Заново вслушиваясь в звон речных струй, Ул собрался с силами, встал и окончательно отвернулся от лоскутного одеяла равнин. Прищурился, выбирая путь. Сверху порывом повеял ветер, сразу стих. Щурясь и держа ладонь козырьком, Ул прорисовал предстоящий путь: вдоль косой трещины, к корням упрямого деревца, оттуда, проверяя камни — до широкого уступа. Дальше отсюда и не видно дороги, дальше — оно сверху станет понятно, куда и как…
Солнце нагрело склон и припекло макушку, пока Ул смог одолеть намеченный путь. До уступа осталось дважды перебрать напряженными пальцами по камням и переступить дрожащими от напряжения ногами по невидимым ступеням, нащупывая их наугад и проверяя.
Первый рывок удался, на втором рука соскользнула — и вцепилась в то, что показалось спасением. Оно сперва показалось канатом, но так сильно спружинило, что Ула оторвало от скалы и дважды об нее же чувствительно садануло! Канат натянулся — и сам собой потянулся вверх, втаскивая Ула на уступ.
— Благодарю, — заранее крикнул Ул, взбегая по камням и заранее улыбаясь своему нежданному спасителю.
Он охнул, но не отпустил канат, когда смог увидеть площадку над скалами и понял, за что именно держится.
— Ох… Здравствуйте. Вы родственник Чиа? — вежливо поклонившись, Ул бережно уложил на камни ус, расправил… Покачнулся и сел рядом, всё ещё не веря глазам. — Ничего себе. Вы… То есть… вы смотритесь роскошно. Я думал, оборотни в одном и другом теле сохраняют примерный вес. Или рост? Простите, я болтлив. Но вы слишком хороши. Впечатляете! Да-а… Можно потрогать коготь?
Дракон лежал в полудреме, благосклонно выслушивал глупости или пропускал их мимо ушей. Дракон был огромен и прекрасен. Он бы, пожалуй, едва поместился на Княжеской площади столицы, — сообразил Ул, осматривая с растущим восхищением мощную голову с клыками в свой рост, изящную для такой готовы шею, сильное тело со сложенными вдоль спинного гребня двумя парами крыльев, в чем-то подобных плавникам. Лапы, все шесть, безошибочно цеплялись за скалу. Ни один камешек не упал и не треснул, пойди пойми, давно тут лежит дракон — или занял место для наблюдения, когда Улу почудился порыв ветра.
— Я Ул. А вы… папа Чиа? — спросил Ул, снова кланяясь. — Эээ… дедушка? Гм… Бабушка?
Драконий ус оплел поясницу в три слоя. Ул постарался не охнуть, когда его дернуло вверх и стало поднимать все выше, вывешивая над пропастью. Дракон встал на сильных кривоватых лапах, подпрыгнул — и рухнул в полет! Сперва вниз, в грохоте и шелесте раскрытия крыльев, а затем вдоль горного бока, следуя восходящему току воздуха, сквозь малые облака, к сине-белым вершинам.
Когда дракон повторно сложил крылья и камнем упал, чуть раскачиваясь в мощном ледяном вихре, Ул закричал. Его переполняла отчаянная, небывалая радость.
Огромная туша соприкоснулась со скалой без удара, лапы спружинили, когти со звоном и скрежетом вспороли камни, укрепились. Тело плотно прильнуло к отвесной круче. Ус потянул ношу вверх — и бережно установил Ула на край площадки у входа в пещеру.
— Благодарю, — Ул пьяно покачнулся и расхохотался, упираясь ладонями в колени и не спеша отодвинуться от обрыва. — Ох, с вами весь мир кажется иным… ярким? Простите, а вы когда уже станете… как говорил Чиа? Оборачиваться, да?
