— Я верю, что так и было, — начал Ул. — Много сил вкладываю в подробности, вижу картинку, рисую её себе. Не вру впрямую, обхожу лишь часть событий. Бью на страх. Страх-то настоящий.
— Получается, можно солгать даже мне? — охрип Тан.
— Когда ты станешь взрослый и умный, как мой учитель Монз, то и без дара вранье наружу вытащишь. Эх, тратил бы ты поменьше сил на чепуху с честью. — Ул отмахнулся от праведного возмущения. — Честь не чепуха, знаю. Страх замарать её в каждой луже, вот чепуха! Не становись мелочным. Назваться вслух девчонкой можно, не утратив честь. Солгать и предать хорошего человека можно, не сказав ни слова. Вот так я вижу. Звать стану Аной. Привыкай. Завтра попадём под дождь и ночуем в лесу, предупреждаю заранее. Ешь досыта и спи в запас.
— Понял.
— Поняла, — поправил Ул. — Давай, как говорится: «За маму, за папу…». Неизбежное вранье вроде невкусной каши. Принимай по ложечке, помня, для чего копишь силы. Ты уцелел. Тебе надо выжить, вырасти, влюбиться, оставить кровный дар детям и во всем разобраться, тогда и только тогда твои няня и сестра погибли не зазря. Много мужских дел. На длинную жизнь. Спи, Ана.
— Я поняла, — кривясь и запинаясь, выговорил Тан.
Ветер за тонкими стенами сарая выл на разные голоса — басом, тонко, визгливо… Ул сонно прикинул: далеко гуляет ветровая стая, из низины её едва слышно, но шум — нарастает. Ул вычистил коня, дождался, пока тот перетрет порцию овса и получит на ночь охапку полусухой травы свежего укоса. Исполнив и это дело, Ул покинул сарай, набросал себе у стены, с подветренной стороны, несколько охапок сена. Расправил новенький плащ, лег поверх и уставился в небо. Колючие звезды драли из сумерек клочья тумана и нанизывали на свои иглы, свивая войлок облаков.
В голове гудело так, что ветру не докричаться самым разбойным присвистом. День вместил слишком много событий! Тревожное утро, гора нового о нобах и семье Лии, глубокий вдох радости… Ул прикрыл глаза, поморщился от новой вредной привычки, но всё же нащупал сонную точку и тихонько, вполсилы, прижал. Он обязан отдохнуть! Он не позволит мыслям червями копошиться в голове. Не теперь.
— Достойный Яса, — шепнули в ухо.
Ул дёрнулся, упёрся затылком в ладонь… и выдохнул насторожённость. Потрогал стену сарая.
— Умеете подкрасться! Спасибо за мой целый затылок. Было бы обидно второй раз считать звёздочки по вашей милости. Что, отложили дела? Странно, впервые кто-то называет меня на «вы». Не могу понять, как взрослого или как чужого, хэш Оро?
— Возле вас всё странно. Привязываться к случайным попутчикам я запретил себе весьма давно. Поэтому — «вы»… всегда. Ещё бы уехать без оглядки, следуя тому же правилу. Странно, что я так не поступил? Очень даже странно, вы правы.
Оро улыбнулся. Он держал ладонь на затылке, пока Ул не привстал, чтобы удобнее устроиться у стены. Почему-то после этого Оро долго всматривался в собственную руку, и только погодя запрокинул голову и прикрыл глаза.
— Я отправил надёжного человека к надёжному человеку. Передоверил тонкое дело, отложив личное участие. Вы удивили меня более, чем возможно. Никогда не пил столь сладкой воды, лет пять не спал без боли, — хэш шевельнул пальцами, и в них возникла сама собою медная монетка с двумя глубокими зарубками. — В столице покажите это хэшу Лофру, хозяину постоялого двора «Алый лев», что в южной стороне предместий. Расстарайтесь добраться глухой ночью. У него найдётся ловкач, способный ещё до рассвета придать масти коня определённость. Прошение уничтожьте немедленно, допустимо сохранить лишь рисунки гербов, всех, кроме золотого. Восстановить письмо помогут в «Алом льве». Поручители будут иные, зато с настоящими подписями. Для Тана подготовьте бумаги заранее, в его дело никого не посвящайте.
— Вы прибыли, чтобы сказать так мало?
— Разве мало? — удивился Оро. Вздохнул и нехотя добавил. — Это не всё. Полагаю, вас удивит выбор темы. Многое в мире забыто, к тому приложены огромные усилия… бесами. Но люди исходно сознавали неизбежность утрат и оставили подсказки. Явные уничтожаются, как книги городов. Но целы намёки, почти смешные порой. Они живучи до того, что бесы… бесятся. Играйте в кости, напрягая слух и смекалку. Мне пора, но, полагаю, прямо теперь мы бросим кости разок. Первый для вас, и, если повезёт, не последний для нас. Кстати, вы знаете, что в иных мирах, по слухам, в игре только две кости? У нас же — три…
Мелкие кости защёлкали, раскатились по плащу. Ул недоуменно слушал и следил. Оро повёл ладонью, перекатил ближнюю кость семью точками вверх.
— На трёх костях можно выбросить троецарствие. Слово странное, замечали? Полным царствием зовётся именно выброс семёрки для трёх костей. Четвёрку зовут…
— Срединным царством, — Ул нагнулся и уставился на кости в упор. — Как-то нелепо…
— Шесть граней у каждой кости, но нет такой, куда нанесены четыре точки, — продолжил Оро. — Полагаю, некто исказил игру, чтобы нелепица стала привычкой и не удивляла. Если бы вам удалось заглянуть в книгу городов… Если бы удалось, вы знали бы, что наш мир отнесён к четвертому, или срединному, царству. Бессмерть первого, второго и третьего царств заглядывает к нам и наглеет всё более. Но пока не властна здесь. Уверяю вас, багряный бес Рэкст убивает по приказу своего подлинного хозяина. Но делает это, лишь добыв разрешение князя или канцлера. Без того смерть людская ему — запретна.
