— Так и есть. Но разве брак не пекло? Кто его придумал? Два человека, которые вынуждены мириться друг с другом, приспосабливаться к чужим привычкам. И так год за годом, пока медленно не доведут друг друга до смерти. Один храпит, другой портит воздух… Если мы достигли такого высокого порога развития, неужели это самый лучший вариант совместного выживания?
— Предполагается, что брак освобождает нас для достижения более высоких целей.
— Брак?
— Да, иначе мы бы всю энергию тратили, бесконечно гоняясь друг за другом.
— Я была бы не против. Звучит заманчиво.
Бен рассмеялся.
— Нет, серьезно, — продолжила Карен свою обвинительную речь, — какой смысл в брачном союзе в наши дни? С самого начала он был нужен, чтобы людям было легче выжить. Обеспечить детей мясом, а саблезубых тигров держать на почтительном расстоянии от пещеры. Но сейчас женщины могут справиться со всем и сами, даже с тиграми. Еще секс и его последствия, конечно. Из-за этого вступали в брак наши родители. Затем кто-то умный придумал противозачаточные таблетки, так что и эта причина отпала сама собой.
— У меня появились сомнения: мы говорим о браке или о бесполезности мужчин?
— Нет. С мужчинами все в порядке. Хотя теперь, когда ты меня подвел к этому, я все-таки скажу, что, вероятно, вас действительно слишком много. Мы, женщины, вполне можем обойтись минимумом, отобрав образцовых и держа их в клетках. Чтобы не прерывать род людской и удовлетворять наши потребности.
— Как чудесно ты все нарисовала.
— Ты думаешь, что попал бы в список лучших?
— Мне попробовать поразить тебя одной из своих историй?
Карен прикоснулась к его руке и рассмеялась. К ним приближался Делрой. Он присоединился к небольшой группе тех, кто слушал историю его жены. У него были розовые глаза, и он блаженно улыбался. Он не делал секрета из того, что был пристрастен к травке. Почти каждый вечер, после ужина, Делрой ускользал от всех и в тишине деревьев курил. Среди них уже стало расхожей шуткой говорить, что он пошел наблюдать за птицами. Бен, который не пробовал ничего подобного, даже не курил обычных сигарет с момента окончания университета, недавно вдруг почувствовал потребность пойти с ним, но ему было неудобно попросить Фила об этом.
— О, привет, Дел, — тихо позвал его Том Брэдсток. — Не видел там дроздов с двумя клювами?
Делрой улыбнулся в ответ.
— Да их там целая стая.
Майя завершала свой рассказ. В нем не оказалось никакой остроумной реплики в конце, но, возможно, она хотела сообщить нечто философское, связанное с всеобщей кармой, а Бен это пропустил. Он не слушал. Все его мысли были заняты тем, что ему сказала Карен. Он стоял и наблюдал за Сарой, которая в дальнем конце веранды болтала с Кэти и Лейн и еще парой мальчишек из группы музыкантов. Его всегда восхищало то, как легко его жена находит общий язык с молодежью. В своем кремовом льняном наряде Сара выглядела, как всегда, элегантно. Волосы ее были аккуратно заправлены за уши, в мочках красовались жемчужины. Она словно сошла с телеэкрана из рекламного ролика Ральфа Лорена, отстраненная и приятно удивленная. Бену казалось, что он наблюдает за незнакомкой. Неожиданно он почувствовал на себе взгляд и, обернувшись, увидел, что Карен Брэдсток пристально смотрит на него.
— Как дела? — спросила она.
— Супер. А что?
— Просто видно невооруженным взглядом, что все далеко не супер.
— Как?
— В этом году ты как-то изменился. Ты кажешься… взволнованным. Печальным. Я не знаю.
Бен удивленно поднял брови и улыбнулся.
— О, прошу прощения, — сказала Карен. — Это не мое дело.
— Нет, все в порядке. Я полагаю, что это из-за работы. Последние пару месяцев не все складывается, как мне бы хотелось. И я совсем забыл, что такое сон.
— Почему так?
— Нет, ничего страшного. Послушай, ведь у меня сегодня день рождения. Я прекрасно провожу время.
— Да, Бен, конечно, ты прав.
Она отвернулась и взяла какую-то выпивку. Бен немедленно почувствовал себя мерзавцем, который проявил такую закрытость и холодность. Но что он мог сказать? Что он постоянно ощущает себя несчастным без причины? Чтобы подобрать слова, способные объяснить его состояние, потребовалось бы много времени. Говорить с женщиной, пусть доброй и умной, но с которой ты видишься всего две недели в год, о своем внутреннем кризисе было невозможно. Ее нельзя было считать близким другом. Если быть откровенным, то об этом вообще не с кем было поговорить. Не потому, что он испытывал страх признаться, а потому, что не знал, с чего ему следует начать.
Наблюдая сегодня утром за Эбби и Джошем, когда они отдалялись от него по лугу, он разделял их радость. Но эта картинка застряла в его мозгу на весь день, обрастая символами, когда он связывал ее с событиями, которые за этим последовали. Два счастливых, почти взрослых молодых человека, сильных и уверенных в себе, уходят от своих родителей, оставляя их в холодном мире отзвуков былого удовольствия. Прокручивая картинку снова и снова, как в кино, Бен вдруг почувствовал боль предстоящей глубокой утраты.
