— Чего кричишь? — спросил он Шумова.
— Да у парнишек нервишки шалят. На место ставил…
Романов повернулся к Олегу:
— Нартов, иди посмотри: там еще блокнот есть на арабском. Переведи. Может, чего интересное будет…
Олег прошел в палатку, сел за стол и открыл блокнот. Полистав страницы, он понял, что это обычные выписки из Корана.
— Коран, ничего интересного…
Романов внимательно посмотрел на Олега и спросил его:
— Ты, Олег, по-арабски разговариваешь свободно?
— Да, но любой араб меня сразу раскусит. Мы, русские, не можем правильно произносить некоторые их звуки…
— Значит, на роль араба ты не тянешь?
— В принципе можно, но тогда надо будет имитировать простуженное горло, например.
Романов рассмеялся:
— Ну, ты хитер.
— Стараюсь быть полезным, и не зря жрать свою кашу… — усмехнулся Олег.
— Ну, а все же?
— У меня черты лица славянские. Сразу раскусят…
— Бороду отрасти, — предложил Романов.
— А вдруг она у меня рыжая? Да и вообще, зачем?
— У меня относительно тебя есть одна задумка, но это связано с определенной долей риска. Дело, как ты понимаешь, добровольное…
— А что надо делать? Внедряться в банду?
— Нет. Внедряться никуда не надо. Нужно будет просто время от времени разговаривать с боевиками… Короче, если согласен, то начинай отращивать бороду. Результат может быть отличный. В лучшем случае мы сможем брать полевых командиров в кроватках тепленькими, и без стрельбы. В худшем — просто получим хорошую информацию. Все ясно?
— Ясно.
— Подробности доведу позже.
Олег вышел из палатки, и в этот момент из грузовика выбрался Володя Мишин с ворохом вещей, снятых с убитых боевиков. Появился Иванов, и поманил Володю пальцем. Тот подошел. Капитан спросил:
— Что у тебя тут?
Мишин бросил вещи на землю, и Иванов начал копошиться в них. Увидев попутно Нартова, Глеб махнул ему рукой, приглашая подойти. Олег подошел. В этот момент Глеб рассматривал американский штык-нож М-9. Мишин покачал головой:
— Товарищ капитан, я хотел этот нож своему сержанту подарить. Он заработал.
— Ладно, — Глеб бросил нож в кучу, и вытащил оттуда разгрузочный жилет китайского производства. В отличие от подавляющего большинства китайских вещей славящихся низким качеством, этот жилет был сработан на совесть. Из кармана торчало горлышко бутылки. — А это?
— Это просил радист, — отозвался Володя.
— Обойдется радист, — Иванов свернул жилет, и вдруг сунул его в руки Олега: — На, носи на здоровье…
Олег машинально взял жилет, и спросил капитана:
— Может радисту отдать? Ведь ему нужнее…
Володя при этих словах жалостливо посмотрел на своего ротного, но капитан был неумолим:
— Обойдется! Как, кстати, он смог так быстро посадить аккумуляторы на радиостанции?
— Не знаю, — буркнул Мишин, понимая, что пререкаться сейчас было себе дороже. Капитан вспомнил про батареи только для того, чтобы поставить ретивого группника[1] на свое место.
— Остальное забирай, — махнул Глеб рукой и Мишин, пока командир не передумал, сгреб вещи в кучу и убежал к своим бойцам.
Иванов посмотрел на Олега:
— Ну и чего ты скис? Опять срочников жалко? Запомни: солдат жалеть нельзя. Их беречь надо. Это еще Суворов сказал…
— А сейчас от чего вы их уберегли?
— От зазнайства. Раз побывали в бою, а уже им трофеи подавай! Рано! Пусть вкусят войну чуть больше. Пусть осознают что это…
— А мне тогда разгрузка за что?
— Привыкай к ней. Удобная.
— Ну, мне же в бой не ходить!
— Это как сказать… — Глеб хлопнул Олега по спине, и в этот момент Олег прочитал в его глазах опять ту необъяснимую грусть. Снова ему показалось, что капитан жалеет своего собеседника.
В блиндаже Олег развернул разгрузку. Жилет был сделан таким образом, что его по необходимости можно было подогнать под любую фигуру. Для этого стоило только подтянуть или удлинить регулировочные ремешки. Спереди и сзади было нашито множество карманов: четыре двойных под магазины, четыре под гранаты, один под радиостанцию, один под нож, один под фляжку, и еще один под перевязочный пакет. Олег вытащил из кармана бутылку и понюхал содержимое. Это оказалось обыкновенной водой. В одном из карманов Олег нашел недописанное письмо, в котором Азиз жаловался, что здесь, в Чечне, все совсем не так, как описывали вербовщики. Судя по письму, Азиз хотел дезертировать домой, но не знал куда идти, чтобы не нарваться на гяуров или карательные группы Хаттаба.
— Нарвался на гяуров… — тихо сказал Олег.
Олег отнес письмо командиру, вкратце рассказал суть письма, и снова вернулся в блиндаж. Сев на нары и расшнуровав ботинки, он снова вспомнил увиденное в машине. Ему снова стало не по себе. Сейчас Олег начал вспоминать детали, на которые тогда не обратил внимание. Это и кровь на полу машины, со следами ботинок разведчиков, и маленькие дырочки на бушлатах боевиков, и абсолютное отсутствие отвращения у копошившихся чуть ли не во внутренностях у боевиков Мишина и Шумова. Олега передернуло.
