Они с волнением ждали 11 декабря и каждый вечер ходили поглядеть на свой корабль – будущее место приложения их сил. Погода стояла прекрасная. По указанию мистера Стедмана Роберта не принимали в его доме, потому, тоскуя по Эллен, молодой человек был рад хоть чем-то занять свой досуг.
Время шло, погода постепенно начала меняться, и Роберт с Томом забеспокоились. Ветер стал резче и порывистее, он злобно крутил по углам улиц мокрые опавшие листья, а на берегу срывал сероватые гребни с сердитых волн. Над морем неслись сырые облака, а туман с каждым днем становился все гуще и холоднее, так что уже за несколько ярдов ничего нельзя было разобрать, – и тем не менее молодые люди все равно каждый вечер упорно посещали свои гипотетические сокровища. Сначала береговая охрана глаз с них не спускала, но кладоискатели, заметив пристальный интерес к своим персонам, посвятили их в свои планы и даже предъявили письмо от сэра Артура, законно передававшее корабль в их руки.
Моряки немало потешались над странной затеей, но все же отнеслись к молодым людям с пониманием и своеобразной добродушной поддержкой, пообещав всячески содействовать их начинаниям. Одно время обоих друзей терзал страх – в котором, впрочем, ни один из них не пожелал бы признаться. Постоянно думая лишь о старом корабле на песчаном берегу, они постепенно внушили себе, что эта никому не интересная посудина, более пятнадцати лет провалявшаяся нетронутой кверху днищем в сыром песке, вдруг стала неимоверно притягательна для всего мира. Естественно, обоих авантюристов теперь преследовал страх, что некий злоумышленник попытается украсть их приз, подрезав их в гонке за сокровищами, и первым взломает корабль. Огромным облегчением было для обоих обещание берегового патруля, что ни одна душа не посмеет копошиться на старой развалюхе без персонального разрешения молодых джентльменов. Погода продолжала портиться, но вместо того, чтобы разочароваться в затее со старым кораблем, они лишь парадоксальным образом укрепились в своей мечте о кладе. В ночь на 10 декабря грянула натуральная буря – и Роберт с Томом, лежа под одеялами и слушая дикие завывания ветра в дымоходе, окончательно и накрепко уверовали, что там, под гнилыми корабельными досками, на самом деле скрыто нечто такое невиданное и ослепительное, от чего мир завистливо ахнет.
Следующим вечером, в семь часов, друзья уже были на берегу Бычьего острова и вглядывались в кромешную тьму. С берега дул ветер такой силы, что волны, и так высокие от прилива, вставали горой – и каналы были переполнены, как мельничные плотины. Одна за другой волны бились о берег, разлетаясь массой брызг, а ветер сдувал пену с их гребней и уносил ее, роняя на лету, так что казалось, будто идет непрерывный соленый дождь. Хриплый рев морского ветра и грохот валов неслись по всему берегу – и слыша эти преисполненные ярости звуки, можно было понять, отчего эта местность получила свое диковинное имя.
Работать на месте кораблекрушения в такую ночь было совершенно невозможно, даже если бы друзья каким-то чудом сумели добраться до судна и не потеряться в темноте. Ждать было нечего – и молодые люди с грустью поплелись домой, надеясь, что хоть на следующий вечер им повезет.
Надежды оказались напрасными. Шторм свирепствовал целых два дня, и сквозь набегающие и отступающие громадные валы невозможно было разглядеть корабельный остов. Каждый вечер в семь часов друзья терпеливо возвращались на свой пост и смотрели на разъяренные волны, тщетно надеясь, что буйство стихии как-нибудь возьмет и прекратится и они наконец-то смогут приступить к осуществлению своих долгожданных планов. Но вот шторм начал утихать, а надежда кладоискателей, наоборот, разгораться, так что утром 14 декабря, когда, проснувшись на своем чердаке, они не услышали отчаянного свиста ветра в трубах, прежний оптимизм кладоискателей воцарился в их душах. В ту ночь молодые люди пришли на берег исполненными надежд, а вернулись в полном отчаянии. Несмотря на то что шторм утих, море по-прежнему не унималось. Огромные, тяжкие, мрачные волны, хоть и без ореола брызг, но все же вспененные, набрасывались на залив и хлестали песчаную пустыню с такой силой, что не могло быть и речи о том, чтобы попробовать сунуться к ним поближе. Роберт и Том ждали до последнего, рискуя опоздать к урочному часу, но ничего не менялось – и они вынуждены были вернуться домой подавленные и с разбитым сердцем. Оставался последний вечер, чтобы добраться до корабля, и молодые люди всерьез опасались, что, даже если море смилостивится и успокоится, одного-единственного часа им не хватит никоим образом. Однако юность – пора упорства, и на следующее утро оба они были полны тех окрыляющих надежд, что родятся лишь из мрака отчаяния: твердая уверенность, что хуже уже быть не может – а раз так, то проигравший еще успеет собраться с силами и победить. Когда в этот вечер они приближались к Бычьему острову, их сердца колотились так громко, что стук, казалось, можно было расслышать издалека. Оба словно предчувствовали: сегодня, сегодня! Их надежды не напрасны! На всем пути от города было тихо – дома напротив Клонтарфа чернели в декабрьской тьме, – и молодым людям казалось, что и там, над песками, их ждет такое же спокойствие. Но, увы, оба не учли, что гавань защищают два волнореза, а пески острова открыты всем ветрам и штормам, что великие атлантические валы, грохочущие на севере и юге, все еще страшно могучи, они проносятся по всему Ла-Маншу и с каждым приливом яростно бьются о побережье. Итак, добравшись до песчаных холмов, молодые люди увидели, что надеждам их пришел конец.
