— А не проще убить меня? — удивился Ул.
— Проще и полезнее — разные категории, — Рэкст облизнулся, принюхался к ветру. — Я сторонник пользы. В живом тебе много пользы для меня. Лично для меня.
Рэкст бросил повод, шепнул, что кличка коня — Алый Пэм. Отвернулся и зашагал к реке, ворча и порыкивая себе под нос.
Мстительности или коварства в характере коня не обнаружилось. Поставив уши, Алый Пэм выслушал от Ула шепот искреннего восторга. Благосклонно принял сухарик: Ул отметил, что стальные удила бес для своего коня не использует. Пэм, хрустя сухарем, вздохнул и встал боком, удобно для посадки в седло.
Двигался Пэм стремительно, подчинялся достаточно полно, но требовал многого: «ложился» головой на поводья, облегчая себе дыхание и превращая для седока скачку в тяжкую работу рук и всего тела. И — Пэм не желал сбавлять ход! Он умудрялся и в сумерках не оступаться, летел охотно в гору и под уклон… Хотя последнее даже Дорн строго запрещал, ведь конь может сломать шею! Да и кротовьи норы… Но спорить с красным скакуном оказалось бесполезно, Пэм числил временного седока лишь грузом. Отчаявшись добиться иного отношения, Ул сосредоточился на выборе направления и работе поводом. Родной ветер трепал волосы, шептал подсказки. Впереди, за перегибами холмов и извивами тропы, поскрипывала повозка. Сэн дышал редко и слабо, но — дышал.
Скачка мешала ощутить страх. Скачка прогоняла мысли. Когда до повозки остался один поворот тропы, Ул начал успокаивать Пэма. Когда седок спешился, Пэм отвернулся, обнюхивая кочку. Повод конь тащил по траве, запрещал себя привязывать, угрожая ударом задних копыт.
— Чиа! — позвал Ул.
Повторив зов, он нырнул в заросли у обочины и бросился напрямки, срезая петлю дороги. Показывать алого коня друзьям Ул не желал.
— Здесь, — вполз в уши шепот вервра.
Звук повел к месту привала. Друзья только-только расположились под прикрытием рощи, у заболоченной промоины со щетиной камыша. Ул выбрался на полянку, встряхнулся и кивнул Чиа. Протянул на раскрытой ладони драгоценную склянку.
— Противоядие.
Чиа отложила тряпки, испачканные в крови. Обернулась и довольно долго смотрела на Ула, раздувая ноздри и вслушиваясь во внятное верврам.
— Вот как, значит, — наконец выговорила она. Вскрыла склянку, принюхалась. Покосившись на неподвижную Лию. — Это поможет. Но… тебе придётся вернуться, да?
— Да.
Чиа замолчала, готовя свежую повязку. Нагнулась, капнула из склянки на рану, подождала. Дотянулась до фляги, капнула в нее. Приподняла голову Сэна и попробовала его напоить, хотя бы смочить губы.
— Благодарю, Клог. Больно так говорить, но что ещё я могу? Пожалуй, вот… Лоэн не уничтожил его. Их связывает что-то большее, чем вражда. Еще вот: вервры в причинении смерти честнее бессмерти иных царств. То, что тебе предложено, выглядит как его игра с добычей. Но я чую иное. Потребность? Не знаю… Он хищник, и даже одна капля страха будет стоить тебе жизни. — Чиа закрыла склянку, убрала в короб с лекарствами. — Прости. Я боюсь его.
Лия наконец-то очнулась, вспыхнула лихорадочной улыбкой, узнавая Ула. Протянула руку и тронула его пальцы.
— Цветочный человек… ты прав, когда закрываю глаза, нет осени, и птица поет. Только мне очень больно. Я быстро устаю.