Драконий ус согнулся в петлю и деликатно оттолкнул от края скалы. Указал на вход в пещеру. Ул кивнул и побрел в темную каменную пасть, продолжая улыбаться. Если бы он посмел загадывать там, в грозовых вратах родного мира, куда хочет отправиться и кого увидеть, он бы до дракона не додумался! Слишком хорошо.
Несколько раз повторив подобные мысли вслух, Ул выслушал согласное эхо, ощущая усталость от обилия впечатлений. А что впереди? Наверное, ещё лучше… и чудеснее. Глаза привыкли к сумраку, Ул охнул и замер, без смысла щупая пальцами левой руки шершавый камень.
В пяти шагах впереди, на плоском камне, заменяющем ложе, покоился человек. Или — вервр? Пришлось пройти эти пять шагов, чтобы рассмотреть подробности.
Лежащий казался старым, имел бледную кожу, покрытую пылью, сморщенную. Белые волосы свалялись и накопили грязь. В уголках плотно закрытых глаз натёк гной, старый и свежий. Тело пугающе тощее, кожа и кости — хуже, чем у Чиа в день встречи.
Старик по грудь накрыт пыльным, рваным одеялом. Плети бессильных рук лежат поверх, вытянутые вдоль тела.
Снаружи вздохнул дракон. Эхо прокатилось мимо вместе с теплом — и улетело в недра пещеры, невозвратное.
— Вам плохо, — насторожился Ул.
Старик не отозвался. Ул придвинулся ближе и осторожно проверил пульс. Не нашел биения и долго ждал, щупая пустую, будто высохшую, вену на запястье. Наконец, почудилось одиночное вздрагивание… и снова тихо, мёртво. Рука совсем холодная. Лоб ледяной, а пыль на коже не почудилась, она правда есть, слой довольно толстый.
— Так давно без сознания и ухода, — задумался Ул. Оглянулся, вспомнив дракона. — Эй, я травник, но в вашем мире ничего не понимаю. Ты что, думал, я смогу его вылечить?
В пещеру вкатился громовой рев. Порыв ветра заставил заслонить лицо и зажмуриться.
— Понял, не спорю, — переждав возмущение, сдался Ул. — Ну, и что делать? Чиа вовсе бестолочь, как я понимаю, если позвали меня. Так… посидим тихо, вдруг мысли сами набегут? Тогда я переловлю их, как рыбу. Ох, жрать охота… Что я знаю? Травы. Точки. Ещё… ещё тот лист, что показал Монз. В нём всякое-разное, но я впитал впрок и сразу не смог понять.
Прикрыв глаза, Ул подробно восстановил в памяти рисунок с синими и красными точками. Черных — смертоносных — он опасался. Ладонь раскрылась и заскользила над телом старика, ощущая не тепло кожи, а безнадежный холод. Когда кончики пальцев оказывались над черными точками, к холоду добавлялся укол боли. Над синими пальцы немели. Над красными было так пусто, что руку тянуло вниз, она тяжелела.
— В нем нет жизни, всю украли, — крикнул Ул через плечо. За неимением иного собеседника, он решил обращаться к дракону. — Как в него втиснуть хоть малость тепла? Эй, я не знаю! Я отнимал боль, напряжение и даже жизнь. Отдавать не приходилось.
Дракон, кажется, рассердился на малодушие, грозящее отказом от лечения с первых минут осмотра больного. В пещеру дохнуло жаром, мимо Ула пролетел рой синеватых искр, пахнуло грозовым гневом.
— Вспомнил, — прячась за камнями, пискнул Ул. — Я лечил Дохлятину. Оро помогло, когда он умылся и посмотрел на солнышко. Можешь оттащить нас к водопаду?
О своих давних словах, отрицающих тени зимы, Ул решил помолчать. Здесь иное время года, но жаловаться не стоит, тем более имея за спиной раздраженного дракона.
В пещеру вползло сразу три уса, два бережно сплели ложе для старика, третий нащупал Ула и бесцеремонно намотался поперек тела, притиснув руки к бокам.
