Рядом с машиной лежало нечто, напоминавшее большой мятый пакет для мусора.
Кира закрыла окно, нашла джинсы и, прыгая, старалась поскорее натянуть штанины.
– Проснулась наконец-то. – Тётя Маша застыла в дверях комнаты. – Ты чего это?
– Пойду посмотрю, что там. – Кира, держа в зубах резинку, скручивала волосы в жгут.
– Не на что там смотреть, – сказала тётка, становясь в дверях так, чтобы закрыть выход.
– Да ладно тебе, я быстро. – Кира протиснулась мимо тёти Маши, накинула куртку и вприпрыжку спустилась вниз.
Во дворе возбуждённо переговаривались соседи.
– Кабель в машину попал… оборвался, а там такое напряжение высокое… волосы сгорели…
Кира, лавируя между людьми, вполголоса обсуждавшими разные версии, подобралась к бело-красной ленте. За ней, у груды металлолома, бывшей когда-то машиной, на асфальте под дождём трепетал чёрный полиэтилен. Из-под края виднелись обугленные пальцы. Даже не видя тела, легко было догадаться, что под смятым «пакетом» лежала Доминика.
Изящный долговязый мужчина в элегантном пальто и стильном голубом шарфике, перебирая пальцами в белых перчатках, что-то громко диктовал. Мальчик в форме аккуратно записывал за ним, стараясь отвернуться от тела.
Долго стоять под ледяным дождём никому не хотелось, так что народ потихоньку начал расходиться. Смешавшись с людским потоком, Кира вошла в соседний подъезд, поднялась на нужный этаж. В открытую дверь входили и выходили люди, никто не обратил внимания на невысокую девушку в капюшоне, проскользнувшую в квартиру.
Просторная квартира Доминики не оправдала ожиданий. Старые обои, тяжёлая мебель как из советских фильмов пятидесятых годов. Выбивалась из обстановки лишь кровать под нелепым балдахином, примыкавшая к той самой стене, за которой спала Кира. Судя по воплям, вечеринки проходили именно в этой комнате. Это же надо – впустить «друзей» в свою спальню. Пьяные недолюди на кровати. Всё равно, что гадить там, где ешь. Подавив тошноту, Кира повернулась, чтобы потихоньку ускользнуть.
Но остановилась, как будто налетела на невидимый барьер. Обернулась. Как будто произнесли её имя. Что-то пряталось в комнате. Что-то… требующее внимания.
Спустив рукава, чтобы не оставлять отпечатков, Кира осторожно открыла старый шкаф с огромным зеркалом. Внутри оказались только смятые комья одежды на полках и вещи в пакетах из химчистки на плечиках.
Трюмо с овальным зеркалом, сотня тюбиков и баночек. В ящике разноцветный склад косметики. Пудреница с зеркальцем на кровати. Как же надо сочиться самолюбованием, чтобы окружить себя таким количеством зеркал.
Всё не то. Взгляд зацепился за яркое пятно под стульчиком с гнутыми ножками у трюмо. Кира присела на корточки и рукой в натянутом рукаве аккуратно отодвинула фантик из-под шоколадки.
Как будто прямой взгляд в глаза. На миг Кире показалось, что она узнала ромбовидный кулон с зелёным камешком, валявшийся на полу. Быстро осмотревшись, сгребла кулон и сунула в карман.
Поднявшись на ноги, вернула рукава на место и потихоньку стала двигаться к входной двери. В одной из комнат сидела женщина средних лет, глядя в одну точку. Сходство выдавало мать Доминики. Её отец стоял на кухне, смотрел в окно, засунув руки в карманы. По крайней мере, со спины выглядел совершенно спокойным. Аскольд в третьей комнате, развалившись в кресле и блуждая взглядом по сторонам, вяло отвечал на вопросы красивой блондинки в строгом костюме.
Выскользнув из квартиры, Кира бегом спустилась с лестницы, пробежала по газону между подъездами и, запыхавшись от быстрого подъёма, ввалилась домой. Чуть отдышавшись, сняла ботинки, прошла на кухню и прилипла к полу – тётка прожигала её взглядом.
– Это ещё что такое? – прошипела тётя Маша, демонстрируя на ладони серьги с чёрными жемчужинками.
– Ой… я это… в общем, случайно нашла… забыла…
– Случайно? – тётя Маша угрожающе сделала шаг вперёд.
– Да, извини, так получилось.
– Тебя, что не учили, что нельзя брать чужие вещи без спроса?
– Ну, прости. Больше не повторится.
Поджав губы, тётя Маша отвернулась.
«Наверное, перепрячет серёжки», – печально подумала Кира. Но тут же утешилась тем, что всё равно их найдёт.
Теребя в руках кулон, Кира лихорадочно осматривала комнату, прикидывая, куда бы его спрятать.
– Завтракать бу… дешь? – Неожиданно появившаяся тётка увидела кулон и осела на незастеленную кровать. – Это ещё откуда?
– Это… ну… в общем…
– Ох… – тётя Маша картинно закатила глаза.
Избежать приступа ипохондрии не удалось. Кира выскочила из квартиры и постучала к сёстрам.
– Опять? – София, открывшая на стук, не удивилась. – Сейчас приду.
Тётя Маша обладала отменным здоровьем и повышенной мнительностью. Время от времени, возможно, от скуки, она придумывала себе болячки и с энтузиазмом начинала лечение. Примерно раз в две недели Кира бегала в аптеку за новым набором лекарств, которые тётка переставала принимать через пару дней.
