— Вы не будете возражать, если я сфотографирую их? — спросила Лиз.
— Только недолго. Нам еще предстоит много чего посмотреть на острове.
Наведя объектив, она за пять минут провела съемку.
— Спасибо, — сказала она Ангесу, снова залезая в «джип».
Указав на клочок суши с другой стороны пролива, он пояснил:
— Это Малый Камберленд, который не является моей собственностью из-за оплошности моих предков. Даже не пытайтесь доплыть до него. Он не далеко, но течение в проливе слишком сильное.
Нажав на скорость, Ангес повел машину в объезд. Минутой позже он выехал на едва заметную тропу в дюнах и направился к границе острова.
Они ехали молча, и лишь иногда Ангес нарушал тишину, показывая очередную достопримечательность. Путешественники миновали группу чернокожих рабочих, ремонтировавших дорогу. Вскоре они подкатили к стоянке среди деревянных домов на отшибе.
— Это старый поселок, здесь жили рабы, — пояснил Ангес. — Много лет тому назад я построил еще несколько современных домов в Дангнессе для рабочих и их семей, но я никогда не сносил старые жилища рабов. — Кивнув в сторону выходившего из малюсенькой церквушки негра, Ангес сказал: — А вот идет единственный житель этого поселения. — Он громко поприветствовал негра: — Доброе утро, Бак. Иди-ка сюда, я познакомлю тебя кое с кем.
Старый негр, шаркая ногами, прошел несколько ярдов, разделявшие их.
— Привет, мистер Ангес. Как ваши дела?
— У меня все замечательно, Бак. Познакомься, мисс Барвик, она остановилась в Стэффорд-Бич. Мисс Барвик, это Бак Моусес, он работал у моего отца и у меня большую часть прошлого века. Бак единственный официально ушедший в отставку гражданин. Я же до сих пор работаю.
Лиз вспомнила, что видела его сидевшим в грузовике.
— Здравствуйте, мистер Моусес, — сказала она.
— Зовите меня просто Бак, так меня называют все мои знакомые, — ответил старый негр, улыбаясь беззубым ртом.
— Бак единственный живой человек, который знает этот остров лучше, чем я, — сказал Ангес. — Все, что я знаю, я узнал от Бака. У него еще осталось несколько секретов, не так ли, Бак?
— Нет, мистер Ангес, вы же знаете, я не могу скрывать от вас что-либо. Вы меня насквозь видите.
— Я пошутил, — фыркнул Ангес. — Итак, Бак, нам нужно еще поездить по территории острова. Пора в путь. — Помахав на прощание, он завел машину.
— Сколько ему лет? — поинтересовалась Лиз.
— Никто не знает, даже сам Бак, — ответил Ангес. — Мне в этом году исполнилось девяносто два года. Первый раз я увидел Бака, когда ему было лет двенадцать-тринадцать. Ему, по крайней мере, сто пять лет, а может быть, и больше. Он был моим лучшим другом, когда я был совсем еще мальчишкой. Он многому научил меня, моего сына и моих внуков. Мой отец много времени проводил в Нью-Йорке, поэтому я редко видел его. Я рос в обществе Бака без жесткого родительского присмотра. После того как мой сын погиб в 1960 году в авиакатастрофе, старый Бак сразу же принял на себя все заботы о воспитании двух близнецов. Мне кажется, Бак верит в то, что именно он владеет Камберлендом, и отчасти он прав. Я уверен, он переживет меня.
Некоторое время Ангес ехал молча. Затем, съехав с дороги, он стал прокладывать путь вдоль нее, уклоняясь от веток. Наконец он остановился и, сделав размашистый жест рукой, промолвил:
— Озеро Уитни.
Лиз увидела озеро, почти сплошь покрытое водяными лилиями. Присмотревшись, она заметила, как с противоположного берега, в ста пятидесяти ярдах от нее, к воде спустилась самка оленя.
— Мы с подветренной стороны, — сказал Ангес. — Идите вперед и снимайте оттуда.
Не успела Лиз тихонько навести фотоаппарат на олениху, как на противоположном берегу началась какая-то суматоха. Оторвавшись от объектива, она выглянула из-под черного куска материи и стала наблюдать за развернувшейся на ее глазах сценой. Олень неистово кричал и бился в воде. Затем оленья туша скрылась под водой, продолжавшей пениться.
— Ну и сукин сын, — сказал самому себе с восхищением Ангес.
— А что произошло? — тихо спросила Лиз, не в силах пошевелиться от потрясения.
— Это Голиаф, — ответил Ангес. — Мисс Барвик, вам ужасно повезло. Можно прожить на этом острове почти сто лет, как я, и не увидеть ничего подобного.
— А кто это Голиаф? — спросила Лиз.
— Это самый огромный аллигатор, какого мне когда-либо приходилось видеть. Последний раз я встречался с ним пятнадцать лет назад. В нем было двенадцать футов, а сейчас одному Богу известно, каких он размеров.
Лиз стояла, уставившись на то место, где исчезло бедное животное. Зеркальная поверхность воды снова стала гладкой. Лиз вдруг обнаружила, что забыла снять крышку с фотообъектива.
— Пойдемте дальше, — сказал Ангес.
— Бедный олень, — проговорила Лиз, забираясь в «джип».
— Аллигаторам тоже надо есть, — пожал плечами Ангес. Он снова завел двигатель и направил «джип» прочь от озера. — В озере Уитни купание запрещено, и во всех окрестных водоемах тоже, потому что в них водятся крокодилы.