Снаружи загремели котелки. Начался обед. В блиндаж заскочил Лунин:
— Обедать пойдешь?
— Не знаю… — отозвался Олег.
— Пошли, — потянул его Лунин. — Там на месте разберешься…
Олег сел на нарах, и спросил Диму:
— А что ты чувствовал, когда впервые увидел развороченный труп?
Лунин пожал плечами:
— Что я мог чувствовать? Он хотел меня убить, но получилось так, что завалил его я. В Афгане это еще было. Очередью из автомата башку ему снес в упор. А ты что, видел «чехов», которых Мишин привез?
— Видел. Меня от них стошнило.
— А, ерунда! Нормально это. Пройдет со временем…
Лунин увидел жилет, и восхищенно стал его рассматривать:
— Где взял?
— Иванов подарил. С трупа сняли.
— О, голубчик, значит, с нами в горы скоро пойдешь…
— Я? В горы? Да я и стрелять толком не умею! Три раза в жизни автомат в руках держал. Да и дыхалки моей не хватит, с вами по горам бегать. Меня же никто не готовил как бойца!
— Займись собой сам. Спасение утопающего — дело рук самого утопающего. Стрелять научишься, к горам привыкнешь. Чего ты распереживался? Идти боишься? Все ходят, а ты что — особенный?
— Я же простой переводчик при штабе. Зачем мне ходить на задание?
— Значит так надо.
— Кому надо?
Дима усмехнулся:
— Родине надо. Пошли обедать.
Поваренок с разбитым носом и синяком под глазом, налил Олегу черпак супа и кружку чаю.
— Спасибо, — сказал Олег.
Солдат не ответил.
В палатке ПХД уже сидело десятка два офицеров и пришлось потеснить некоторых, что бы присесть за стол. После обеда Лунин повел Олега за палатки к позициям артиллерии, там, где был устроен тир. В этот момент там стреляли разведчики недавно прибывшей первой роты. Подошел Иванов.
— Чем могу?
— Ему надо пострелять, — сказал за Олега Лунин.
— Легко, — согласился капитан и спустя мгновение вручил Нартову автомат с примкнутым магазином. — Держи.
Олег взял автомат. Судя по весу, магазин был полный. Пока бойцы устанавливали новые мишени, Олег несколько раз примерился к автомату в сторону сопок.
Подошел Лунин:
— Готов?
— Да вроде…
Нартов стрелял часа два. Это занятие его увлекло, и он попробовал пострелять из всего, в том числе и из новейшей снайперской крупнокалиберной винтовки, которую недавно прислали в отряд и которую в бою еще пока не использовали. «Взломщик» так толкнул в плечо, что Олег даже сдвинулся назад. Он вскочил, и ухватился за отбитый сустав.
— Надо было лучше прижимать! — засмеялся Лунин.
Вечером бойцы Лунина натаскали в блиндаж дров и растопили печку так, что она раскалилась докрасна. Дровами служили ящики от снарядов, израсходованных «Нонами» сто четвертого полка. Артиллеристы делиться ящиками не особенно хотели, но разведчикам удалось их переубедить.
Нартов разделся и смотрел в крохотное зеркало на синяки на своих плечах, набитые прикладами автомата, пулемета и винтовками.
Дима критично осмотрел Олега, и спросил:
— Ты что такой худой и бледный?
— Таким уродился… — пожал плечами Олег. Себя Олег никогда не считал худым и бледным, но на фоне физически очень хорошо развитых офицеров спецназа он смотрелся все же не ахти.
— Надо тобой заняться. Хоть и поздно уже.
Они подогрели на печке банку тушенки и съели с хлебом, запивая чаем. Ближе к десяти часам в блиндаж спустились остальные жители: Володя Мишин, Глеб Иванов, лейтенант Витя Данилов и три сержанта-контрактника из роты Иванова. В блиндаже стало тесно. Везде сушились развешанные портянки, носки, перчатки, штаны и куртки. Запахло человеческим потом и еще чем-то кислым.
Олега толкнул Мишин:
— Ну что, не трясет тебя больше?
— Из-за трупов? Пока нет.
— А чего же тебя так тошнило? — Олег уловил в голосе Володи нотки издевательства.
— Перепил вчера, вот и полезло…
— А штаны ты не намочил, а? — Мишин захохотал. Его поддержал Данилов.
— Прекрати! — повернулся к смеющимся Иванов. — Себя вспомни…
— Меня хоть не тошнило так… — оправдываясь, ответил Володя.
— Зато и слова сказать не мог. Мычал всё… а Олег говорил, и не терялся. — Иванов усмехнулся.
Олег молча слушал, как препираются ротный и командир группы.
— Да, но я сам тогда «духа» завалил, а он только смотрел на трупы.
— Ага, только не забывай, что тебя четыре года специально этому учили, а он в спецназе человек случайный. Его удел работать головой, а не руками.
— Все равно.
— Хорош базарить! — наконец не выдержал Глеб. — Заткнись.
Мишин замолчал, но зло посмотрел на Олега. Нартову этот взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Вот напьюсь и набью тебе рожу, — сказал вдруг Володя.
— За что? — спросил Олег.
— За то, что мне твоя рожа не нравится!
— Остынь! — повернулся капитан к Мишину. — Или я тебя сам остужу!