— «Тайный экипаж корабельщиков»! ТЭК!..
— Святой Николай угодник, покровитель моряков!.. — Константин Петрович тяжело заворочался, встал над столиком (тот легко отскочил в сторону).
Маша часто дышала у Матвейкиной щеки. У капитана Аркадия пуще прежнего раздулась шея, и он моргал. Сержант Бабчиков смотрел на ребят, как шакал, у которого увели из-под носа добычу. Константин Петрович взгромоздился над Матвеем и Машей, будто вставший из берлоги медведь-шатун.
— Мальчик, ты из каких параллельных миров? Ты откуда знаешь все это?
Уже совсем без испуга, почти весело, Мак объяснил:
— От брата! Он два года назад лежал в больнице. С ним в палате был учитель Виктор Ильич, он рассказывал про капитана Лухманова. А главный врач подарил брату книжку этого капитана про плавание «Товарища». И рассказал про своего дядю, который когда-то был в «Тайном экипаже»…
— А как фамилия врача?
— Не помню… Ой, кажется, Саранцев!
— Наверно, племянник Вадика Саранцева… Ребята, пошли отсюда. Ну, не в этой же КПЗ говорить о славных парусных делах… Капитан! Я забираю ребят!
— Но, Константин Петрович!..
— Что? Я спасаю тебя от всяких неприятностей. Если станет известно, что ты ударил мальчика, у тебя их будет немало. Особенно в свете последних событий…
— Да я его ни единым пальчиком, врет он! Бабчиков, скажи!
Сержант стал кивать, словно глотал неочищенный грецкий орех.
— Бабчиков — это, конечно, бесспорный свидетель… Пошли, молодежь! У меня тут машина, заедем ко мне на полчасика, поговорим о наших делах, а? Я живу поблизости.
Маша неуверенно глянула на Мака.
— Ну… если это недолго, — сказал он.
Один из тех
Старик попросил, чтобы Матвей и Маша сели на заднее сиденье, а сам втиснулся перед баранкой помятой «Лады» (она заскрипела). И тут же охнул:
— Старый склеротик!.. Друзья, никогда не становитесь стариками: одни неприятности…
— А что случилось? — вежливо спросила Маша.
— Забыл пакет с продуктами в штабе этих «силовых структур»… Ох, не хочется к ним опять…
— Давайте я схожу, — храбро предложил Мак.
— Не стоит. Зачем мальчишке лишний раз соваться в крокодилью пасть… Я быстро. — И с шумом выбрался наружу.
— У-ух… — вздохнул Мак.
— Что? — сразу испугалась Маша.
— Хорошо, что он меня не пустил. Ноги ослабели. Там, кажется, ни капельки не боялся, а сейчас… Как вспомню этого дебила с шеей будто кусок анаконды…
— Мак, я тоже какая-то вся обмякшая сделалась. С запоздалого перепуга. Хорошо, что Константин Петрович там оказался. Ой!..
— Что? — испугался теперь Мак.
— А что, если этот Константин Петрович их сообщник? Притворился добреньким, а сам завезет куда-нибудь?.. Помнишь передачу про «оборотней в погонах»?
— Маш, откуда преступникам знать про капитана Лухманова и пароль? Подожди, я позвоню Миру! Скажу, где мы и у кого!
— А где? И у кого?
— Тьфу! Сейчас выберусь, посмотрю номер машины…
Он не успел выбраться. Снова открылась дверца. Константин Петрович, ворча, впихнул в кабину объемный пакет, «впихнулся» сам (опять постонали рессоры).
— Ну, отдаем швартовы… Ох, я вдруг сообразил! У вас, наверно, всякие вопросы и опасения! «Что за подозрительный старикан, куда нас везет?»
«Да нет, что вы…» — чуть не сказал Мак.
Но Маша оказалась более прямолинейной:
— Мы не боимся, но… непонятно. Почему вы за нас там заступились? Вы же еще не видели Матвейкин знак.
Константин Петрович включил двигатель — видимо, для прогрева.
— Разумный интерес. Надо объяснить по порядку.
— Ой!.. — спохватилась Маша.
— Что? — сразу отозвался Мак: тревога все еще звенела в нем.
— Дом-то остался открытый, и ключ торчит в замке…
Константин Петрович достал мобильник.
— Аркадий! Твои дуболомы наверняка забыли запереть дом, который будто бы спасали от поджога. Замок остался на двери. Скажи, чтобы вернулись и заперли. Ключ сегодня завезешь мне…
«Как он им командует!» — с удовольствием подумал Мак и не удержался, спросил:
— Вы его начальник?
— Я?! Этого еще не хватало! Я его будущий тесть, существует такая «родственная» должность. То есть он жених моей дочери. Что она нашла в этом гауптмане, ума не приложу. Переубедить девицу невозможно. А что нашел он в ней, понятно. У Ларисы двухкомнатная квартира, весьма соблазнительное приданое для полицейского обер-офицера. Но записана-то квартира пока что на меня, вот Аркадий Борисыч и старается не перечить мне ни в чем…
— Хорошо, что вы оказались там, — сказала Маша.
— Мне кажется, это судьба, — серьезно согласился Константин Петрович. — Кстати, что за кораблик вы искали в старом доме?
Матвей коротко объяснил. И подумал, что кораблик — это, возможно, тоже судьба. Неясно только, чья и почему.
