Кира собралась с силами и выбежала из церкви, громко хлопнув дверью. В лицо летели острые льдинки. Прочь отсюда, куда глаза глядят, лишь бы подальше. Ботинки скользили, длинная юбка намокла и мешала двигаться, платок слетел с головы и исчез в мокром холодном мраке. Ноги намокли по колено. Вокруг виднелись лишь стволы деревьев. Кира отдышалась и обернулась. Вдали расплывались огоньки.
Хотя бы недалеко ушла. Кира прислонилась к дереву. Они ошибаются. Доминика сама виновата в том, что случилось. Здесь не в чем каяться.
Мокрые волосы облепили лицо. Убрать их не получалось, волосы лезли в рот, обдавали шею сырым холодом. Отплёвываясь, Кира резким движением сгребла прядь с лица. Боли не последовало – локон так и остался в руке. Рассмотрев прядь волос, Кира взвизгнула и рванула к монастырю. Но тут же споткнулась, упала, проползла немного, попыталась подняться, опять упала. Руки скользили в жиже, мокрая холодная одежда липла к телу.
Огоньки приближались слишком медленно, ноги то и дело путались в траве, юбка порвалась и хлопала на ветру. Когда в пелене дождя стали проступать очертания построек, в паре метров вдруг вырос тёмный силуэт. Не успев посторониться, Кира налетела прямо на него, вместе они шлёпнулись в жидкую грязь.
Кое-как откатившись в сторону, Кира попыталась подняться. Человек, тихо произнеся что-то женским голосом, тоже встал на ноги.
– Кира, это вы? – спросил женский голос.
– Да, – промямлила Кира.
– Тогда пойдёмте назад, куда же вы убежали.
Кира поплелась вслед за монахиней. В свете фонарей мелькали тени. Навстречу двинулась фигура в длинном одеянии.
– Наконец-то, мы так волновались! – воскликнула Люба. – Куда ты… – Рассмотрев Киру, Люба ахнула. – Идём сушиться.
Вслед за сёстрами Кира поднялась в комнату с койками. Только при ярком свете удалось рассмотреть сбитые в кровь грязные ладони, поцарапанные пальцы, дыры на вымокшей одежде.
– Надо переодеться в сухое, девочки, давайте что-то придумаем. – Люба трещала без умолку, суетливо перемещаясь по комнате.
София копалась в сумках в поисках аптечки. Мила молча смотрела на Киру. Наконец она подошла и что-то сняла с мокрого плеча. В пальцах средней сестры светлела прядь длинных волос.
– Как у Доминики, – тихо произнесла Мила, глядя на волосы.
Её реплика прозвучала в тот редкий момент, когда другие сёстры замолчали.
– Что – как у Доминики? – Люба резко развернулась, увидела волосы и, открыв рот, села на койку.
– Это откуда? – спросила София, подойдя к сестре. Мила молча кивнула на Киру. – Да ты вся в этих волосах. – София тоже сняла прядь с одежды Киры.
Дверь открылась, и в комнату вошла монахиня.
– Вот, платье нашла. – Монахиня остановилась и внимательно посмотрела на Киру. Лицом насельница монастыря чем-то напоминала сестёр.
– Кира, познакомься, – прервала затянувшуюся паузу София. – Это сестра Маргарита, она… в общем, это наша мама.
– Да ладно?! – Кира даже не секунду забыла о своих приключениях. Она внимательно всматривалась в лицо Маргариты. Острый подбородок, как у сестёр, высокие скулы и зелёные миндалевидные глаза – сходство очевидное. Только выглядела монахиня не как мать троих молодых женщин, а… Её можно было бы принять ещё за одну сестру, самую старшую, так как на лице Маргариты пока не появилось ни одной морщинки. Однако в облике монахини сквозило нечто… не старческое, а измотанное или уставшее.
– Вот платье, – повторила монахиня, протягивая свёрток. Оказалось, у Маргариты не хватало зубов, а те, что остались, торчали осколками.
– Спасибо. – Кира приняла одежду и ушла за ширмочку в углу. Пока она переодевалась, в комнате шёл разговор, но все четверо изъяснялись шёпотом, так что расслышать ничего не удалось.
Кира вышла из-за ширмы в длинном цветастом платье. Старое, поношенное и по виду простецкое, оно село идеально, и смотрелось отлично.
– И платочек. – Невесть как оказавшаяся за спиной Мила ловко собрала рыжие волосы под косынку.
– Кира, может, вы хотите с кем-то поговорить? – спросила Маргарита.
– О чём?
– Понимаете, всё это бесследно не проходит.
– Что не проходит? – со вздохом спросила Кира.
– За свои действия приходится нести ответственность. – Монахиня сделала движение рукой, и перед Кирой промелькнули перламутровые белые жемчужины. Запястье Маргариты овивали два ряда чёток.
– Какие красивые чётки, – сказала Кира, совсем не слушая, что ещё говорила монахиня, но в упор глядя на её руку.
Маргарита быстрым движением одёрнула рукав. Чётки скрылись, а Кира всё равно их видела. Даже сквозь ткань.
– Вам пора ложиться, – глухо произнесла Маргарита и вышла из комнаты.
Ночью Кире в зыбком сне то и дело являлись серьги, кулон и чётки, по-хорошему заснуть получилось лишь под утро, уже после того, как прокричал петух. Утром она не поднялась вместе со всеми, и сёстры не стали её будить.
