е использовать меня в своей комбинации.
— Вы хоть понимаете, о чём идёт речь? — полковник наклонился к лицу хозяина квартиры. — Вы соглашаетесь на сотрудничество с представителем службы безопасности чужого, и, по мнению некоторого числа населения Украины, вражеского государства. Вы представляете, что с вами произойдёт, если мы проиграем?
— А вы представляете, что будет с моей женой и дочерью, если в Киеве начнутся военные действия? Как на Балканах? Вы были в Сербии, или Черногории во время бомбардировок?
— Был.
— А я был в начале девяностых в Приднестровье. Так что, не мне вам рассказывать, что будет, если я спрячу голову в задницу!
Медведев расхохотался.
— Над чем смеётесь? — не понял «Дон Кихот».
— Представил нарисованную вами картину. — полковник достал мобильный телефон и набрал сегодняшний номер «Грача», — Ты свободен? Можешь приехать, — Медведев назвал по памяти адрес. — Я, думаю, тебя тут одно предложение заинтересует. — Герман Иванович нажал кнопку отбоя. — Так вы говорите, умеете читать по губам…
Юлька скептически посмотрела на Самойлова и тут же дала оценку:
— Питаетесь одними бутербродами. И спите по два часа в день.
— Сплю по четыре часа. А вот питаюсь точно, в сухомятку. Дома готовить не получается.
— А где ваш оператор? — поинтересовалась девушка.
— Делал съёмки Майдана. Сейчас пошёл попить кофе. И собирался с телеграфа позвонить в Москву. У него там жена и сын.
— А вы не женаты, и вам звонить некому?
— Угадала.
— А где же он аппаратуру хранит? — удивилась Юлька. — Или с собой таскает?
— Зачем. — Михаил кивнул в сторону вагончика с надписью «Телеканал «Эпоха». — С вашими договорились.
— Тогда пошли. — девчонка схватила журналиста за руку и потянула в сторону Европейской площади.
— Зачем?
— Принимать горячую пищу. А то привезёте в Москву язву, будете нас обвинять: мол, пострадали на Майдане.
— Это пицца то горячая пища? — Михаил не сопротивлялся, хотя идти особо не хотелось. — Она у меня знаешь, где сидит…
— Представляю. — Юлька рассмеялась. — Только там действительно нормальная горячая пища. Борщ, суп, картошка. Не деликатесы, но продержаться можно.
— Это где? — поинтересовался Самойлов.
— В Украинском доме.
— В аренду взяли, или в осаду? — неудачно пошутил Михаил и получил в ответ порцию презрения. — Ладно, веди меня в свой дом.
Борщ оказался вкусным. Самойлов съел сначала одну порцию. Потом вторую. Затем попросил третью. Как сам выразился, впрок.
Юлька с сожалением смотрела на него.
— Господи, и до чего мужика жизнь довела.
— Не жизнь, а профессия. — Самойлов отломил кусок ржаного хлеба и смазал его слоем горчицы. — Так что, Юлиана батьковна, не иди работать на телевидение.
— А я и не собираюсь.
— А кем будешь?
— Учусь в педагогическом. А кем буду: понятия не имею.
— Учителем и будешь.
— Ну, да, ещё чего не хватало. Я за свою учёбу сама плачу. В школе пусть работают те, кто на бюджете. Им сам Бог велел.
Самойлов насыпал ложку сахара в чай и тщательно размешал.
— А зачем тогда в педагогический пошла?
— Хотела на юридический, так туда без денег и блата не протолкнёшься. А в «пед» берут, как в «бурсу».
— Куда? — переспросил Самойлов.
— В ПТУ. Свидетельство о среднем образовании принёс, и ты студент. Правда, не на все специальности. Но на физмат точно. Сама так поступала. Физики с математиками сегодня никому не нужны. Кроме школы никуда пристроиться нельзя.
— А почему не в школу? — Самойлов принялся искать платок. Проклятый насморк. — Учитель — престижно.
— Вы что, смеётесь? — Юлька вскинула коротко остриженную головку, и Самойлов потрясённо замер. Господи, а глаза то у неё оказываются, бирюзовые. Потрясающе. Девчонка не поняла улыбки журналиста. — Чего смеётесь? У нас в учителя идут только дебилы, кто не может себе нормально заработать на кусок хлеба.
— Это почему?
— А на ту зарплату пусть Папа Карло пашет. Что можно купить на сто баксов? За квартиру заплати шестьдесят. На хавчик — остаток. А одеться?
— И о каком же куске хлеба ты мечтаешь?
— О нормальном. — Юлька достала из кармана пачку галетного печенья, распечатала её и протянула Михаилу, — Угощайтесь. Нам ребята из спецназа привезли. Классная штука. Только сразу много есть нельзя. Живот вздуется. А о куске хлеба мечтаю самом обычном. Как у всех нормальных людей. Чтобы была крыша над головой. Тепло для ребёнка. Зарплата, позволяющая жить, а не побираться и воровать. Только сегодня такого нет. Жируют те, кто у власти. Остальные тянут лямку, как бурлаки на Волге.
— Ты и о бурлаках знаешь?
— Так у меня ещё то, застойное воспитание. Наших сейчас спроси, кто такой Крылов, так в лучшем случае ответят российский рэпер.