— Меня не будет рядом… долго, — предупредил Ул. Он удивился тому, как спокойно и складно ложатся на язык слова. — Две просьбы. Первая. Если ничего не разрешится до зимы, вернись за мамой Улой. Вторая. Даже если Сэн не поправится, сейчас или в другой раз, он алый и бой для него — жизнь… даже в худшем случае, не становить такой, как тот черный ноб. Не мстить за самого важного человека — слабость? Тогда будь слабой. — Ул погладил пальцы Лии. — Ведь я всё ещё твой цветочный человек. Сбереги это.
— Куда ты? — насторожилась Лия.
— За своим наследством. Давно пора. Зря я дотянул до… края.
Ул отвернулся, с разбега канул в тень деревьев, как в омут, не слушая летящие в спину вопросы и просьбы. Ул глотал прелый туман, настоянный на жухлой листве и паутине. Спешил, удивлялся себе и — улыбался… Он снова один, как в ту ночь на реке, в корзине, ещё не замеченной с берега мамой Улой. Но теперь он не младенец умом и душой, он научился понимать: иногда одиночество и есть свобода. Можно принимать решения и отвечать за себя. Даже странно, что Рэкст построил ловушку так, будто он не худший враг. Враг, не использующий слабости…
Алый Пэм в сумраке сохранил особенную теплоту масти. Он встретил седока с прежней снисходительностью. Ул качал повод и недоумевал. По норову коня ясно: Пэм видит себя совершенством и охотно служит хозяину, который ему — друг. Значит, хищник Рэкст способен нежно заботиться о лошади?
Еще более странно то, что Рэкст явился к переправе в заранее намеченный момент, но не вступил на площадь Тосэна, не создал на свадьбе невероятный переполох. Рэкст — вервр, для него эмоции сытнее мяса. И все же бес предпочел ночь и реку. В таком выборе имелся риск. Или — выбора и не было? Тогда понять бы: почему? Знал ли Рэкст о появлении Лоэна в мире? Конечно. Желал ли увидеть его или хотя бы площадь, помнящую бой дракона? Наверняка. Наконец, почему Рэкст снисходительно подарил жизнь предателям из своей же свиты?
— Нужен Хэйд, чтобы такое разобрать по ниточке, — посетовал Ул, спрыгивая с коня.
На берегу, чуть в стороне от дороги, теплился костерок. Хотелось ущипнуть себя или сунуть голову в воду. Хоть так — очнуться! Рэкст не может вести себя, как заботливый попутчик. И все же, пока не было Ула, именно бес набросал два вороха лапника, покрыл один курткой и лег. А на второй ворох уложил плащ. Встречая гостя, бес любезно указал на плащ, мол — занимай место.
Ул сел, недоуменно поблагодарил за заботу… Проследил, как бес придвигается к костру, закатывает правый рукав, щурясь и басовито мурлыкая, роется голой ладонью в углях. Вот нащупал обмазанную глиной рыбину, без спешки выложил на плоский камень.
— Горячо? — ну удержался Ул.
— Разве сейчас тебе важен такой вопрос? — бес помолчал, крепчайшими ногтями взламывая глину. — Долгое время я полагал, что атлы слабаки и лгуны. Они бросили свое царство на произвол случая. Но мы раз за разом нелепо ошибаемся, замыслы королевы терпят крах… Нобская кровь не вырождается, новая знать не способна купить за деньги то, что покупала всюду в иных мирах. Алые так и не обрели выгодных хозяев, княжества не выросли до размера империй, и так далее… Тебе не понять, что ты знаешь о законах развития людских мирков?
Рэкст зевнул, запрокинул голову и бросил в ночь вой — негромкий, без ярости. Всего лишь привет луне. Вон — облака расшвыряло, молодой серп засиял чистым серебром, посеял искорки бликов в реку. После воя спустилась тишина, даже ветерок не посмел её тревожить. Рэкст прикрыл глаза и принюхался. Судя по лицу, остался доволен.
