказать, но только по-рыбьи открыла и закрыла рот. По лицу её пробежала судорога. Кашлянув, она прочистила горло и натужно ответила:
– Доброе. – Даже сумела выдавить улыбку. – Уже двенадцать. Ты проспала почти сутки.
– Вот и хорошо. Выспалась, представляешь. Первый раз за… А, не помню. – Быстро переодевшись и точно зная, что надо делать, Кира услышала громкое бульканье, желудок сжало. – А завтрак?
– Да, конечно. – Мрачно наблюдавшая за сестрой Аня немного оживилась. – Там тётя Маша сырники жарит.
Кира бодро прошагала на кухню, откуда доносился аппетитный запах. Тётя Маша как раз пританцовывала у плиты, когда вошла племянница.
– Доброе утро.
– Доб… кхххм. – Тётя Маша сделала вид, что закашлялась и, помахивая перед собой прихваткой, отвернулась к шипящей сковороде.
– А сметана есть? И молочка хорошо бы. – Кира открыла дверцу холодильника. Пока она доставала свежую фермерскую снедь, Аня и тётя Маша выразительно переглянулись.
Кира выпрямилась, перетащила банки на стол, уселась, быстро сняла крышку с пластикового ведёрка и стала столовой ложкой уплетать сметану.
– А у нас есть лопата?
– Тебе зачем? – медленно спросила сидевшая напротив Аня. Тётя Маша глянула на них через плечо.
– Надо.
Тётя Маша поставила на стол большую тарелку и выложила на неё с десяток пухлых золотистых сырников. Кира хватала их руками, обмакивала в ведёрко со сметаной и проглатывала, почти не жуя. Аня, прикрыв лицо волосами, строчила в телефоне, держа его под столом.
– Горячо же! Ты бы хоть сметану в розеточку… А, ладно. – Тётя Маша с притворным раздражением махнула рукой и стала выкладывать на сковороду следующую партию творожных шариков.
– А где лопату можно купить? – с набитым ртом спросила Кира.
– Ты клад, что ли, собралась искать? – не оборачиваясь, спросила тётя Маша.
Обе сестры синхронно посмотрели на тётку, пошутившую впервые за всё время, что они жили здесь.
– Вроде того. – Кира залпом выхлебала кружку молока.
Без стука открылась входная дверь, и в кухню прошла Люба.
– У тебя лопата есть? – вместо приветствия спросила Кира.
– Лопа-та, – растерянно повторила Люба, расширенными глазами глядя на Киру. Она перевела осоловелый взгляд на Аню, которая, поведя бровями, вернулась к своей переписке.
– Садись, чего стоишь. – Тётя Маша подтолкнула Любу в спину, та, косо глядя на Киру, послушно села на стул.
– У вас должна быть лопата, – сказала Кира, жуя очередной сырник. – Вы же в палисаднике копаетесь, я видела.
– Да, вроде есть. – Лицо Любы перекосило. Она повернулась к Ане и почти беззвучно спросила, указывая взглядом на Киру: – Это что?
Аня, не поднимая взгляда, только пожала плечами.
– А что такое? – До Киры, наконец дошло, что все как-то странно на неё поглядывали. Вернее, лишь раз взглянув, старались как можно быстрее отвернуться.
Никто не ответил. Тётя Маша так и стояла спиной, сосредоточенно изучая прихватку, Аня строчила сообщения, Любу теперь перекосило полностью – она сидела, отклонившись на бок, будто хотела оказаться как можно дальше от соседки.
– Да что случилось-то?!
Люба хотела что-то сказать, но выдавила только слабый хрип.
– Я, наверное, пойду. – Она привстала, но вскочившая Кира мощным движением усадила её на место.
Кира прошла в прихожую, включила свет, и посмотрела на себя в зеркало. От увиденного руки повисли бессильными плетьми.
Гипсово-белое лицо рассекали тёмные борозды. Как будто потрескался фарфор. По шее расползлась паутина лилово-чёрных капилляров, то же самое выступило на руках с выпуклыми синюшными венами. В выпрямившихся волосах просматривалась седина. Зрачки вернулись в нормальную форму, только вот радужки стали водянисто-прозрачными, совсем потеряли цвет. Вокруг глаз темнели фиолетовые пятна. Ногти исчезли полностью, на кончиках пальцев Кира ощупала сухую посиневшую кожу.