София и Люба вошли, вытерли ноги, вежливо поздоровались. София, терапевт из городской больницы, даже в выходные никогда не оставалась без пациентов. Если она не облагораживала газон в компании сестёр, то обходила пожилых соседей, выслушивала жалобы, мерила давление и прописывала витамины.
Вот и сейчас тёте Маше с давлением сто двадцать на восемьдесят мигом полегчало после внутривенного вливания аскорбиновой кислоты с глюкозой. Пока София мягким голосом успокаивала тётю Машу и обсуждала последние новости (беседа вообще считалась лучшим лекарством и почти всегда помогала куда лучше уколов и таблеток), Люба просочилась в комнату Киры.
– Кошмар, – прошептала Люба, качая головой.
– Угу, – кивнула Кира, глядя в сторону.
– Тебе, что, совсем её не жалко? – Лицо Любы выражало крайнее удивление.
Кира в ответ только пожала плечами.
– Как? – огорошенно спросила Люба.
– Она меня достала своими вечеринками. Что хоть случилось-то?
– Кабель оборвался, попал в машину, и сразу в Доминику, – быстро проговорила Люба, отведя глаза. – А что это?
Люба подошла к столу, на котором рядом лежали забытый впопыхах кулон и непонятно как оказавшиеся здесь серьги.
– Это… так. – Кира сгребла украшения и сунула их в карман.
От немигающего взгляда зеленоватых глаз Любы стало не по себе, по спине побежали горячие мурашки.
– Ты что наделала? – прошипела Люба.
– В смысле?
– Так нельзя, понимаешь ты это? Не тебе её судить! Какое ты имела право?
Люба напирала, не давая опомниться. В общем-то, Кире эта заботливая соседка нравилась, но теперь хотелось скрыться. Своими претензиями она задевала чувствительные места, которые Кира не собиралась никому демонстрировать.
– Ничего я не знаю! – Выкрик Киры отбросил Любу на несколько шагов. В комнату вбежала София, из-за занавесок выглядывала тётя Маша.
Глядя на Киру округлившимися глазами, Люба встала с кровати, куда плюхнулась как от взрывной волны, и бочком вышла из комнаты, потянув за руку Софию. Быстро попрощавшись с тётей Машей, сёстры аккуратно закрыли за собой дверь.
Тётя Маша, косо поглядывая на внучатую племянницу и совершенно забыв про свою ипохондрию, быстренько соорудила омлет. Она легко порхала по кухне, выставляя на стол белый хлеб, варенье и заваривая кофе.
– Молоко и масло свежайшие, сметанка вот – ложка стоит, надо же. Хороший фермер, не обманывает. В следующий раз обещал сливок привезти, они тоже густые, вкусные, настоящие-то.
Кира слушала тётку вполуха и поглощала завтрак, не чувствуя вкуса. Перед глазами поблёскивали жемчужины в серьгах и зелёный камень в кулоне. Рука так и тянулась к карману.
Звонок в дверь рассеял видение. На пороге стояла та самая красивая женщина, что беседовала с Аскольдом.
– Евгения Ивановна Батенко, следователь. – Она показала удостоверение.
– Входите, входите, – с энтузиазмом пригласила тётя Маша. – Будете кофе? У нас свежесваренный, мы растворимый не покупаем.
– Нет, благодарю. – Батенко прошла в комнату и села на предложенный тёткой стул.
– Вы видели, что случилось у соседнего подъезда?
– Ох нет, – запричитала тётя Маша, усаживаясь в кресло. – Я чистила плиту на кухне.
– Разве окна вашей кухни выходят не во двор? – Следователь раскрыла блокнот.
– Да, – после едва заметной паузы признала тётя Маша. – Но по радио сегодня передавали концерт, старинные романсы пели, я сделала погромче, вот всё и пропустила. Ай-ай-ай.
Батенко прищурилась. Тётя Маша невозмутимо качала головой, шлёпая руками по коленям, цокая и изображая крайнее разочарование своей опрометчивостью.
– А вы? – обратилась следователь к Кире.
– Я спала, – сухо сказала Кира. Она пока не решила, стоило ли жалеть о пропущенном происшествии.
– И шум вас не разбудил?
– Куда там, – весело встряла тётя Маша. – Она работает до полуночи, потом не добудишься.
– А где вы работаете?
– Я дизайнер в рекламной компании, но работаю на дому. – Кире очень хотелось поскорее прекратить разговор. – Часто до глубокой ночи.
– Вы хорошо знали Доминику Штанову? – продолжала расспрашивать Батенко.
– Нет, – сухо ответила Кира. – Мы вообще не общались.
– Вы, кажется, одного возраста?
– Наверное, – пожала плечами Кира. Она понятия не имела, сколько лет Доминике.
– Хоть что-то можете о ней рассказать? – устало спросила Батенко.
– Она любила вечеринки, – выдала Кира прежде, чем тётя Маша успела вставить какую-нибудь чушь (почему-то было понятно, что тётка хотела сказать что-то малозначимое).
– А откуда вам это известно? – в голосе Батенко послышался интерес. Тётя Маша нахмурилась.
– А я всё слышала. Каждую ночь. Стенка-то не очень толстая.
– Ясно. А какие отношения у неё были с женихом?
– Понятия не имею. – Кира зевнула и потёрла глаза.
– Но ведь стенка-то не очень толстая. – Батенко чуть улыбнулась.
– Интимные отношения у них были, и регулярные. Если вас это интересует.