Дракон не взлетел, а ловко двинулся по горе вниз, как белка — по дереву. Камни сыпались и грохотали, пыль клубилась, далеко вверху хвост высекал искры, цепляясь и помогая смягчить рывки. Задняя пара крыльев распушилась, заслонила драконью ношу от потоков каменного крошева.
Достигнув верхней каменной чаши, откуда река рушилась водопадом, дракон осмотрелся, уложил старика на берег, перед тем движением свободных усов выметя сор. Ус, удерживающий Ула, распутался и позволил лекарю ссыпаться по морде, соскользнуть вдоль клыка на губу…
— Невежливо, — растирая ушибленный бок, посетовал Ул. Вздохнул и добавил: — Значит, ты понял, каков из меня лекарь. Ни малейшей надежности. Ну и опыт… ты прав, никакой опыт. Прости, я не собирался отступать, но я привык говорить, как есть. Не умею, но стану пробовать. Только не обещаю ничего. Вот.
Закончив с пояснениями, Ул присел у воды, зачерпнул её в горсть и принюхался, вслушиваясь в себя и реку. Сразу решил: это лучшее место в отравленном мире, вода чиста, она живая и сладкая. Оро тогда тоже отметил: сладкая. Это, кажется, важно. Напившись, Ул умылся, позволил свежести ущипнуть щеки морозом и сразу же согреть румянцем. Улыбка стала увереннее. Пришло время умыть старика, бережно убрать с кожи пыль, спустить покрывало ниже, до пояса… Тут и иссякли понятные дела.
Ул нахмурился, рассмотрел темные пятна на впалом животе. Жестом попросил помощи у дракона и перевернул тело, желая взглянуть на спину. Щелкнул языком и задумался.
— Его ударил кто-то подлый, — поделился Ул, хлопнув дракона по усу. — Сзади! Снизу и под ребра, да? Небось, клинок был травленый. Яда я не опознаю, не жди. Ладонь чует его, как смертный холод. Плохо. Не рычи! Для начала обмоем старую рану сладкой водой гор… Что я бормочу? Не важно, ты верь за нас двоих, ага? Постараемся вытянуть гадость. Солнышко светит, солнышко нам в помощь.
Когда солнышко устало помогать и малодушно спряталось за камни, у солнышка, в отличие от Ула, имелась замечательно надежная отговорка: уже вечер, ему пора.
На скале, над пропастью, снова остались двое в сознании — усталый Ул и раздраженный дракон… — Ул со стоном лег и позволил себе признать: он иссяк. Невесть как давно кто-то очень сильный сделал гадость. Провозившись день, Ул рассмотрел главную беду, так ему казалось. От заросшей раны на спине тянулись внутри тела, по позвоночнику, холодные прожилки с узелками-льдинками. Так ощущалось проклятие… или нечто иное, но Ул выбрал это название. Проклятие завладело телом полностью, старик ещё боролся из упрямства, как борются сильные — даже зная неизбежность поражения.
— Как справиться? Я не знаю его, не чую, — шептал Ул, плохо сознавая, что жалуется вслух. — Мне бы глянуть в глаза. Так я устроен, пока не увижу человека, вроде и нет его для меня. Нет тепла у меня для него. Что ему надо? Надежду? Ободрение? А может, он ждет возможности завершить дело. Не знаю. Не чую…
Поймав себя на повторяющемся снова и снова бормотании, Ул зевнул, сел и хмуро уставился на дракона. Глаз размером в полроста Ула чуть светился золотым и алым.
— Я лягу так, его поверни на бок, вот так, — обреченно предложил Ул, просто чтобы не сдаваться. — Руку сюда, поддень, просуну. Ага… Вторую сюда. Называется солнечное сплетение. Вдруг насквозь прогрею, если долго держать ладони? Не рычи, сам знаю, что я за лекарь. Эй, я предупредил. У-уу, как хочется есть…