Из-за спины выступили Аня, сжимавшая в руках смартфон, так что костяшки побелели, и испуганная Люба.
– Мне нужна лопата, – шмыгнув и задавив свербение в носу, проговорила Кира.
– А зачем? – шёпотом спросила Люба.
– Тебе жалко?
Люба протиснулась к двери и вышла.
– Как я сразу-то не заметила. – Кира провела рукой по волосам, отделив и приподняв белую прядь.
– Может, это пройдёт, – слабо проговорила Аня, ещё крепче сдавив в руке смартфон.
– Надо Гарику написать. – При воспоминании о Гарике Кира передёрнула плечами.
Когда ей надоело оправдывать его полную… некомпетентность (как деликатно назвала это Аня), Кира при встречах стала направлять его скудные умения в нужное ей русло. Она, конечно, знала, что он с упоением хвастался друзьям своим «мастерством», но находила в тайном руководстве странное удовольствие. Её веселило его тщеславие и самоуверенность. И нравилось понимание того, что он не сумеет повторить её задумок ни с одной другой девушкой.
– Думаешь, он тебя разлюбит? – приторно певуче спросила Аня.
Кира только усмехнулась. Она могла бы заставить принять её новый облик. Потребовалось бы много сил, но… Гарик превратился для неё в бледное воспоминание. Как будто тяжеленная ноша упала с плеч.
Вернулась Люба в тёмно-розовом пуховике. Она протянула Кире заострённую лопату с крепкой деревянной ручкой.
– Спасибо. – Кира взвесила лопату в руке. – Я быстро.
Вбежав в спальню, Кира натянула джинсы и свитер, вытряхнула из деревянной шкатулки на постель все вещи, завещанные Параскевой, наспех сгребла их в сумку, которую повесила через плечо. В прихожей уже ждали Люба и Аня, успевшая надеть пальто.
– Где моя куртка? А, ну да. – Кира задумчиво почесала затылок.
– На. – Люба протянула Кире зеленоватый ком. – Это старая куртка Милы. Тебе должна подойти.
– Спасибо. – Кира быстро просунула руки в рукава и, надев ботинки, выбежала в подъезд. Только внизу она заметила, что Аня и Люба увязались следом.
– Я не просила…
– Ты хоть людей не пугай, – сказала Аня, натягивая сестре на голову капюшон. – Куда мы направляемся?
Кира в ответ шмыгнула, Люба застонала, закатив глаза.
– Я вызову такси. – Поняв, о чём речь, Аня вытащила телефон.
Когда машина подъехала, Аня и Люба уже замотали лицо Киры шарфом так, что остались видны только глаза. Можно было подумать, что девушка просто берегла лицо от мороза.
Через двадцать минут таксист высадил их у кладбища. Напевая что-то про зарывание или откапывание, он быстро завёл мотор и укатил.
Кира молча пробиралась знакомой тропой. Когда утоптанные дорожки остались позади, и появились старые захоронения, Кира размотала шарф. Изо рта шёл пар, ноги проваливались в снег, но Кира старалась не сбавлять шаг, потому что ещё в машине осознала, что стоит чуть замедлиться, и она уже не сумеет довести начатое до конца.
– Пришли. – Втроём девушки остановились у могилы с белым камнем. Из большого сугроба поднималась верхняя, уже порядком развалившаяся часть мраморного надгробия в снежной шапке.
– Земля-то промёрзла, – проговорила Люба, спрятав руки в рукава и приплясывая на холоде.
Кира сняла шапку и шарф и передала их Ане. Повращала плечами и прикрыла глаза. Люба права, земля твёрдая, как камень. А копать глубоко. Ладно, это в последний раз, – пообещала себе Кира и вдруг, на глубине метров трёх, заметила искорку. По телу пробежал жар, спустившийся в землю. Снег начал таять и струиться, комья земли размякали.
Но не только Кира запустила вниз поток жара. Аня тоже прогревала землю, и только Люба, давшая зарок больше не заниматься ничем подобным, стояла в стороне. Хотя нет, не стояла. Сквозь прикрытые веки Кира видела, как Люба опустилась на колени и начала молиться. Откуда-то донёсся другой голос, потом ещё несколько. Неожиданно стало так хорошо и спокойно, что захотелось просто всё бросить и уйти.