— А что за бессмерть водится в нашем мире? — Ул еле смог выговорить вопрос, холодея от подозрений.
— Видите ли, как нам указывали уничтоженные книги и сбережённая покуда память, в четвёртом царстве нет своей, исконно здешней, бессмерти, — Оро сгреб кости в кулак. — Якобы потому с костей удалены четыре точки. Хотя можно предположить иное. Бессмерти сейчас нет. Но чужаки у нас не полновластны, нечто сдерживает их. Князь и канцлер, добавлю, оба наделены кровью с отблеском золота. Приказать бесу они не в силах, но причинить смерть без их дозволения Рэкст не может. Занятная ситуация, а?
— Зачем же они…
— Власть. Интриги. Богатство. Месть, — Оро пожал плечами, — можно играть на разных мотивах. Рэкст, бес третьего царства, не играет, он на виду и он — исполнитель. Он не один такой в нашем мире. Прочих сам я не выявил, но наслышан косвенно.
Оро дотянулся до руки Ула, разжал его ладонь и ссыпал кости.
— Не ищите выигрыш, лишь подсказки о тайном. И ещё, кем бы вы ни были, не прикипайте сердцем к случайным людям. Я должен испытывать благодарность, но в душе тлеет раздражение. Моя жизнь не стоит дорого, вдобавок я привык к идее смерти до старости и теперь… в недоумении. Вы, может статься, важная часть игры в кости, так определю свои подозрения. Кто исполнит ваше предназначение, если вы позволите себя убить, не осознав правил и не став игроком?
— Разучившись прикипать, не стану ли я бесом, — озлился Ул.
Он собрался добавить много слов, он приготовился выслушать новое о костях, царствах и большой игре… Вздохнул и обиженно сник.
Рядом — никого! Отоспавшийся, окрепший Оро сгинул так ловко, что момент, когда он ушёл, остался незамеченным. Кости лежали на плаще. Ул без интереса глянул на них. Поморщился. Разве странно, что их три? Так было всегда. Разве странно, что в игре есть присловья и названия, а вокруг игры суеверия и обычаи? Помимо костей, имеются иные игры. Как еще Оро не взялся искать подвох в гадании! Или искал, но счел намек преждевременным?
— Умные люди порой себя же норовят перемудрить, — сказал Ул, глядя в темноту, словно Оро мог его слышать. — Троецарствие, полное царство, первое царство, сердце зверя, — морщась, Ул выговорил знакомые слова. — Не стану играть! Кто таков Оро, чтобы говорить поперёк маминого совета? «Наш мир отнесён»… будто есть иные миры, собранные в разные царства. Во наговорил, а?
Ул фыркнул и смахнул кости в траву. Было муторно от одной мысли: ему советуют просиживать дни напролёт в спёртом поту чужого азарта. Своего-то нет. Кости не бывают идеального веса, угадать их движение можно по слуху, проследив десять-двадцать бросков. Ул бы выигрывал, но мама однажды застала за бездельем ещё в Заводи, и стыдила, плакала… Ул поклялся никогда не глядеть на кости!
— Да ну его к бесам! — Ул возмущённо замотал головой, сгоняя мысли, как брызги воды. Откинулся на стену, расслабился и задремал.
Завтра его ждал путь через перевал, мимо замка самого Рэкста. И далее, по нехоженым землям родного княжества Мийро, в столицу его — шумный, огромный город Эйнэ… мечтал ли серый паучок из Тихой Заводи, что сможет забраться так далеко?
Пока Ул спрашивал у редких прохожих на столичных улицах о пути к «Алому льву», он выяснил, что это не постоялый двор, хотя именно так написано на вывеске. Поселиться во «Льве», даже просто войти и не быть вышвырнутым за порог, можно лишь с согласия хозяина. Которому годны лишь особенные гости. Какие — никто не пожелал сообщить, загадочно вздыхая и потирая шею или бок, будто их прямо теперь ушибли… В то же время дорогу к подворью могли указать решительно все, и, слыша название, недоуменно глядели на мухортого коня и его нищего хозяина.
С первого взгляда на стены и крыши «Алого Льва» даже Тан охнул и признал: превосходное место! Двор занимает пространство между большими улицами, годное для скромной деревушки. Обнесен стенами — где-то каменными, где-то бревенчатыми — с угловыми башенками. Внутри добротные постройки.
Ул долго препирался с вооруженными парнями у ворот, доказывая свое право войти. Молодцев было трое, и все с презрительными минами нобов, плохо сочетаемыми с наглейшей повадкой наемников. Пускать не желали никого — «хоть бы и князя». А только Ула впустили, ведь воевать с тупейшим на всю столицу деревенским недорослем и его заспанной сестренкой — значит, необратимо ронять самоуважение.
Ул ввел в ворота Бунгу, шумно охнул, почесал затылок и принялся глазеть, отвесив челюсть и неустанно играя придурка. Он и правда был впечатлен! Просторнейший внутренний двор, скорее — поле, где-то вымощенное плитками, где-то покрытое плотным травяным дерном. По правую руку парадный фасад особняка, без колонн и прочих излишеств, зато с добротнейшим крыльцом. Дом бревенчатый, в два полноценных уровня, дополненных третьим — с балконом и просматриваемой на просвет залой сплошного остекления. В зале, внутри — зелень, цветы… и наверняка они спокойно зимуют там, — догадался Ул. Он уже шагал к огромной конюшне, занимающей ближний правый угол возле особняка.