Там, где не хватает сил, обычно помогает обман. Крастер не надеялся разгромить крупный северокорейский отряд своими силами, однако заставить его некоторое время держаться подальше от перевала, как он считал, было вполне возможным. С его точки зрения, засада и уничтожение передовых подразделений северокорейцев должны были стать холодным душем для их командира, способствующим затягиванию боя до наступления темноты. Ночью обеспеченные приборами ночного видения морпехи получали бы ещё большее преимущество, нежели при свете дня. К этому времени обстановка должна была разъясниться, соответственно подготовив решение держать перевал или отходить от него.
Обдумывать варианты ночных действий тем не менее было рано – до этого времени нужно было как минимум дожить. Хороший стейк целиком в рот не залезет, мясо от него отрезают по кусочку. Первым кусочком своего замысла Крастер счел устройство банальной засады и беспощадный расстрел столь беспечно сближающегося с ним корейского взвода, отстав от которого ещё на несколько сотен метров, по дороге следовали основные силы марширующего в тыл южнокорейцев отряда коммунистов.
Все складывалось просто прекрасно – передовой взвод северокорейских солдат прямо просился на убой. Ухмыляющийся Крастер даже обрадованно потер руки, деваться из «зоны смерти» на довольно открытом склоне красным было просто некуда. Что же касается самой колонны, даже если часть стволов будет обрабатывать её с дальней дистанции, не наказать красных за скученность было бы просто пренебрежением замысла Господнего, отдавшего в руки морских пехотинцев тела этих грешников.
Для большей эффективности первого залпа по головному охранению коммунистов Крастер даже собрал взвод на ограниченном участке рощи по склону высоты 130. Люди заняли запасные окопы, кому окопов не хватило – укрылись за стволами деревьев и замаскировались в кустах. Неприятные последствия излишней скученности он надеялся скомпенсировать развиваемой взводом огневой производительностью. После расстрела в огневом шквале передовых подразделений врага снова растащить взвод по линии обороны делом ему представлялось недолгим. В серьезные угрозы данному плану совершенно не верилось. В пределах требуемых десяти минут на вызов артиллерийской или авиационной поддержки способна далеко не каждая армия двадцать первого века. Что тут говорить о краснокорейской середины двадцатого!
Первой ласточкой грозящих Крастеру неприятностей стало нежелание коммунистов лезть в засаду на перевале. Когда дозорное отделение подошло к перевалу примерно на восемьсот метров, из основной колонны хлопнули три одиночных выстрела – сначала один, потом, после пятисекундного интервала – ещё два, один за другим.
Дозорные после данного сигнала дисциплинированно остановились, поджидая подхода к ним передового взвода, который, тоже остановившись, дожидался подхода колонны. Недавний план действий откровенно рассыпался прямо на глазах. При всём оптимизме у Крастера имелись некоторые сомнения в том, что колонна полезет на перевал без охранения.
Так оно и вышло. Когда к передовому взводу подтянулись основные силы, голова колонны рассыпалась по склону в боевой порядок и пошла на сближение. Первоначальный замысел окончательно пошел прахом.
Тем не менее плох тот план, который нельзя изменить вслед за обстановкой, так что Крастер стремился смотреть на мир позитивнее и надеялся, что морпехи расстреляют поднимающиеся по склону северокорейские цепи не менее успешно, чем зазевавшийся взвод на дороге. Единственное серьёзное отличие вводных – эти цепи, в отличие от взводной колонны на дороге, близко к позиции взвода подпускать совсем даже не стоило.
Красные корейцы, к подспудной радости Крастера, шли на убой тремя четко различимыми волнами. Насколько можно было определить наблюдением, в первых двух эшелонах боевого порядка двигалось по пехотной роте, поддерживая дистанцию до ста пятидесяти метров между собой. Численность рот Крастер оценил по сто или несколько более солдат в каждой. Обе роты строили боевой порядок «обратным клином»[40], имея два взвода в первой и один взвод во второй линии, фланговые взвода обеих рот определенно уделяли свое внимание угрозе обстрела с флангов.
Интервалы между соседними бойцами в цепи поддерживались в пределах четырёх-пяти метров.
Третьим эшелоном шло чётко определяемое в бинокль подразделение поддержки, расчеты которого тащили с собой шесть тяжёлых пулеметов[41]. Численность пулемётчиков Крастер оценил примерно в пятьдесят-шестьдесят человек. Минометов, к счастью, не было видно. Если они и были, оставшиеся сзади на дороге корейские обозники вовсе не торопились вытаскивать их из повозок.
Исход боя, несмотря на колоссальное общее превосходство наступающих в численности, выглядел довольно оптимистично. Глубокое эшелонирование боевого порядка наступающего батальона безоговорочно позволяло Крастеру расстреливать коммунистов поочерёдно, всякий раз имея в ответ огонь не более чем пехотной роты. Учитывая укрытия, оптику и огневую производительность штурмовых винтовок морских пехотинцев, локальное численное соотношение три к одному в этом случае выглядело для северокорейцев весьма жалко и не давало им абсолютно никаких шансов на победу. У красных не было бы серьёзных шансов даже в случае поголовного вооружения автоматическим оружием, с учетом же того, что в большинстве они были вооружены болтовыми винтовками, сложно было даже предположить, где в грядущей бойне что-то могло пойти не так.