Луна взошла прямо перед ними, над маяком Бейли, и широкая полоса света, протянувшаяся от нее, озарила корабль с сокровищами. Волны, черные там, где не были обласканы луной, выглядели относительно спокойными, но все равно набегали на песок куда дальше, чем обычно, до самого остова заветного судна, и лунное сияние отражалось вокруг корабля, залитого водой. Не было ни единого шанса добраться туда – и разочарованные кладоискатели отправились обратно, с горечью думая, что следующую попытку можно будет предпринять не раньше чем в Сочельник.
Глава 3. Железный сундук
Следующие дни тянулись для обоих мучительно долго. А для Роберта они и вовсе были бесконечными – и даже изматывающий каждодневный труд не мог утешить и успокоить его. По ночам он не мог уснуть, охваченный тоской по возлюбленной, видеться с которой ему было строго запрещено, и в то же время мысль о сокровищах щекотала его нервы. Когда же он наконец умудрялся смежить веки, то и во сне видел лишь Эллен – и кораблекрушения. То ему снилась великая удача: вот он находит сокровища и радостно кладет их к ногам своей любимой. То сны его были мрачными и тяжелыми: жизнь висела на волоске, пока он охотился за богатством, а Эллен лишала его своей благосклонности.
Однако было у него и утешение: сколь бы тяжелыми ни казались дела, время продолжало течь – и вот долгожданный день наступил. Вечером 24 декабря Том и Роберт в томительном волнении отправились в Доллимаунт. Проходя по городу, повсюду они видели толпы людей, воодушевленных единой целью: встретить величайший из христианских праздников, озаряющий своим сиянием нашу грешную землю по всему миру, куда бы ни упал Истинный Свет, и в этот момент наши герои не могли не испытывать изрядного сожаления, что их дела не позволяют им радостно броситься в ту же предпраздничную кутерьму. Роберт рассердился, когда увидел Эллен, опирающуюся на руку Томлинсона; девушка с таким интересом рассматривала какую-то ярко освещенную витрину, что даже не заметила, как он прошел совсем рядом с ней. Наконец город с его суетой, предпраздничным оживлением, витринами, украшенными остролистом, остался позади – и друзья, не слишком пожалев о нем, поспешили к своей цели.
Пока они проходили по улицам, залитым огнями, света было достаточно, но вот город с его окнами и фонарями остался далеко позади, и друзья начали опасаться, как бы ночная тьма не стала препятствием в их трудах.
Впрочем, к такому обороту они были готовы: на песчаных холмах Том и Роберт остановились и зажгли фонарь, намереваясь пересечь пески. Однако спустя несколько секунд выяснилось, что фонарь им не поможет: его слабый свет не в силах был разогнать мрак декабрьской ночи, освещая лишь песок у них под ногами, зато обступившая их тьма теперь была вдвое темнее и стояла стеной. Друзья прикрыли фонарь, но и это им не слишком-то помогло, поскольку, привыкнув к свету, глаза не желали видеть вообще ничего. Почти час потребовался им, чтобы добраться наконец к месту кораблекрушения.
И вот они оказались у корабля – и с помощью молотка, зубила и пилы принялись взламывать судно, чтобы добраться до сокровищ. Работа, несмотря на все усилия, продвигалась медленно: мрак очень мешал кладоискателям. Но как известно, терпение и труд все перетрут – и, выломав несколько досок, они проделали-таки дыру в четыре фута шириной и шесть – длиной. Изнутри эта брешь была перегорожена корабельной балкой, но поскольку бревно проходило не прямо посреди дыры, а чуть левее, то оставалось достаточно места, чтобы протиснуться внутрь. Унимая бьющиеся сердца, молодые люди наклонили фонарь, освещая его скудным светом то, что находилось в недрах судна. Внутри было темно. Примерно в четырех футах от них стояла спокойная вода – как чернила в чернильнице. Они глядели туда, как завороженные, но в это время вода стала подниматься: прилив сменил отлив, и значит, для того, чтобы хоть что-то предпринять, оставалось лишь несколько минут. Свесившись вниз, насколько это вообще было возможно, друзья шарили в воде руками, но ничего не нашли. Тогда Роберт встал и принялся решительно стаскивать с себя одежду.
– Что это ты задумал? – спросил его Том.
– Надо нырять. Это наш единственный шанс.
Том не стал отговаривать своего приятеля, а вместо того достал из сумки заранее припасенную веревку, обвязал Роберта под мышками и крепко ухватился за другой конец. Роберт закрепил фонарь, чтобы тот хоть как-то освещал ему дорогу, а потом с беззвучной молитвой проскользнул внутрь и повис, уцепившись за балку. Вода была опасно холодной – настолько, что Роберта бил озноб, несмотря на жар лихорадочного возбуждения, охвативший его. И все же он без колебаний разжал руки и бросился в черную воду. «Ради Эллен!» – крикнул он и исчез в темноте.