Лиз вспомнила, как Кейр обставил свою комнату на верхнем этаже в Плам Очед. Может быть, в конце концов, в этом и проявлялась разница между близнецами?
— Ты здесь в качестве кого? — спросил Хэмиш.
— Как это, в каком качестве?
— Понимаешь, Элеоноре Фергюсон этот коттедж был отдан в пожизненную аренду, однако после того, что произошло с Рэем и Элеонорой, как мне кажется, договор об аренде потерял силу.
— О! — подобная мысль не приходила в голову Лиз. — И ты хочешь сказать, что я могу оказаться здесь нежеланным гостем?
Он улыбнулся.
— Так я не думаю. Судя по всему, ты пришлась по душе деду; если бы он хотел от тебя избавиться, он бы уже давно был здесь и метал громы и молнии еще до того, как успели бы предать земле тела Рэя и Элеоноры.
— Считаешь, мне следует поговорить с ним?
— Нет, пусть все идет своим чередом. Деду нравится то, чем ты здесь занимаешься, я имею в виду книгу, — Хэмиш усмехнулся. — Если не брать в расчет книгу, то он по отношению к тебе ведет себя, как юноша.
— Я польщена, — произнесла Лиз, хотя и не могла представить, чтобы Ангес вел себя, как подросток.
Хэмиш нахмурил брови.
— Если дед внезапно умрет, — хотя одному Богу известно, когда это случится, — а умереть он может в любой момент, в его-то возрасте…
— С кем мне тогда придется говорить?
— Может возникнуть щекотливое положение, если дед умрет, не оставив завещания.
— Щекотливое? Неужели ты и Жермен хотите, чтобы я уехала?
— Нет, разумеется, нет, пожалуйста, не истолковывай мои слова превратно. Дело в Джимми Уэзерсе.
— Извини, не понимаю.
— Если дед умрет, не оставив завещания, Джимми будет его наследником; он его внук, такой же, как Жермен и я.
— Мне трудно разобраться, чей же сын Джимми?
— У моего отца была младшая сестра, которая умерла несколько лет назад. Джимми ее сын. Старый Элфред Драммонд после себя завещал порядок наследования, по которому в случае, если прямой его наследник — им в настоящий момент является дед — умирает, не оставив завещания, то имущество наследуют его дети. Если к моменту наследования детей уже нет в живых, состояние и имение делится между внуками. Однако о том, как именно делить, не сказано ни слова. Поэтому Джимми может доставить много беспокойства. Он намерен преобразовать остров, поэтому, естественно, он заявит претензии на владение побережьем. Жермен хочет оставить себе гостиницу, а я — старый дом Плам Очед. Поэтому-то я и не уверен, что нам удастся уберечь лучшую часть побережья от Джимми. Сюда, кстати, входит и этот коттедж; может наступить время, когда все придется делить.
— Может быть, ваш дед составит завещание и избавит вас от многих забот.
Хэмиш покачал головой.
— Хотелось бы надеяться, но всякий раз, когда Жермен или я упоминаем о завещании, дед начинает сердиться. Мы так часто заводили с ним разговор на эту тему, что он, а это вполне в его характере, на зло нам может вообще не составить никакого завещания.
Лиз хотела было рассказать ему про завещание, но вновь почувствовала, что Ангес сам расскажет о нем Хэмишу и Жермен, когда сочтет нужным.
— Мне он не показался строптивым человеком, — проговорила она.
— Скажем, человек с характером. Ему никогда не нравилось, если кто-то пытался навязать ему свою волю, заставить поступить так или иначе.
— Он любит вас обоих и, думаю, устроит все должным образом.
— Я тоже на это надеюсь, — ответил Хэмиш, — но я обеспокоен этим.
Лиз ничего больше не сказала. Проблемы этой семьи весьма интересовали ее, но в то же время она чувствовала, что следует соблюдать спокойствие.
— Хорошо, — сказал Хэмиш, допивая свой «бурбон». — Пожалуй, пора забирать мальчугана домой и кормить его ужином.
Они вернулись в гостиную. Хэмиш осторожно взял малыша на руки, положив его голову на свое плечо.
Лиз с сумкой Элфреда пошла вслед за ними к машине.
— Мне было с ним так хорошо, — сказала она.
— Ему тоже очень понравилось, — улыбнулся Хэмиш. — Это видно по тому, как крепко он спит.
— Вы отпустите его ко мне еще разок?
— Скоро ему отправляться домой, и мне хотелось бы самому проводить с ним как можно больше из оставшегося времени.
— Разумеется, я понимаю. Когда он проснется, передайте ему, что мне было с ним очень хорошо.
— Обязательно передам. Спасибо за угощение.
Хэмиш опустил сына на переднее сиденье, сел за руль, включил двигатель.
— А насчет коттеджа вы не волнуйтесь. Когда придет время, посмотрим, что можно будет сделать.
— Спасибо, — ответила Лиз.
Помахав на прощание рукой, Хэмиш развернулся и направил машину в сторону Грейфилда.
Лиз вернулась в дом, и здесь в памяти у нее всплыли слова Хэмиша, что если не останется в живых детей Ангеса Драммонда, то наследство будет разделено между внуками. Однако не все дети Ангеса Драммонда умерли. Джеймс Моусес был жив.
Глава 29
Сержант Ли Уильямс находился в столовой для рабочего персонала больницы и искал глазами Мэри Элис Тэйлор. Она сидела одна за столиком, на котором стояло блюдо, весьма напоминавшее диетическое питание.
