— Несвежая куколка, но годна, — прошелестел Лоэн.
Невероятно гибким для человека движением вервр разогнулся из-под стола, не опираясь на кресло. Рывком поднял за шиворот и бросил в кресло тряпично-мягкое тело. Хищно навис над одним из самых влиятельных нобов страны, прищурился, прочесал довольно редкие волосы графа Орсо…
— Ну-ка, ну-ка… ага, узелочек. Дёрнем за веревочку, канал и раскроется. Дёрнем за вторую, пуповина и натянется, — Лоэн блаженно щурился и бормотал, игнорируя всех и вся.
Завершив сверхстранные действия, он опустился в кресло напротив Дохлятины и светски улыбнулся, поправляя помятый левый манжет.
— Кто вы? — выдавил Оро, морщась от неизбежности прямого вопроса.
— Вам непривычно не знать в лицо кого-то в… игре, — промурлыкал Лоэн. — Но куда более бодрит ситуация, когда вы знаете лицо, надетое на чужака? Уберите руку с ножа, несолидно. Страх вы играете дурно, дурно… Первый приступ искренности был сработан убедительнее.
Оро прикрыл глаза и помолчал, медленно, нарочито плавно, поднял обе ладони и устроил на виду. Оро думал — понятно по каменности непроницаемого лица и пустоте внимательных глаз, решил Ул. Оро перебирал варианты развития беседы — Ул ощущал это с полной отчетливостью. И сознавал наконец-то, что в разговоре с драконьим вервром восьмого порядка опыта нет никакого «верного тона». Всякий игрок для Лоэна — игрушка. И, чем активнее он дергается, просчитывает ходы, тем он забавнее.
— Молчи, — Лоэн метнул в Ула короткий всполох алого взгляда. — Любое слово сейчас снижает ценность аперитива. Выдержка. Да, в таком деле важна выдержка… жаль, для неё время и место не те… Объект-то неплох.
Лоэн демонстративно повернул голову и глянул на графа Орсо, обозначив тему предстоящего разговора. Он поддел запрокинутую на спинку кресла голову графа под затылок, приподнял, снова брезгливо бросил.
— Мальчик колебался, но всё же заговорил с вами. Вы не сознаете, что в этот миг стали обязаны ему жизнью? Позже не забудьте поблагодарить. Он в таком не ошибается, поздравляю: вы ещё человек. В отличие от него, — Лоэн покривил губы и отвернулся от Орсо. — Некогда объяснять, что в физическом и энергетическом смыслах представляют собой материалы программируемых свойств высокого порядка. Приведу пример. Допустим, некий ноб даёт клятву, пусть и под давлением, — прошелестел Лоэн, щурясь, принюхиваясь и обнимая ладонью то одно, то другое горлышко винного кувшина. — Допустим, что дельце, лишь одно пустяковейшее дельце, обещает разрешить его от бремени долга. — Лоэн наполнил бокал, отхлебнул глоток и откинулся в кресле. — Нобу под клятвой велят взять… сверток, кошель, толстый конверт? Взять, спрятать под куртку и скрытно доставить на удаление не менее десяти дней и, вот что важно, ночей пути.
— Я вас не… — начал Дохлятина, поморщился. — Ладно. Я понимаю.
— С такими, как я, — промурлыкал Лоэн, — есть лишь один способ беседовать, не ломая голову… в любом смысле. Искренность. Для мальчика всё вышло просто, он и не заметил, как приручил меня. Для вас даже выжить — едва посильно. Но вы сделали попытку. Я хотел бы ещё поиграть, но время строго учтено. Итак, алый ноб прибывает туда, куда послан, и он уже содержит в себе то, что было подлинным смыслом одинокого пути с ночевками в разных местах, вне наблюдения. Человек ночь за ночью чует, как его выедают изнутри. Имея свободу воли, он выбросил бы мерзость или хотя бы боролся. Но клятва связывает его… в прямом смысле. И вот результат.
Лоэн поднял руку в красивом жесте, повел пальцами, сжал в кулак все, оставив указательный — торчать и покачиваться, притягивая взгляды, гипнотизируя. Палец смещался, смещался — и завис надо лбом графа. Изо лба, натягивая кожу, к подушечке пальца начал расти… рог? Оро перестал дышать и вцепился столешницу. Лоэн шевельнул пальцами и снова направил указательный на лицо графа. Рог последовал за пальцем, перемещаясь под кожей и не разрывая её. Вервр гадливо покривил губы, почти касаясь кожи графа, стал рисовать на его лице — лицо. Вервр менял выпирание скул, форму и размер носа, выступание надбровных дуг, высоту и покатость лба…
— Невозможно, — прохрипел Оро.
— Не ваш уровень технологии, — отозвался Лоэн. — Она гибридная и сочетает дары первого и второго царств. Я отношу явление к резонансной энерго… нет, надо проще. Субстанция, впитанная через кожу, вытравливает личность, берёт под контроль тело. Куколка, так я зову обработанных. Они остаются в этой стадии, пока тело живет. После физической смерти появляется… бабочка. Вам лучше не иметь с таким дела. Не по силам.
Лоэн щелкнул пальцами, «рог» проколол кожу и начал вытягиваться наружу, уподобляясь слепому полупрозрачному червю. Лицо графа Орсо при этом старилось, дряблая кожа накапливала морщины, льнула во впадины щек. Вот раскрылись губы, обнажая сточенные пеньки гнилых зубов. Вот отощала шея, и обвисшая кожа легла складками на спинку кресла… Ул понял: сейчас его стошнит!