Дистанцию открытия огня по головной роте Крастер назначил в четыреста метров – отличная дистанция для ведения огня с неплохой эффективностью, что по одну, что по другую сторону рубежа.
Дистанцию до противника считал О’Нил. С его страстью к стрельбе и снайперской школой в загашнике занимать этим голову командиру взвода не требовалось. Сближались с взводом корейцы на удивление быстро.
– Есть, сэр! Пора!
Крастер мягко выдохнул и, подведя марку прицела под середину корпуса невезучего коммуниста, что, удерживая винтовку обеими руками, бодро поднимался по склону, плавно нажал на спусковой крючок…
Шквал огня, обрушившийся на наступающих коммунистов, как и ожидалось, оказался очень эффективен. Стрелять морских пехотинцев взвода Крастера выучили на славу. Идущая первой северокорейская рота как будто уткнулась в стену. По инерции продвинулась совсем немного вперед и начала, падая, растворяться в траве среди обильно устилающих землю тел убитых и раненых товарищей. Рота, идущая во втором эшелоне, по которой пока никто не стрелял, продолжала продвигаться вперед, не обращая внимания на судьбу первой. Крастер мысленно хмыкнул. При столь железной дисциплине даже переносить на неё огонь смысла не было, красные сами стремились войти в «зону смерти», где морпехи, уже откровенно веселясь, частым огнем расстреливали ищущих укрытия неудачников.
К несчастью для всех присутствующих, это веселье испарилось буквально сразу же, как началось. Времени, чтобы достаточно долго вести огонь на уничтожение залегшей роты наступающего противника, командир этого противника давать Крастеру не собирался.
Первая пристрелочная очередь красного тяжелого пулемета легла чуть ниже окопа Крастера примерно через тридцать-сорок секунд после начала взводом стрельбы. Преисполненный самых темных ожиданий лейтенант на секунду присел и глянул на пулеметчиков в прицел. Все шесть расчетов уже выставили свои пулемёты на станки-треноги[42] и, как будто сговорившись, снова синхронно брызнули струями трассеров, летящими, как показалось Крастеру, прямо ему в прицел. Не то чтобы он испугался, но дно окопа ударило по его коленям абсолютно без участия сознания.
А потом эти шесть пулеметов просто залили скученный на вершине взвод свинцом, местами в буквальном смысле даже на секунду не давая поднять головы. Замысел заставить подразделения второй волны северокорейцев грызть землю вслед за первой пошел прахом. Эффективность огня морпехов рухнула в ноль в считанные мгновения.
Через некоторое, показавшееся бездной, время огонь северокорейских пулеметов немного ослаб, что дало возможность не только оценить обстановку, но и немного пострелять по пришедшим в себя продолжающим сближаться с вершиной северокорейцам.
Рота второго эшелона коммунистов под прикрытием огня пулеметов быстро поравнялась и опередила залегшую первую, которую активно приводили в порядок суетящиеся и раздающие пинки нежелающим подниматься солдатам сержанты и офицеры.
Дисциплина коммунистов из вышедшей в первый эшелон роты просто поражала, северяне шли как зомби, не обращая внимания на потери и даже не пытаясь присесть или залечь, только периодически стреляя на ходу и даже тогда в большинстве не останавливаясь. Впрочем, эффективность огня с поливаемой пулемётами вершины к этому времени настолько просела, что потери наступающих на данном этапе точно были вполне для них приемлемыми.
После пропуска роты второго эшелона вперед и сосредоточения по ней огня морпехов деятельность командного состава бывшей первой волны пошла довольно-таки успешно, в результате чего на взвод вскоре опять шли две поменявшиеся местами волны наступающих коммунистов. Пусть и частично смешавшиеся.
Под шлемом Крастера, прямо как в вертолете, зашевелились волосы. При такой схеме действий меняющихся между собой волн отбить атаку становилось нетривиальной задачей даже без пулеметов, продолжавших беспрерывно вести по вершине огонь на подавление. С ними же потери северокорейцев даже на взгляд падали настолько значительно, что надежда уложить на землю вторую волну, а потом снова прочесать огнем и присоединить к ней уже раз психологически сломавшуюся первую таяла как дым.
Тем не менее, то ли воспользовавшись ослаблением плотности пулеметного огня противника, то ли привыкнув к нему и реализовав фактор сохраняющейся у морпехов дисциплины, взвод все-таки сумел ещё раз остановить наступающих коммунистов. Причем на расстоянии буквально одного броска от вершины, когда сам Крастер уже был близок к панике. Стоило хотя бы одному слабому духом морскому пехотинцу рвануть в тыл – и Крастер уже был не уверен, что не он первым последует за ним. А вот сбить натиск второй волны взвод уже не сумел. Вопящие корейцы перешли на бег и, вбирая в себя сохранивших присутствие духа солдат первой волны, ворвались на позицию, багровым приливом захлестнув обороняющихся там морпехов. За спиной атакующих сержанты и офицеры северокорейцев пинками и угрозой оружия поднимали пытавшихся отлежаться.