— Привет, Мэри Элис, — поздоровался он. — Помнишь меня? Ли Уильямс?
— О, разумеется. Привет, Ли, — ответила она, и ее лицо расцвело улыбкой.
— Присаживайся. Какими судьбами в Пьедмонте? Пришел навестить больного друга?
— Нет, — ответил Ли, пристраиваясь со своим кофе. — Собственно говоря, я пришел к тебе.
— Ну что же, очень приятно, — ответила Мэри Элис, слегка смутившись. — Как поживает Мартин?
— Отлично. Его за уши не вытащишь из футболки, которую ему подарил Бэйк, несмотря на то, что она ему до пят.
— Я рада, что он приехал проведать Бэйка. Бэйк любит ребятишек.
— Да, он был очень добр к Мартину.
— А что привело тебя ко мне? — спросила Мэри Элис. — И как, во имя святого, ты меня отыскал?
— По правде говоря, Мэри Элис, я уже приходил к тебе, еще до нашего знакомства. Но тебя в тот день не было на работе. По чистой случайности мы встретились на матче.
Она недоверчиво покачала головой.
— Где ты работаешь, Ли?
— Я офицер полиции, — спокойно ответил он.
Мэри Элис застыла и, прежде чем ответить, помолчала.
— Понятно, а я тебе зачем?
— Я хотел поговорить с тобой о Бэйке Рэмси. Когда я приезжал сюда в первый раз, я не знал, что вы… встречаетесь. Насколько мне известно, тогда он находился здесь как пациент?
— Ты приезжал сюда, когда Бэйку прооперировали колено?
— Да, после операции. Но мне хотелось поговорить с тобой относительно ночи перед операцией. Ты помнишь ту ночь?
Мэри Элис слегка покраснела.
— Именно тогда ты познакомилась с Бэйком?
— Да. А в чем, собственно говоря, дело?
— Мэри Элис, можем мы поговорить с тобой откровенно? Очень важно, чтобы никто не знал о нашей беседе.
Она колебалась, понимая, что Ли имеет в виду Рэмси, однако одолевавшее ее любопытство взяло верх.
— Думаю, да, — наконец сказала она.
— В ту ночь ты находилась на дежурстве, верно?
— С восьми до восьми, я работала еще половину смены, замещая подругу.
— Сколько раз за ночь ты заходила в палату Бэйка?
— По крайней мере раз в час, — ответила Мэри Элис. — В соответствии с распорядком нам предписано часто проведывать больных.
— Не случилось ли той ночью чего-либо такого, что могло бы заставить тебя пропустить обход. Я имею в виду, пропустить заход в палату Бэйка?
Теперь она насторожилась.
— Нет, не думаю.
— Ты регулярно заходила к нему в палату, по крайней мере, раз в час на протяжении всей ночи?
— Таков порядок.
Так я ничего не добьюсь, подумал Ли. Она явно знала нечто такое, что ему не терпелось выяснить, но, судя по всему, делиться с ним не собиралась. Он решил немного потрясти ее.
— Мэри Элис, в ту ночь между тобой и Бэйком имел место половой контакт?
Она была поражена вопросом, но выдержала удар.
— Не понимаю, какой интерес для полиции это может представлять.
Итак, она не отрицала, и одного этого ему было достаточно.
— После занятия любовью с Бэйком ты заходила к нему в палату еще хоть один раз?
Она замкнулась.
— Полагаю, я уже ответила на этот вопрос, и мне кажется, настало время объяснить, в чем, собственно говоря, дело? — сказала Мэри Элис.
К ней вернулось утраченное было самообладание. Теперь она не проболтается, Ли это знал.
Он решил переменить тактику.
— Мэри Элис, не кажется ли тебе, что Бэйк Рэмси по характеру склонен к насилию?
Она только рассмеялась в ответ.
— Он же профессиональный игрок в американский футбол, не так ли?
— Применял ли он по отношению к тебе насильственные действия?
— А почему ты интересуешься?
— Потому что есть основания полагать, что, если он еще не допускал насилия, непременно прибегнет…
Мэри Элис сидела неподвижно, не отрывая от него взгляда, не уверенная, находился перед ней друг или враг.
— Мне кажется, однажды он уже поднял на тебя руку, — сказал Уильямс. — Ссадина еще не совсем затянулась.
Мэри Элис непроизвольно подняла руку к лицу, но ничего не сказала.
Ли решил отступить на шаг назад. Пока он ничего существенного не добился. Но портить с ней отношения ему не хотелось.
— Послушай, извиняюсь за возможную бестактность и грубые вопросы. Для меня самого мало приятного расспрашивать о подобных вещах, но я беспокоюсь за Бэйка.
— Что, по-твоему, он натворил?
— Не вполне уверен, однако есть основания считать, что в прошлом он весьма грубо обращался с женщинами.
Мэри Элис ничего не сказала и отвела глаза в сторону.
Ли отодвинулся от стола.
— Позволишь дать тебе совет? Чисто по-человечески, без всякого отношения к моей работе?
— Если хочешь.
— Понимаю, если скажу, что тебе не следует больше встречаться с Бэйком, ты меня не послушаешь. Я посторонний человек, в конце концов. Но мне кажется, тебе следует быть очень осмотрительной и не выводить Бэйка из себя. Думаю, мне нет нужды рассказывать, насколько он силен, и он… скажем так, в последнее время не совсем в себе.