Ехали недолго. Но за это время Константин Петрович внес «ясность в ситуацию»:
— Разрешите представиться. Я отставной актер областного драмтеатра. Удальцов моя фамилия. Работал там, пока не снесли старое театральное здание. Ну вы, наверно, его еще помните. Срыли два года назад и построили на его месте чудовищный восьмиэтажный дом для аренды…
— Да! Папа говорит: «Архитектурный монстр»! — вскинулась Маша.
— Он совершенно прав. А взамен старого, любимого всеми горожанами театра воздвигли на главной площади хоромы с колоннами: не то греческий храм, не то обком партии. Городские власти очень гордятся этим «вместилищем искусства», заявляют, что самый большой в России…
— Папа говорит: «Сплошная помпезность».
— Многие так говорят. В том числе и старые актеры. Ну понадобился начальству новый театр — стройте на здоровье. А зачем старый-то ломать? Там был замечательный зал, чудесная акустика. И столько связано с историей города. Но разве чиновникам и бизнесменам нужна история? Им нужны де-еньги… Несколько человек из нашей труппы подали в отставку.
— И теперь больше не выступаете на сцене? — осторожно спросил Мак. Было жаль старика.
— Увы… Иногда только помогаю самодеятельным коллективам в разных клубах. Да порой пишу заметки в городскую газету, в основном ругательные. О том, как рубят на улицах старые деревья и уродуют город… Хорошо, что редактор — мой одноклассник… Друзья мои, вы вот что! Позвоните-ка домой, что задерживаетесь. Пусть не волнуются: я развезу вас по домам. А живу, кстати, недалеко, на улице Володарского. Дом восемь, квартира сорок. В том доме, где книжный магазин «Лебедь»…
Мак и Маша обрадованно позвонили. Мак сообщил Миру, что они задерживаются у «одного знакомого» («дома все объясню»), Маша примерно то же сказала отцу. Никаких тревог уже не было.
Отставной актер Удальцов жил на втором этаже, в двухкомнатной квартирке. Включились яркие светильники, в просторной клетке между окнами запрыгали, застрекотали два зеленых попугайчика.
— Раздевайтесь, любители приключений. Попьем чайку, побеседуем.
Они разделись, шагнули в комнату, стали оглядываться. Книги, книги по всем стенам. Поверх книг — несколько пожухлых афиш, фотографии и написанный масляными красками портрет грузного дядьки в средневековом костюме. Константин Петрович сразу объяснил:
— Это я собственной персоной, в обличии короля Лира. Многие годы была моя любимая роль. Друзья так и звали — Дядюшка Лир или просто Лир. Может быть, и вы станете меня так звать… когда познакомимся ближе. А сейчас в честь знакомства глотнем чайку. У меня есть домашние пирожки с клюквенным вареньем — дочь принесла утром… Пойду на кухню…
— Мы поможем! — подхватилась Маша.
— Не надо, я управлюсь. А вы пока вертите головами, привыкайте к обстановке…
Они стали «вертеть и привыкать».
В комнате пахло сладковатыми травами. Казалось, что от кактусов, которые «толпились» на подоконниках — большие и маленькие, разных форм. Кактус, похожий на колючего рыцаря, был увенчан алым цветком-шлемом. В углу стоял глобус на высокой подставке, на нем была намалевана белилами улыбчивая физиономия (Маку показалось, что слегка знакомая).
В стеллажи был вделан широкий шкаф музейного вида — с завитушками и резными театральными масками на дверцах. Улыбчивыми и печальными. На краю правой дверцы — застекленный снимок. Из широкой ореховой рамки слегка насупленно смотрел старый человек со складчатым лицом и плотно сжатыми губами. Он был в черной фуражке с матерчатым козырьком. На козырьке виднелась каемка из вышитых листиков, а на околыше — обрамленные ветками якорь и герб — командирский знак отличия Морфлота.
— Маш, смотри! Похоже, что Лухманов! Я видел его портреты, похож!
Маша не успела ответить: возник хозяин квартиры с шарообразным самоваром. Самовар пыхтел, как пароходный котел, из-под крышки торчали рукояти двух кипятильников. Медные бока сияли. Константин Петрович утвердил горячий агрегат посреди стола.
— Хороша машина? Производство Тульского патронного завода, двадцать второй год прошлого века. Бабушкино наследство. Жаль только, что некогда раскочегаривать по-настоящему, углями, приходится втыкать электричество.
Мак глянул с вежливым интересом. Но гораздо больше его интересовал фотоснимок.
— Константин Петрович, это Лухманов?
— Он самый, — согласился Дядюшка Лир, отдуваясь, подобно самовару. — Вадик Саранцев своим ФЭДом переснял из журнала — кажется, из «Огонька» — в сорок шестом году. Там была статья по поводу недавней смерти Дмитрия Афанасьевича. Распечатал снимки своим скрипучим увеличителем, подарил каждому из друзей. Потому что капитана Лухманова мы считали командиром ТЭКа, хотя он, разумеется, об этом не ведал… Когда узнали, что умер, был у нас такой траур, кое-кто даже всплакнул украдкой…
Маша осторожно спросила:
— Константин Петрович, а почему вы считали его командиром? Тоже читали его книжку?
— Даже не книжку, а книжки. У него ведь были разные издания: и о плаваниях, и о приключениях, и об устройстве парусных судов. На улице Луначарского работала детская библиотека, ее заведующая, Галина Ивановна, разыскивала их для нас в каких-то особых фондах. Старые библиотекарши любят ребят, которые с виду совсем не отличники, но в душе отчаянные читатели. А мы такими и были… Хотите, покажу нашу компанию?