Наверное, все дело в Эбби, если уж быть честным с собой. Хотя он не признавался в этом никому, она была его любимицей, как Джош был любимчиком Сары. Наверное, такое разделение часто встречается в семьях с двумя разнополыми детьми. Отец с обожанием относится к девочке, а мать — к сыну. Так было в семье его родителей. Результат не оправдал себя: слепое обожание матери, казалось, выстроило глухую стену между Беном и его отцом, который испытывал постоянную ревность. Стена, о которой подумал Бен, к слову, так и не была разрушена.
Бен собирался сделать все, что в его силах, чтобы не допустить повторения такого сценария в его семье. Действительно, он и Джош ладили великолепно. Он любил своего сына очень сильно, но эта любовь имела другую природу, чем его чувства к Эбби. Дочь всегда была необыкновенно легкой. Она поддерживала его своим непринужденным отношением к жизни. Теперь же, когда Бен увидел, что свет, исходивший от нее, будет озарять жизнь кого-то еще, он физически ощутил, как тени над ним сгущаются. Бен вспомнил слова из «Пророка» Калила Джибрана, которые иногда любил цитировать. Их впервые произнес Мартин, его лучший друг, деловой партнер и крестный отец Эбби, на крестинах его девочки. Слова были о том, что родители не должны думать, что они властелины собственных детей; они лишь лук, который дает стреле полет. Бен верил в истинность этого высказывания. Но никто ему не сказал, что делать бедному незаряженному луку без стрелы. Когда его миссия будет выполнена, что дальше? Его просто бросят в угол, где он будет покрываться слоем пыли?
Собственный эгоизм поразил Бена. Он решил, что ему предстоит избавиться от этого ощущения. Одним глотком Бен допил пиво и поставил бутылку на стол. Карен отошла от него и разговаривала с кем-то из отдыхающих. Проходя сквозь толпу, он то и дело откликался на поздравления с днем рождения. Гости с улыбающимися лицами желали ему счастья и здоровья. В этот момент он заметил Эбби, которая поднималась по ступенькам крыльца. Она была одета в голубые джинсы и бледно-розовый топ, который открывал ее живот и бедра. Его дочь выглядела потрясающе. Увидев отца, Эбби подошла к нему с распростертыми руками.
— За что мне столь приятная награда? — спросил Бен.
— Просто так. У тебя такой вид, будто ты нуждаешься в небольшой поддержке.
Он отстранил ее от себя, чтобы получше рассмотреть. Она словно сияла.
— Тебе здесь весело?
— Не то слово. А тебе?
— Конечно.
— Почему ты не в своей шляпе?
— Я не хочу вызывать зависть других парней.
— А где мама?
— Вон там, флиртует с музыкантами.
— Разве они не классные?
— Неплохие. Кроме солиста.
— Да, я знаю. Им надо срочно от него избавиться.
Она широко улыбнулась и прищурилась, пытаясь вычислить, о чем ему может быть известно.
— Тай спросил меня, могу ли я приехать к ним на ранчо в четверг. Можно?
— У него свое ранчо? Это меняет дело.
— Нет, оно принадлежит его родителям. В четверг у него выходной день. Это в Вайоминге. Довольно далеко отсюда, так что нам пришлось бы выехать в среду вечером. Можно?
Бен пожал плечами.
— Я бы сказал, что нет. Посмотрим, как будет настроена мама.
Эбби потянулась к отцу и поцеловала его в щеку.
— Спасибо, папочка.
Она ушла, чтобы разыскать Сару. Бен наблюдал за ней.
— Наверное, вы очень ею гордитесь.
Он обернулся и увидел Еву, которая стояла перед ним и улыбалась. Вероятно, она слышала весь его разговор с Эбби.
— Странно, — сказал Бен, — но нам всегда заранее известно, чего они хотят от нас, верно? Как дочь, она все же не самая плохая. Вы Ева, да?
— А вы Бенджамин.
— Сразу видно, что вы разговаривали с моей женой. Все остальные зовут меня Беном.
Он протянул руку, и она сжала ее с насмешливой торжественностью, потому что до этого их уже представили друг другу на утренней прогулке. Красивые женщины не оставляли его равнодушным. Ее рука была холодной.
Он обратил на нее внимание, как только она вошла в столовую предыдущим вечером. Хотя они не разговаривали на прогулке, Бен провел немало времени, тайком наблюдая за ней. Он заметил ее легкую насмешливую улыбку, низкий голос, манеру несколько растягивать слова. Еще у нее была привычка задерживать на человеке взгляд своих темных глаз, словно ей было известно о нем больше, чем он хотел показать.
— Эбби рассказала мне, что вы приезжаете сюда каждое лето.
— Да, это уже четвертый раз. Наверное, пришло время подумать о перемене места.
— Почему?
— Не знаю. Просто потому, что надо стремиться к чему-то новому.
— Детям, кажется, здесь очень нравится.
— Да уж. Вы не поверите, как тяжело нам было с Эбби, когда мы выбрались на ранчо впервые. Она любит активный отдых, но тогда у нее был период, как у всех девочек ее возраста, когда все, что тебе хочется, — это шляться по торговым центрам. Ее друзья отправлялись на каникулы в Голливуд, в Европу, на Майами, а она одна вынуждена была ехать на какое-то нудное ранчо. Я помню, как она дулась всю дорогу, сидя на заднем сиденье, и ворчала: «Ух ты, смотрите,