— Выведите его на свежий воздух. Пусть немного проветрится…
Иванов выбрался из-за «стола» и, подхватив Олега, пошел к выходу.
Снаружи было довольно прохладно. Небо было звездное, чистое.
— Освежись, — сказал Иванов.
— Мне уже лучше, — сказал Олег, вдохнув свежего воздуха.
Иванов посмотрел на горы и вдруг указал на вершины, хорошо видимые на фоне неба:
— За горами Улус-Керт. Три недели назад там, в горах, почти полностью погибла рота второго батальона сто четвертого полка. Капитан вдруг повернулся к Олегу и, глядя в глаза, прямо спросил: — A ты готов вот прямо здесь и сейчас умереть?
Олег попытался представить себе, как это будет выглядеть, но не смог, и сказал:
— Наверно, нет. Я не знаю…
— Парни там тоже не хотели умирать. Они были окружены. Почти сутки они бились в полном окружении. Когда духи перебили почти всех, оставшиеся в живых вызвали на себя огонь полковой артиллерии. Снаряды смешали там все с землей. И наших парней и боевиков, и деревья, и кусты…
— Прямо как в кино, — восхищенно сказал Олег.
— B кино актеры умирают понарошку. A там, вон на тех сопках, их совсем не понарошку перемешало с землей. Два дня к ним не могли пробиться. Там погиб мой друг, с которым я вместе прослужил два года, прежде чем перейти в спецназ. Марк Евтюхин. Редкой души человек…
— Прости. Я не знал, — сказал Олег.
— Война забирает лучших людей, — задумчиво проговорил Глеб. — Она всегда забирает только самых лучших…
Иванов долго смотрел на вершины гор, а Олег больше не решался с ним заговорить. Но, спустя несколько минут, Глеб повернулся:
— Ты освежился?
— Да, — кивнул Олег. — Только пить больше не могу.
— Твое дело.
— A как на меня мужики смотреть будут?
— He думай об этом.
— Как не думать? Лунин все подливает и подливает…
— He хочешь — не пей. Им больше достанется…
Они вошли в палатку и сели на свои места. Олега кружка уже была наполнена на половину. Олег еще пару раз пригубил водку, но больше только имитируя питье. Лунин заметил это и потрепал его за плечо:
— Это Кавказ, Олег, страна вина и чачи. Пей.
— Я не хочу. He могу больше.
— Значит ты не джигит, — усмехнулся Дима.
— He джигит, — согласился Олег.
Лунин, утратив к Олегу интерес, повернулся к прежним собеседникам.
Олег снова уперся во взгляд Иванова. Глеб смотрел с сожалением и Олег не мог понять, почему он так на него смотрит.
— Ты же молод. Совсем еще молод, — тихо сказал Глеб, — Зачем тебе эта война. Что, не было другой работы?
— B армию меня призвали на два года, — объяснил Олег. — B штабе округа меня распределили в вашу бригаду.
— Значит, ты есть «пиджак», — сказал Глеб. — Или, по-другому, «двугадюшник».
— Кто? — не понял Олег.
— Так мы называем лейтенантов-двухгодичников, которые закончили гражданский ВУЗ с военной кафедрой, — объяснил Глеб.
— Ну, значит, «пиджак», — согласился Олег, не зная точно, является ли это слово оскорбительным или же совсем не несет на себе никакого оскорбления.
— Ты — гражданский человек, и тебе нечего делать в армии, а тем более в спецназе, — сказал Глеб.
— Я это уже весь вечер слышу, — попробовал огрызнуться Олег.
— Пока я жив, буду говорить тебе это, не умолкая! Тебе нечего делать в армии! A уж тем более тебе нечего делать на войне! Попомни мои слова — придет время, и ты сам поймешь, что война это совсем не то, что показывают по телевизору, или пишут в книгах. Война это самое настоящее дерьмо, по своему смыслу. Только вот гребут это дерьмо лучшие люди… и умирают в этом дерьме. И никто о них потом не вспомнит. Наливай!
— У меня есть…
— Мне наливай!
Олег налил Иванову полкружки и тот махом выпил.
Нартов почувствовал, как наливаются тяжестью его веки, и как его вдруг страшно потянуло в сон. Спустя мгновение его локоть сорвался co стола, выдавая утрату контроля.
— Ты спишь? — спросил Глеб.
— Нет, — Олег открыл глаза и уставился на Глеба.
— Рано еще спать, — наставительно сказал Глеб.
— Я и не думал спать…
Олег поднял голову выше, но глаза стали предательски закрываться, и его снова мягко потянуло в сон, с которым ему становилось бороться все сложнее и сложнее.
Это увидел Шевченко и громко сказал:
— У нас потери! Лунин! Проводи военного до шконки…
Дима повернулся к Олегу, и встал:
— Пошли, красавчик…
Олег сам встал, и, шатаясь из стороны в сторону, пошел к выходу. Дрова были в рвоте. «Кто же это убирать будет?» — подумал он.
He останавливаясь, он вышел из палатки. Дима уже ждал его. Лунин и сам был уже в изрядном подпитии, а потому передвижение началось с взаимного выравнивания и поддерживания.
— Где наш блиндаж? — спросил, икая, Дима.
— He знаю, — отозвался Олег.
— Будем искать.
Вскоре в полной темноте они заблудились окончательно.
— Да где этот чертов блиндаж? — Дима озирался по сторонам, но не мог понять, куда они забрели. Утешало одно — лагерь был обнесен колючей проволокой и системой сигнализации, а потому за пределы выйти было не возможно.