— Нас не подслушивают. Твои друзья далеко, ты не потревожил их лишними сведениями. Продолжу. Три века назад я понял, что надо делать. Домыслы допустимы и для рэкстов, а доказательств я не искал. Она бы узнала… Я просто ждал. Проверял раз за разом тех, кто казался похожим. Ты первый выдержал три проверки. Ты ранил меня, но не добил и не стремился к этому. Ты отнял мою игрушку — тигренка Дорна — и дал ему иной смысл жизни. Наконец, ты вернулся и сидишь передо мной, не испытывая страха.
Рэкст прикрыл глаза. Демонстративно принюхался, чихнул и почесал нос. Тихонько рассмеялся, сунул руку в костер и начал перебирать угольки. Ул потыкал пальцем рыбину, убедился, что подостыла. Сразу пришло осознание: есть хочется ой-ой как! Облизываясь и наклоняясь к камню, Ул схарчил ужин в несколько глотков, выплюнул застрявшие в зубах косточки.
Любопытство донимало — аж до зуда… Ул сел ровнее и стал откровенно рассматривать Рэкста. Спокойного, довольного собою и своей добычей.
— Значит, я наследник? Сам-то я сомневаюсь.
— Ты близко подошел к возможности. Надеюсь, достаточно близко, — во взгляде Рэкста блеснуло зеленоватое свечение. — Как там Лоэн, перемог яд? Он назвался этим своим именем?
— Да, по обоим вопросам.
— Запах и мысли… когда я учуял их, вспомнил Лоэна и ещё многое иное, пусть и обрывками, — прорычал Рэкст. — Кроме меня кто бы справился… тогда? Я ударил, он уцелел, но выпал из игры. Ведь так было? Вроде, так… Не выбирать — высшая привилегия. Он бы не смог отказаться от выбора. Мой братец слишком расчетлив. Настолько, что не оказал мне ответной услуги. Сейчас он сильнее, он мог и должен был, явившись сюда, честно прикончить меня. Не захотел… Значит, он и создал твоё нынешнее положение.
— Вы что, правда родня? — охрип Ул, вскинулся и медленно осел под взглядом, полыхающим ядовитой зеленью. — Когда Лоэн говорил о брате… Он старший?
— Я, если не лжет память. Хотя в шкуру крылатого влез он, и достиг восьмого порядка опыта — он, и смог вогнать в дрожь королеву опять же он, — Рэкст отвернулся к костру, порылся и выбросил на камень вторую рыбину в глине. — У меня нет крыльев. Не было… никогда. У него нет цели, не было и прежде. Я надеялся, что он дозреет до простой мести. Но братец обманул ожидания. — Рэкст принюхался, очередной раз чихнул и почесал нос. — Он лишь забавлялся с советником и поучал тигренка, красовался перед тобой и тебя же всеми силами заталкивал в ловушку обстоятельств.
— Это как же?
— Суди сам, — бес отвернулся к реке. — Он заявился сюда с боем. Значит, сделал обязательным доклад королеве об открытии врат миров. Тем самым прямо сообщил о наследнике! Лоэн в один день разрушил шаткое равновесие. Что в ответ сделала королева? Приказала убить наследника. Очевидное решение, легко просчитываемое заранее. Еще раз объясняю, для самых маленьких: Лоэн сделал ход, который усложнил жизнь мне и обрек тебя. Чего он хотел? Устранить меня и остаться чистеньким, так я думаю. А ваш мир… что ему мир атлов, если здесь нет той женщины?
Рэкст потянулся, запрокинул голову. После долгого заунывного воя он обернулся к Улу, растянул губы в улыбке — холодной, лишенной и намека на веселье. Оскал боли, только-то, — сообразил Ул, холодея. Он доедал вторую рыбину, стараясь пережевать и переварить все, что сейчас сказано о Лоэне. Восхитительном, умнейшем, могучем… и отвратительно похожем на Дохлятину! Не зря эти двое сразу затеяли игру.