— Да, — протянул Михаил, — хреново в вашем департаменте.
— Так потому на Майдан и вышли. Ой, а что это происходит?
Девушка кивнула в сторону широкого окна, за которым расстилалась небольшая по размеру, покрытая брусчаткой Европейская площадь. В её начале, со стороны Подола, двигалась огромная колонна людей, которая, судя по всему, стремилась пройти к Обсерваторной улице, по которой хотела подняться вверх, в сторону Михайловской площади. В руках лидеров движения развевались на ветру флаги с эмблемами предвыборной кампании премьера. Поднявшись на площадь, первые ряды слегка приубавили шаг, видя перед собой щит из человеческих тел с лимоновой символикой. Именно эту картину и увидела Юлька, выглянув в окно. Она устремилась в двери, и Самойлов едва успел задержать её на крыльце:
— Ты что, с ума сошла? Сейчас бойня будет.
— Пусти! — девчонка вырвалась, слетела по ступенькам на промёрзший камень мостовой, и хотела, было, встать перед колонной, как чьи-то незнакомые руки схватили её и оттащили в сторону.
— Куда лезешь! — крепкая хватка не давала никакой возможности вырваться на свободу.
Колонна с бело — зелёными стягами подошла почти вплотную к «лимоновым», и остановилась. Казалось, столкновение неминуемо. На лицах и тех, и других явно читалось, что каждый из них будет стоять до конца. И не до первой крови, а до последней её капли. Битва была готова произойти. Но в рядах сторонников оппозиции неожиданно раздался звонкий мужской голос, усиленный мегафоном:
— Восток! Юг! Добро пожаловать в Киев! Пропустить гостей! Восток и запад — вместе!
Народ с жёлтыми повязками на рукавах нехотя расступился, образовав проход, метров в пять шириной. В него и направилась человеческая река, направленная народным депутатом Резниченко, который сам личного участия в шествии не принимал, а сидел в любимом «бимере», и наблюдал картину предполагаемого сражения через стекло автомобиля. Когда первая шеренга беспрепятственно прошла на Обсерваторную улицу, он тут же набрал номер телефона премьера:
— Их пропустили. Через час будут у вас.
— Эксцессы были?
— Нет.
— Жаль… Ну, да ладно. Главное — мы показали!
Народный депутат ещё некоторое время наблюдал за передвижением колонны, после чего захлопнул дверцу престижной машины и приказал водителю ехать к вокзалу.
Трудно сказать, о чём подумал пан Резниченко в тот момент, когда откидывался на спинку дорогого авто, и прятал дорогой сотовый телефон в карман кожаной куртки. Но уж явно не о судьбе народа, о котором любил вещать с высоких трибун, и к которому, в принципе, был глубоко, до полного наплевательства, безразличен. По крайней мере, до следующих выборов.
Есть такая профессия: Родину любить! Непыльная. И прибыльная. Вот он и любил. От всей души и во все тяжкие…
Самойлов вырвал Юльку из рук немолодого мужчины, и резко развернул к себе.
— Ты хоть иногда думаешь, что делаешь?
Девушка ударила журналиста по рукам:
— Отстань!
— Ты хоть понимаешь, что могло только что произойти? — Самойлов цепко держал руку девушки, и был готов отхлестать её по щекам за то безрассудство, которое она сотворила.
Юлька окатила журналиста презрительным взглядом, резким движением вырвала ладонь и процедила сквозь зубы:
— Да пошёл ты…
«Мы передаём слово нашему корреспонденту, который, в данный момент находится на привокзальной площади столицы. Андрей, что вы наблюдаете?
— Вся привокзальная площадь Киева заполнена людьми с бело — зелёной символикой предвыборного штаба премьер-министра. Фактически, наблюдаем рождение второго Майдана.
— Сколько человек, по приблизительным данным стоит сейчас на площади?
— Сказать трудно. Но, то что более пятнадцати — двадцати тысяч, однозначно.
— Сам премьер-министр выступал на митинге?
— Да. Но его выступление было коротким, и слишком эмоциональным. Так, к примеру, по непонятной причине, он назвал лидера оппозиции «шкодливым котом Леопольдом». Что премьер-министр хотел вложить в эту фразу, лично для меня осталось непонятным.
— Кто сейчас выступает с вокзального Майдана?
— На данный момент из лидеров движения бело — голубых никого нет. Они в срочном порядке собрались в помещении вокзала для VIP — персон. На сцене же выступает хоровой ансамбль. Ганна?
— Спасибо за сообщение. С вами был наш специальный корреспондент, Андрей Падалка.
Телеканал «Свобода», 25 ноября, 200…год»
«Сообщение из Харькова. На самой большой площади Украины собрался митинг в защиту кандидата в президенты Украины Владимира Николаевича Яценко. Более двадцати тысяч человек скандировало: «Яценко — наш президент!» и «Жёлтая зараза не пройдёт!». Выступления политиков и местного руководства области и города носили ярко выраженный агрессивный характер. Так, мэр Харькова Виктор Смеляков призвал жителей своей области и других восточных и южных регионов, промышленных и приморских зон Украины к отсоединению от центральной и западной территорий Украины. Так