— Теперь узнаю ноба, — голос Дохлятины выровнялся, самообладание не изменило этому необычному человеку. — Семь лет назад он пропал, третий канцлер был единственным, кто счел дело важным… Но, кажется, ему дорого обошелся интерес. Вы таким же образом сделали себе лицо моего покойного друга, графа Нода?
— Я редко меняю себя, и никогда не стал бы трудиться ради жалкого аперитива.
— Почему называете меня столь странным именем?
— Не имя, место в трапезе, — любезно пояснил Лоэн. — И… вы же не думаете, в самом деле, что я подарю вам разгадку шикарной тайны сходства, моего с неким Нодом?
— Нет. Что же вы подарите мне, кроме жизни? — чуть поклонился Оро.
— Вот указатель. Возьмите людей, умеющих оставаться немыми и слепыми. Поспешите по наводке и заберите подлинник, — Лоэн кивнул на тело, ещё недавно неотличимое от графа Орсо. — Он жив. И, поскольку с вами общалась куколка, он ещё не сдался. Когда вы вернётесь, я буду сыт. Если готовят тут так, как обещает запах с кухни, я стану всерьез любезен, и в качестве десерта расскажу о судьбе людей, принявших в дар цветы. С корнями.
Оро сморгнул — и восстановил на лице невозмутимость. Понять, насколько сказанное шокировало его, Ул смог по мгновенной дрожи рук. Бокал не разбился, пушистый ковер принял его бережно.
— Цветы… любые?
— В вашем случае дело попахивает розами, — задумался Лоэн. — Время учтено мною. Туда добираться верхом — четверть часа. Ещё надо найти людей, осмотреться и прочее, вам виднее… Не обернётесь в два часа, я завершу трапезу. Если я оплачу ужин сам, перестану нуждаться даже в малой услуге, способной отчасти поощрить мою разговорчивость.
Оро кивнул, с видимым усилием заставил себя принять в ладонь отросток полупрозрачного червя. Тот намотался перстнем на палец и натянул кончик-указатель, направленный по прямой к цели поисков. Оро снял со стены плащ и бережно накрыл им дряблое тело «куколки». Нашел на ощупь колокольчик, позвонил.
Явился угрюмый страж, выслушал приказ ни в чем не отказывать гостям. Удалился. У двери возник слуга, шёпотом испросил разрешения очистить на столе место для новых блюд. От перечисления заказанного Дохлятина помимо воли оглянулся, оценивая Лоэна, как едока… Поджал губы и промолчал.
Когда он покинул комнату, Лоэн довольно долго молчал.
— Что думаешь о нём?
— Сперва я пожелал ему здоровья, он отчаянный… и заслуживал. После пожелал ему не встречать меня в тот день на дороге, а себе — не быть жалостливым с первого взгляда. Ещё не хотел с ним заговаривать, он предал Сэна! Он запросто играет людьми! Но всё запуталось. Вы правы, он человек. Я хочу отвернуться, но… пусть остаётся здоров. Не жалею о лечении. Угрозу можно заподозрить и в младенце. Так делают рэксты.
— Месть чужда атлам, но знакома верврам, — Лоэн улыбнулся вяло, без радости. — Однажды я спросил себя: почему боль сердца не делает четвертое царство уязвимым? Меня-то делает, знаю… И всё равно воздаю за боль — болью, тогда как ты платишь обидчику надеждой. Боль — тьма, надежда — свет. Можно ли одержать победу через свет? Нужно ли… лет через пятьсот я охотно выслушаю твой ответ.
Лоэн подвинул блюдо с закусками и приступил к вдумчивому, обстоятельному насыщению. Он то и дело поглядывал на колокольчик, вздыхал… и довольно скоро уступил себе, вызвал слугу. Строгим сухим тоном заказал баранью печень на шпажках. Помолчал и добавил к запросам две порции телячьей костной выварки и дюжину крупных, слабо прожаренных «яблок» — он особо уточнил, знают ли здесь этот лучший кус мяса и верно ли понимают заказ. Добавил с нажимом, что сочность важнее румяной корочки.
Поваренок жалобно покосился на Ула, плохо соображая, куда собирается невероятный гость деть столько мяса?
— Он справится, — заверил Ул, стараясь не думать об оплате…
В следующие два часа Ул наблюдал, как в желудок драконьего вервра запросто помещается всё, что доставляют расторопные грузчики — а как ещё назвать работу слуг, перетаскивающих без устали тяжеленные подносы? Вервр кушал не просто изящно, за движениями ножа хотелось следить и следить, они были совершенны! Мясо исчезало волшебным образом, не отягощая и не раздувая живота. Вино поглощалось столь же запросто, без признаков опьянения…
Наконец, непомерный заказ был исчерпан. Последнее блюдо кругленький повар принес лично, дополнив трапезу своеобразным мясным десертом. Повар взирал на гостя, как на чудо, и кланялся, утирая передником слезы счастья.
Никто, никогда не вкушал его стряпню с таким пониманием и вдохновением. Никто не высказывал столь тонких и дельных замечаний после еды… Лоэн провел в беседе с поваром приятнейшие полчаса, пока на опустевшем столе расставляли чашки и кувшины с морсом, взваром, соком. Наконец, повар удалился. Лоэн распределил по кружкам содержимое ближнего кувшина, щелкнул ногтями по глине — и та отозвалась певучим металлическим звоном. Узор росписи с шорохом облетел, оставляя матово поблескивающую поверхность золота — рыжего, без примесей.
— Способ примитивный, но эффектный, — усмехнулся Лоэн, подмигивая Улу.