Они катили по главной дороге. Сделав крутой поворот, Ангес вырулил машину на прямой участок. Проехав через ворота, машина оказалась на ровной лужайке. Перед ними, окруженный гигантскими дубами, стоял, сверкая ослепительной белизной, изящной постройки дворец Паладиум. Здесь Ангес снова притормозил машину.
— Это Плам Очед, — объяснил он, — я построил его для моего сына Эвана, после второй мировой войны.
— Какой красивый! — воскликнула Лиз. — А кто в нем живет сейчас?
— Никто, — ответил Ангес, разворачивая «джип». — Я слежу, чтобы не обвалилась крыша, постоянно подкрашиваю ее. Мне бы не хотелось, чтобы здесь все пришло в запустение. Может быть, в один прекрасный день один из моих внуков вернется и будет здесь жить. Я не доживу до того времени. — На минуту его лицо опечалилось, потом он поднял голову и стал следить за дорогой. Оставшийся путь Ангес и Лиз беседовали об истории острова и о том, как Драммонд оберегал его.
Лиз показалось, что за два часа они объездили такую площадь, какую большинству гостей, приезжавших сюда впервые, не удалось бы осмотреть и за несколько недель. За время путешествия они прониклись друг к другу самыми теплыми чувствами.
Когда они добрались до поселка Стэффорд-Бич, Лиз вылезла из «джипа» и достала свой треножник.
— Это было чудеснейшее путешествие, — сказала она. — Надеюсь, однажды я также увижу и поместье Дангнесс.
— Почту за честь показать вам его, — ответил старик. — Вы молодая, но очень дельная женщина, мисс Барвик. — Улыбнувшись, он добавил: — Будь я на пятьдесят лет помоложе, я бы с удовольствием поухаживал за вами.
— Спасибо вам за все, — проговорила Лиз. — Называйте меня просто Лиз.
— Я буду называть вас Элизабет, — сказал Ангес. Затем, газанув, он уехал прочь.
Проводив взглядом удалявшуюся машину, Лиз проследовала в дом со своей поклажей. Ей показалось, что в девяносто один год Ангес Драммонд был самым привлекательным мужчиной, которого она когда-либо встречала в своей жизни. Если это был комплимент, думала она, то кому — ему или ей.
Жермен Драммонд сидела за конторкой рядом с кухней в Грейфилд Ин, когда услышала шум мотора дедушкиного автомобиля. Она поднялась, откинула сетку и выглянула в дверной проем.
— Привет, дедушка, — позвала она. — Заходи на чашку чая.
Не выключив зажигания, Ангес с минуту смотрел на Жермен.
— Жермен, — сказал он, — позвони моему адвокату и попроси его приехать сюда. На следующей неделе будет самое подходящее для этого время. — И он снова двинулся в путь.
Жермен вышла на дорогу и стояла, глотая пыль, поднятую его машиной. Он наконец решил составить завещание. Она облегченно вздохнула.
Глава 8
Впервые после пребывания в Травматологическом Центре больницы Пьедмонт Лиз, раздевшись донага, внимательно разглядывала свое отражение в зеркале. Вначале она была потрясена увиденным. Волосы еще слишком коротки, чтобы можно было зачесывать их назад. Она была еще более худенькой, чем в подростковом возрасте. Но под камберлендским солнцем ее кожа покрылась загаром, скрывшим следы синяков. Из зеркала на нее смотрела вполне здоровая женщина. Ее мысли вернулись к парочке влюбленных, которых она встретила в первый день в гостинице. Как давно она сама так же прижималась к мужской груди? Когда в последний раз она занималась любовью? Она улыбнулась своим тайным мыслям. И вправду совершенно здоровая женщина!
Надев свою любимую хлопчатобумажную ночную сорочку, она босиком отправилась на кухню приготовить ужин. Она положила мясо в духовку и, пока оно готовилось, открыла бутылку вина «Калифорнийский Мерлот» и налила себе стаканчик. Устроившись на веранде, Лиз жадно поглощала свой ужин, а свет, между тем, померк, превратив раскинувшееся за дюнами голубое море в серое пространство. Наконец-то у нее появился аппетит, который заметно улучшился благодаря прекрасному вину. Снова наполнив свой стаканчик, она, обняв колени, села в кресло и маленькими глотками отпивала вино, наблюдая, как над Атлантическим океаном всходила луна. Ей удалось выполнить намеченный план и сделать удачный снимок одного из разгуливавших по пляжу пеликанов. Помимо одолевавшего ее чувства одиночества, она все-таки испытывала и чувство удовлетворения.
Несмотря на то, что осень на Камберленд приходила очень поздно, дул свежий, предвещавший ее начало бриз. Продрогнув, она прошла через темный дом на кухню вымыть посуду. Прибравшись на кухне, она затем вернулась в гостиную, где растянулась на диване. Отпивая вино, она смотрела, как на небе взошла луна, залив комнату ярким белым светом. Лиз чувствовала себя прекрасно и не заметила, как уснула.
Когда ее разбудил шум, она, несмотря на бутылку выпитого вина, прекрасно ориентировалась, где находится и откуда доносятся звуки. На кухне кто-то закрыл дверцу холодильника и передвинул стул по линолеуму. Она лежала неподвижно, сдерживая дыхание и лихорадочно соображая, что предпринять. Лиз вдруг разозлилась. Она находилась в собственном доме, в который никого не приглашала. Нащупав рукой большую коробку из-под фотоаппарата, она отыскала в ней нужный предмет и не дыша двинулась на цыпочках в сторону кухни. Остановившись у двери, она с минуту боролась с одолевшим ее страхом. Просунув голову в дверной проем, она увидела за кухонным столом мужчину, который пил какой-то напиток. Лунный свет едва проникал через окна, но даже в темноте было видно, что мужчина был без одежды.