…Момент открытия огня определяется не только действительной дальностью стрельбы отдельных видов противотанкового оружия, но и условиями рельефа, густотой растительного покрова местности, а также обстановкой и задачей…
…При действиях в лесу всегда следует считаться с возникновением всякого рода неожиданностей. Бой, ведущийся из укрытий и засад, сильно отражается на боеспособности войск и подавляет их моральное состояние…
Условия боя в лесу напоминают условия боя за овладение населенным пунктом и внутри него. Так же, как и последний, бой в лесу ведется на ближних дистанциях и в первую очередь пехотой.
Может быть, из-за психологической подготовленности к очередной смерти и живущей в душе надежды, что он в очередной раз вернётся в кабину падающего вертолета, но после седьмой смерти Крастер был абсолютно спокоен.
Отдавая команды, он повышал голос ровно настолько, чтобы его услышали – и не на децибел более. В результате звучащий посреди бедлама упавшего вертолёта ровный спокойный голос лейтенанта обращал на себя внимание куда сильнее, нежели бы он орал. Крикунов и без Крастера в вертолёте было гораздо больше, чем того требовалось.
Вмешательства в естественно сложившийся ход процесса покидания вертолета ему не требовалось. Экипаж и пассажиры покинули вертолет без травм личного состава, погибших и поджога самой машины – лучшего было и желать нельзя. От добра добра не ищут. Последний эпизод подсказывал Крастеру, что при всей отмеченной ранее инерции ход событий может неожиданно свернуть в сторону от любой мелочи.
Моральная слабость и чувство беспомощности исчезли как не бывало, в этот раз открыться капитану и предложить ему уничтожить «Супер Стеллиен» и уходить пешим маршем к Пусану Крастер не собирался. Если образно, прокатившиеся по нему одна за другой смерти заставили искать в роли хомяка в колесе некоторые положительные стороны. Хотя, как мысленно хмыкнул Крастер, если обратить внимание на реакцию капитана, в этот раз предложение, возможно, и сработало бы.
Вносить изменения в сценарий будущих событий Крастер начал на этапе приведения взвода в порядок, на несколько секунд упредив взводного сержанта:
– Ганни, будьте так любезны привести морпехов в порядок и построить взвод. У вас десять минут.
Крастер глянул на часы, засекая время, и перевел взгляд на капитана Фаррелла:
– Сэр, пока мой санитар занимается лейтенантом Рюккером, а сержанты приводят морпехов в чувство, отойдем на пару минут?
– Разумеется, лейтенант. – Довольно кивнувший Крастеру капитан в очередной раз подтверждал сложившееся о себе мнение как об очень сообразительном человеке, уже успевшем оценить ситуацию и реакцию на неё окружающих.
Крастер сразу взял же быка за рога. Раз уж его судьбой было убивать и умирать на этом засраном перевале, требовалось экономить как можно больше времени.
– Сэр, вам не кажется, что мы в ходе аварии куда-то не туда свалились? – Подтверждая свои слова, Крастер стягивал с себя куртку. Августовское солнце 1950 года, о чем Фаррелл ещё не знал, здорово припекало обоих. Пусть даже капитан покинул машину в лётном комбинезоне, а не в тёплом обмундировании.
– Я бы так сказал, – ответил Фаррелл, окинув взглядом окрестности, – внезапная смена ранней весны на лето меня тоже немного удивила.
– Вынужден предположить, что помощи нам не будет, и из задницы, в которую мы угодили, будем выбираться самостоятельно.
– Возможно, это слишком серьёзное предположение, но в общих чертах согласен, – кивнул Крастеру капитан.
– В этой связи, сэр, я считаю приоритетом выстраивание в нашей группе вертикали управления, – Крастер без обиняков перешел к сути разговора.
– Согласен с вами. Однако руководство нашей командой вы случайно не за собой ли пытаетесь оставить, лейтенант? – В голосе считавшего, что удачно сохраняет безмятежный вид, Фаррелла мелькнула тень угрозы.
– Увы, сэр. Вы капитан, я лейтенант, а дисциплину в Корпусе никто не отменял. – Капитан от этих слов явно расслабился. Крастер продолжил: – Предлагаю вам взять на себя общее руководство нашей группой, а я продолжу командовать своим взводом.
– Прекрасное предложение, – Фаррелл хмыкнул, – ещё что-то?
– Да, сэр. При этом прошу только не забывать, что я квалифицированный офицер-пехотинец, а взводный сержант по своему опыту сделает нас обоих.
Крастер хотел продолжить, однако Фаррелл махнул ему рукой замолкнуть, поморщившись от боли при этом:
– Нет проблем, Джош. В наших условиях не пользоваться знаниями и опытом людей большая глупость. А дураком меня ещё никто не считал.
– Хорошо, сэр.
– Твое мнение о ситуации? – Фаррелл тоже взял быка за рога.
– В вертолете полно боеприпасов, до ручных гранат и противотанковых гранатометов включительно. Считаю необходимым как следует вооружиться, мало ли с кем придётся встретиться. Выставим охранение, устроим лагерь, разведаем обстановку – появится информация для дальнейшего планирования. Далее действуем по ситуации. Вы выбираете, кого нам следует прикончить, я решаю, как это наиболее эффективно сделать.
Вообще, на этой фразе у Крастера ещё раз мелькнула мысль капитану признаться, исповедаться, так сказать, как на духу, однако он её сразу же подавил. Предыдущий вариант событий подсказывал, что Фаррелл – человек долга, вертолёт не сожжет и красным не бросит. Что значило, лишний фактор неопределенности ему только повредит, если, конечно, взводу удастся удержать перевал. В этом случае Крастера весьма даже интересовало, что произойдёт следующим: откровенно сказать, он немного надеялся на появление в его жизни новой точки сохранения как минимум.
– Согласен. Но сначала разберёмся с людьми, – капитан кивнул за спину лейтенанта.
Взвод уже был выстроен. Взводный сержант, который по необходимости умел передвигаться бесшумно, как кошка, даже несмотря на свои габариты с амуницией, стоял в полутора ярдах от офицеров, не желая вмешиваться в их разговор. Ну и подслушивая, о чем они говорят, как же без этого. Как уже неоднократно Крастером отмечалось, глупцом и простаком О’Нил точно не был.
В этот раз Крастер отдал инициативу духоподъемной речи Фарреллу. Пусть тот для пехотного взвода и был чужим, но раз уж офицеры решили придерживаться установленных правил субординации, то устройство митинга ложилось на его плечи как самого старшего начальника из имеющихся. Участие лейтенанта выразилось только в представлении капитана и кратких объяснениях сложности ситуации, в которую морские пехотинцы угодили. Как обычно, объяснениями он никого не удивил.
Пока Фаррелл двигал речь и объяснял политику партий демократов и республиканцев, лейтенант стоял рядом с ним и вспоминал, как на его глазах умирали сейчас стоящие перед ним морские пехотинцы.
Вот комендор-сержант О’Нил стоит на подножке грузовика – вспышка на его шлеме, и ганни мокрой тряпкой рушится наземь…
Близкий выстрел из-под куста – и рядом c Крастером, плеснув кровавой взвесью из-под шлема, бессильно падает штаб-сержант Ковальски…
Фостер, сейчас недоуменно косящийся на разглядывающего его лейтенанта… Вот он поливает длинными очередями бегущих на него северокорейцев – и вынырнувший сбоку коммунист кромсает его длинной очередью из «томмигана»…
Его второй номер Питерсон, тоже чувствующий неладное в командирском внимании к своей персоне – попавшая в ланс-капрала пулеметная очередь срывает пулями шлем…
Балбес Хорни – безногое тело которого отбрасывается в сторону взрывом снаряда…
Молодчина Швед, как лежащий в траве с пулевой пробоиной в своде шлема, так и не обращая ни на что внимания всаживающий реактивную гранату в красную самоходку. Ручные гранаты, падающие рядом с ним… Вздрогнувшее тело Соренсена, принявшее на себя осколки и взрывную волну первого взрыва… Вторая вспышка, отправившая Крастера назад в вертолётную кабину.
Мятежник Ривера, сейчас заинтересовавшийся причинами командирского внимания и вопросительно на Крастера уставившийся, Гарсия, находящийся рядом с ним… Пулеметная пуля, попавшая в незащищённую шлемом голову, фонтан крови и мозга, тело Риверы, заваливающееся на лежащее на носилках тело Гарсии, так и не отпустив руку друга…
Крастер отвернулся в сторону, чтобы никто не заметил неожиданно пробившиеся изнутри слёзы. За исключением первых случаев, когда он жёстко налажал из-за неоправданной самоуверенности, во всех остальных, даже при всём превосходстве сил коммунистов, у него имелись приличные шансы выиграть. Он просто не смог эти шансы реализовать. Лейтенант осторожно разжал рефлекторно сжавшиеся кулаки и дал себе обещание, что в этот раз он сделает все как надо и ошибок не допустит. По крайней мере, настолько значительных.
Когда Крастер достаточно проморгался, чтобы обернуться, лейтенанта встретил острый взгляд взводного сержанта. Лейтенант мысленно усмехнулся – О’Нил отслеживал потенциальные слабые звенья взвода прямо-таки на рефлексах.
Пока морские пехотинцы набивали патронами магазины и гранатометными выстрелами патронташи, у Крастера было время подумать над совершенными им ошибками, что привели взвод к катастрофе в очередной раз.
Причина гибели огневой группы Аллена лежала на поверхности, он определил её, ещё когда осматривал трупы морпехов. Шедшая на острие клина первая огневая группа первого отделения совершила чертовски популярную ошибку головных дозоров: следуя через густую растительность по причине – цитата – «низкого уровня доверия среди морских пехотинцев», морпехи, бессознательно сократив интервалы, сбились в кучу и элементарно прозевали укрывшееся отделение северокорейцев. А вот те их – нет.
Будь группа Рамиреса в одиночестве, ее бы расстреляли в спину и фланг. Однако, к везению Рамиреса и несчастью Аллена, первая огневая группа первого отделения была не одна, и под раздачу попало вышедшее на замаскировавшихся красных левое крыло клина вместе с шедшими в центре командирами взвода и отделения. По причине