— Где-то я его видел тут, — заплетаясь, сказал Олег.
— Наряд! — вдруг громко крикнул Дима, потеряв всякую надежду найти блиндаж самостоятельно.
— Я! — отозвался кто-то в темноте.
Это был часовой. Через полминуты он подошел.
— Где мы? — спросил его Дима.
— Возле склада инженерного имущества.
— A где наш блин… блиндаж.
— A какой вам надо? — Солдат, наконец, приблизился на столько, что его уже можно было разглядеть. Он был в бронежилете и каске. Автомат висел на плече на сильно отпущенном ремне.
— Нам наш нужен, — доходчиво объяснил Лунин.
— Пойдемте.
Часовой пошел в темноту. Офицеры еле поспевали за ним, как вдруг из темноты бесшумно выскользнул командир отряда подполковник Романов. Он встал перед шатающимися офицерами. Несколько мгновений рассматривал обоих.
— Нажрались? — прямо спросил он.
Лунин отпрянул:
— B пределах допустимого уровня, товарищ полковник.
— Смотри, Лунин, завтра чтобы как штык был. Понял?
— Так точно.
— Что с этим? — спросил Романов, указывая на икнувшего Олега.
— C непривычки, товарищ полковник…
Лунин отвечал за Нартова, а Олег тем временем отвернулся, и его снова вырвало.
— Офицеры! — с издевкой протянул Романов, и пошел своей дорогой.
Когда он удалился на значительное расстояние, Лунин произнес осторожно:
— Вот черт дернул! Теперь будет меня каждый раз подкалывать, вот мол, старший лейтенант Лунин напился до поросячьего визга…
Вскоре они спустились в свой блиндаж. При свете лампочки от аккумулятора Олег продрал глаза, разглядел, где находится его спальник, и завалился на нары, не раздеваясь. Дима хотел, было вернуться на пьянку, но передумал, и тоже завалился спать. Через минуту они уже храпели. Лампочка продолжала гореть. Ее просто некому было выключить.
Bo сне Олег перевернулся на другой бок. Ему ничего не снилось. Казалось, что он летит в пропасть, но и это видение быстро прошло. Пошли четвертые сутки его пребывания в Чечне…
Ночью где-то недалеко вдруг бабахнуло. Олег приподнял голову, прислушался. Голова звенела, а снаружи блиндажа больше никаких звуков не было слышно. Олег дотянулся до Лунина:
— Дима, проснись!
— A? — Лунин непонимающе посмотрел на Олега: — Чего тебе?
— Там что-то взорвали.
— Ну и что?
— Это нападение чеченцев?
— Это мина взорвалась. Наверно кто-то зашел на минное поле… спи давай.
Дима отвернулся и перестал шевелиться. Олег прикрыл глаза, как тут же снаружи донеслась пулеметная очередь.
— Дима, там точно кто-то есть. Пулемет стреляет!
— Пусть стреляет, — не поворачиваясь, ответил Дима. - Если там кто-то есть, то объявят тревогу. Если что-то незначительное, караул сам справится.
Дима уснул. Олег поворочался немного, и тоже забылся в сне.
Утром его растолкал Лунин:
— Вставай, алкоголик. Развод скоро.
Голова гудела, и каждое движение отдавалось наплывом боли. Олег встал с нар, и умылся в прибитом к стойке дачному умывальнику. Утро уже было в самом разгаре. Недалеко от блиндажа дымила походная кухня, возле которой возились два солдата. Олег направился к ним:
— Когда завтрак?
Бойцы переглянулись:
— Завтрак уже был, товарищ лейтенант!
— Осталось что-нибудь?
— Нет, все раздали. Осталось только тем, кто сейчас на задании.
— A чай есть? — спросил Олег упавшим голосом.
Ему налили в кружку горячего чаю, и Олег пошел в палатку-столовую. B палатке все так же стояли сдвинутые снарядные ящики. За ними на сбитых деревянных лавках спали два сильно перепивших офицера. Так же в палатке находились два солдата, один из которых складывал весь мусор в ящик, а другой растапливал печку. Этот боец потянулся рукой за дровами и попал пальцами в рвоту.
— Пьют здесь до рвоты, а ты потом убирай за ними… — в сердцах выругался солдат.
Олегу стало неловко, но он промолчал. Солдат увидел Олега и спросил:
— Товарищ лейтенант, у вас закурить нету?
Олег молча вытащил из кармана начатую пачку «Примы», и протянул солдату. Боец как бы случайно вытянул три сигаретки, и взглянул на Олега.
— Бери… — разрешил Олег, посчитав это хоть какой-то платой за то, что боец убирал его рвоту.
Олег попробовал чай. Присутствие cахара угадывалось с большим трудом. Хлеб был четырехдневной свежести. Наверно нужно было взять сухари…
Желудок противился пище, но Олег доел с трудом хлеб, и выпил теплый чай. Тем временем солдат-уборщик дошел до Олега, и спросил:
— Разрешите убрать?
— Конечно… — Олег подскочил и отошел в сторону.
Боец стряхнул co стола крошки, которые остались после Олега.
B палатку заглянул Иванов.
— Чего так долго? — спросил он у бойцов.
— Уже заканчиваем, — отозвался уборщик.
— Все равно долго.
Капитан подошел к печке, и потрогал брезентовую стенку палатки. Повернулся к бойцу, топившему печку: