к не начал раскачиваться наподобие маятника. Роберт крепко держал оба конца – и подтягивал то один, то другой в зависимости от амплитуды раскачивающегося сундука. Работая терпеливо и последовательно, без спешки, Роберт наконец увидел, как крышка ящика чуть показалась над водой, и в тот момент юноша был близок к экстазу. Его сила удвоилась – и по мере того, как ящик качался все больше и больше, Роберт тянул все сильнее и сильнее, пока, наконец, сундук не повис на туго натянутых веревках: выше его было попросту не поднять, по крайней мере таким способом. Сундук был почти что у самого верха. Роберт, выломав одну из корабельных балок, использовал ее в качестве рычага и после нескольких неудачных попыток все же сумел подвести ящик к пролому в днище корабля и вытолкнуть наружу. Вожделенный сундук упал, глухо стукнув о влажный песок.
С радостным воплем Роберт спрыгнул вслед за ним, но, приземляясь, ударился ногой прямо о край сундука. Вывих лодыжки был так силен, что он не смог встать и снова упал на песок. Ему удалось тем не менее заползти на деревянные обломки корабля и дотянуться до фонаря. К этому времени ветер выл как обезумевший, туман вставал сырой стеной, и в довершение всего пошел мокрый снег. Пытаясь защитить фонарь от ветра, Роберт поскользнулся на осклизлой деревянной обшивке и рухнул вниз, еще раз стукнувшись ногой о проклятый сундук. На несколько мгновений Роберт потерял сознание от дикой боли. Когда же он пришел в себя, то понял, что не может пошевелиться.
Фонарь упал в лужу морской воды и, разумеется, погас. Сердце Роберта оборвалось. Ситуация была хуже некуда, самые дурные его предчувствия, казалось, сбывались. Ветер, уже штормовой, яростно несся мимо бедняги, погружая его в смертоносный туман. Прилив ревел все ближе и громче. Завеса тьмы смыкалась над головой Роберта, лишь иногда мелькал некий белесоватый сырой сгусток тумана, словно гибельный дух бури. Роберт лежал, распростертый на мокром соленом песке, и воспоминания о том, что случилось за последнее время, постепенно заполонили его разум. Невольно в голове колоколом прозвенели давешние слова Тома: «Ничто, кроме смерти», и такой неожиданной жутью пахнуло на него от этих слов, что он содрогнулся и уверовал, будто Том и вправду мертв – и это его душа белесым клоком тумана только что пронеслась над ним. И сон про сундук тоже вспомнился Роберту – сердце его вновь захлебнулось ледяным ужасом при мысли, как ужасно осуществилось это его сновидение. Вот же он, не во сне, а наяву, лежит подле мертвого судна, выброшенного на берег и наполовину погребенного в гибельных песках. Рядом с ним стоит сундук из недавних сновидений, а над головой, смыкаясь, шумят огромные крылья неминуемой смерти… Все кошмары, все чудовищные порождения предсмертного бреда и отчаяния собирались вокруг Роберта. Он не помнил своего отца, в этой жизни они почти не виделись, но в тот миг юноша вдруг ощутил его рядом с собой. Но не один лишь отец – все мертвые, которых он когда-либо оплакивал или о которых слышал, проносились вокруг него в странном танце. В штормовых порывах он явственно различал мрачный звон – со всех сторон, куда бы он ни повернулся, доносилась погребальная песнь колоколов. Все было, как в худших его снах, все… кроме Эллен. Но, назвав ее имя, он внезапно услышал голос возлюбленной – на краю сознания, сквозь пелену тумана. Роберт попытался крикнуть, но стужа сковала его настолько, что и сам он едва расслышал собственный голос. Тщетно юноша попытался встать – новая боль пронзила его, и от этой боли, разочарования и крушения всех надежд он провалился в небытие.
Неужели его охота за сокровищами окончится так ужасно?
…Когда мистер Стедман и Эллен сидели в тот вечер за праздничным столом и единственным их гостем был Артур Томлинсон, в дверь внезапно постучали. Через мгновение в комнате появилась малютка-служанка, она выглядела весьма испуганной, а в руках у нее было письмо. Она подошла к Эллен и, запинаясь, пролепетала:
– Мисс, пожалуйста, мисс… Это письмо от одного человека, из больницы. Он просит вас прочитать это письмо, только прямо сейчас, и прийти к нему. Он сказал, это вопрос жизни и смерти, мисс.
Эллен встала, задрожав и побледнев как полотно, и тут же вскрыла письмо. Мистер Стедман тоже поднялся с места. Артур Томлинсон, не изменив позы, казнил взглядом служанку, и бедная девочка, уверившись, что сделала что-то чудовищное, залилась слезами.
Письмо было написано врачом по просьбе Тома. В этом письме доктор умолял мисс Эллен приехать безотлагательно, так как у него были для нее чрезвычайно важные известия о человеке, для которого она, несомненно, сделала бы очень многое. Эллен в ту же секунду бросилась надевать плащ и попросила отца сопровождать ее.
– Но, разумеется, вы никуда не пойдете? – спросил Томлинсон.
– Разумеется, пойду, как можно сомневаться? – с глухим презрением бросила Эллен. – Я должна извиниться, что покидаю вас, если, конечно, вы не захотите отправиться с нами.
– Благодарю, но я далек от благотворительности, – кисло ответил Томлинсон.
Через полчаса Стедманы были в больнице и услышали рассказ Тома. Оказалось, он так спешил к Роберту, что угодил под автомобиль и сломал ногу! Сразу же, как смог, верный Том отправил весточку Эллен, ибо лишь от нее он мог ждать содействия, ведь Роберт оставался на месте кораблекрушения совсем один. Кому, как не Тому, было знать, насколько серьезно простудился его друг прошлой ночью. Едва услышав этот рассказ и поняв, в какой смертельной опасности оказался Роберт, Эллен и ее отец незамедлительно отправились к Бычьему острову.
С трудом они отыскали автомобиль и, добравшись до места, вызвали береговую охрану со станции. В тот вечер никто из работников Роберта не встречал, но, узнав об опасности, грозившей молодому джентльмену, они охотно вызвались помочь, выдали Эллен и мистеру Стедману непромокаемые плащи и, взяв веревки и фонари, вместе с ними отправились к развалинам старого судна. Береговая охрана отлично знала, где располагается потерпевший крушение старый корабль, по дороге к нему они обнаружили одежду Роберта. Враз посерьезнев, они предложили Эллен остаться на берегу, но та категорически отказалась. К этому времени шторм уже бушевал, море ревело, приливные потоки были куда более бурными и глубокими, чем обычно, так что до места кораблекрушения добраться было сложно.
Заблудившись в тумане, даже моряки береговой охраны не смогли сразу сориентироваться и сказать, далеко ли до места. Они кричали и звали Роберта изо всех сил, но ответа не было. Ужас и тревога обуяли Эллен до такой степени, что и она звала Роберта наравне с мужчинами, хоть и боялась, что ее голосок будет заглушен ветром и ревом волн. Но ее чистое сопрано звучало яснее, чем хриплые крики мужчин, и серебряный голос пронзал вой бури, словно стрела. Она звала и звала Роберта, но по-прежнему лишь ветер был ей ответом. Внезапно она остановилась, склонила головку, а затем радостно воскликнула:
– Он там, там! Я слышу его! – и бросилась что было сил прямо в сторону бушующего моря.
Работники береговой охраны окликнули ее, выяснили направление и, подняв фонари, со всех ног устремились за девушкой.
Когда они догнали ее, их глазам предстала следующая картина: Эллен сидела на железном сундуке, а на коленях ее распростерлось тело Роберта. Голову юноши она устроила на своей груди. Роберт приоткрыл глаза и блаженно прошептал:
– Эллен, любовь моя. Я пошел на это ради тебя – даже жизнью рискнул.
Она наклонилась к нему и поцеловала, не стесняясь ни отца, ни береговой охраны. А потом сквозь рев шторма шепнула ему:
– Не напрасно рискнул.
Рисунки Ивана Иванова