Маргарита в этот день больше не встречалась. После обеда Кира со спутницами набились в маленький старый автомобильчик сестры-эконома.
Подпрыгивая на ухабах, машинка везла их сначала по грунтовке, потом по шоссе. Сестра-эконом, полная розовощёкая монахиня, ни на минуту не умолкала, всё рассказывала историю монастыря. Кира ни слова не уловила, только время от времени поддакивала, кивая, как игрушечная собачка.
Машина доехала до остановки с табличкой «Ежевичная», и свернула на дорогу через поле. У фермы сестра-эконом и три сестры-соседки Киры вышли из машины и отправились искать хозяина. Кира осталась и расхаживала вдоль деревянного забора. В мыслях, сменяя друг друга, возникали то чётки, то серьги, то кулон. Только вот до чёток не дотянуться.
Кажется, к сёстрам вышел фермер. Кира как будто издалека слышала несколько женских голосов и один мужской.
Допустим… нет, Кира отказывалась признавать, что украла кулон. Собственно, её в этом никто и не обвинял. Всё равно Доминике украшение уже не пригодится. Да и неплохо бы узнать, на какие деньги оно куплено. А вот чётки… Такие белоснежные… Монахиня, что, выменяла на них свои зубы?
– Это тебе. – Выросшая перед Кирой Люба протягивала ей пакет.
– А что тут? – Кира заглянула внутрь.
– Тётя Маша просила привезти сливок, творога, молока и козий сыр.
– А почему она меня не попросила?
Но Люба уже шла к машине. Кира засеменила следом. Уже у машины она зачем-то обернулась, и краем глаза заметила, как мужская фигура в комбинезоне исчезает за дверью одного из низких бревенчатых строений.
Сестра-эконом подбросила компанию до остановки, дальше пришлось ехать на рейсовом автобусе. Возвращавшиеся дачники заняли все сидячие места, так что Кира и сёстры опять подпрыгивали вместе с автобусом, повиснув на поручнях.
– Тебе хоть понравилось? – спросила София, когда они прощались в подъезде.
– Бессмыслица какая-то, – буркнула Кира, открывая свою дверь.
5.
Ввалившись в квартиру, Кира первым делом выложила привезённые фермерские продукты на кухонный стол.
– Привет, тёть Маш, – устало проговорила она, проходя мимо тётки, сидевшей с вязанием перед телевизором. Войдя в комнату, бросила рюкзак на пол и переоделась.
– Как съездили? – донёсся из другой комнаты голос тёти Маши.
– Нормально, – равнодушно отозвалась Кира. Не рассказывать же тётке, что из всей поездки ей запомнились только белые чётки. Направляясь в душ, она остановилась у телевизора. – Тёть Маш, а ты знала, что мамаша наших соседок живёт в этом монастыре?
– Да, давно уже. – Тётя Маша с чрезмерной увлечённостью следила за рекламой колбасы, при этом непрерывно работая спицами.
– Вот они и решили меня на семейную встречу пригласить, – пробормотала Кира, тоже глядя на экран. Теперь белозубое семейство с широченными улыбками глотало сомнительное молоко из высоких стаканов. – Да, я там привезла сливки, творог, что-то ещё.
– Вы на ферму заезжали? – Тётя Маша мигом потеряла интерес к рекламе и с энтузиазмом начала расспрашивать: – Как там дела? Познакомились? Сколько у него теперь коз? Посмотрела, как сыр-то варится?
– Понятия не имею, – разом на все вопросы ответила Кира. – Я там вообще ничего и никого не видела, ждала у машины.
Тётя Маша разочарованно махнула рукой и вернулась к просмотру рекламы и своим кружевам. Кира поплелась в душ.
Заправившись блинчиками со сметаной, которые уже успела пожарить тётя Маша, всё нахваливавшая фермера, Кира на заплетающихся ногах добралась до кровати и рухнула лицом вниз. Проснулась как будто через пять минут от телефонного звонка.
– Привет! – жизнерадостно раздалось в трубке. – А я у бабушки! Гоу в клуб!
– Кто это? – не открывая глаз, промямлила Кира.
– В смысле – кто? Кир, ты чего?
Сквозь разлепившиеся веки светился экран с именем «Жанна».
– А, привет. Я сплю сейчас, может, вечерком поговорим?
– Так уже вечер, восемь. Ты чего дрыхнешь-то? Я зайду через час. – Жанна отключилась.
Хорошо, конечно, что Жанна приехала, но лучше бы встретиться завтра. Повалявшись ещё минуту с закрытыми глазами, Кира всё-таки сделала усилие и поднялась. Тут же покачнулась. Как будто не проспала семь часов.
Всё же, встряхнувшись, уселась у зеркала. Для выхода в клуб даже не нашлось подходящего платья. С тех пор, как Пульхерия Панкратовна предоставила дочери возможность обеспечивать себя самостоятельно, Кире хватало только на карандаши и блокноты.
Первым из шкафа выпало платье, привезённое из монастыря. Тётя Маша уже успела его постирать, высушить и погладить. А вот для ночного клуба ничего подходящего откопать так и не удалось.
Натянув обычные джинсы и майку, Кира достала косметичку. Краситься она не любила – в косметике казалась себе похожей на потасканную «женщину с пониженной планкой социальной ответственности». Распустив волосы, нанесла на них пенку. Чуть-чуть подкрасила глаза. Никаких «тончиков», кожа Кире досталась что надо – идеально гладкая и мягкая, с персиковым румянцем.